Сожги в мою честь - Филипп Буэн

— Я живу один. Кроме кота, никто.

— Значит, вас могут заподозрить в совершении этих трех убийств.

Паскаль чуть не взорвался от хохота. Арсан бредит! Майор был тертый калач и просто отмахнулся от ее угрозы.

— А каковы мотивы? Сгораю от нетерпения.

— Им уже десять лет, майор, как и драме «421».

— Я к той истории никаким боком. При всем моем уважении, комиссар, здесь у вас не выгорит.

— Десять лет назад вы попали в перестрелку, напарница получила пулю, прикрывая вас, и умерла на ваших руках. Новичок Сандрин Амон, двадцать четыре года. Вы сделали все, чтобы уберечь ее, как считаете? Кой-кто болтал, что вы были любовниками…

Задетый за живое, Паскаль сорвался с цепи и послал к черту субординацию. Наплевав на последствия в самом вульгарном смысле слова.

— Клал я на вас, Арсан! Роетесь в дерьме, гестаповская овчарка!

— Нет, полицейский, как и вы, майор. Тот, кто должен все помнить… а я помню, как вы поклялись отомстить.

— Откуда вам известно? Мы же тогда не работали вместе.

— Читала ваше личное дело. Вас же даже заставили посещать психолога…

— Это все?

— Не все! В той истории фигурировали и корсиканцы, и Вайнштейн, и Рефик. Странно, правда?

Паскаль кусал губы, удерживая рвущиеся оскорбления.

В глубине души майор знал, что Антония права: он любил Сандрин и все еще винил себя в ее гибели. Почему он из кожи вон лез, чтобы закалить напарницу? Потому, что та не вызывала особого доверия у бывалых коллег.

Слишком юная, слишком хорошенькая, слишком кукольная внешность.

Обаяние — физический изъян в глазах тех, кто его лишен.

Чтобы заткнуть рты насмешникам, Паскаль брал Сандрин на вызовы чаще, чем других. Все шло нормально до того проклятого дня, до приказа следить за машиной курьера — рядовая операция. Осведомитель сообщил полиции о перевозке кучи липовых паспортов. Кто был клиентом? Бонелли? Вайнштейн? Рефик? Стукач знал только имя изготовителя фальшивок.

В обязанности Каршоза входило накрыть преступников. Служебная субординация диктовала действовать. И стойкий оловянный солдатик Паскаль взял с собой Сандрин — как положено.

Слежка поначалу была самой обыкновенной, а потом все вышло из-под контроля. Полицейских застали врасплох сообщники шофера. Засада в лесу, перестрелка, бегство нападавших, пропажа фальшивок…

Опущенный занавес, «Покойся с миром», смехотворные сожаления…

Сандрин осталась лежать там, на месте схватки. Похороны в родной деревне. Большая помпа, гроб окружен официальными лицами. Речь, медаль, прощальный залп. Затем темнота и могильные черви. На белой надгробной плите префект поместил табличку «Лейтенанту полиции Сандрин Амон — благодарная Франция (посмертно)». Почести по уставу.

— Глупостей больше не болтаю, майор, мои обвинения беспочвенны.

Паскаль вздрогнул, как будто очнулся ото сна.

— Так зачем валить на меня эту чушь?

— Чтобы показать, что можно говорить ужасные вещи, не задумываясь. Пора начать мне доверять, Каршоз. Я знаю, что вы не замешаны в утечке информации. Прошу лишь о небольшой услуге — для пользы дела: пусть Гутван не путается под ногами… И найдите мне этого раввина…

Глава 19. Гусеница

В этих местах чуть переиначили известную присказку: «Увидеть Калюир и помереть».

Кантон Калюир-и-Кюир на границе Лиона между Роной и Соной объединяет сорок пять тысяч жителей. Но, несмотря на размеры, его считают городком в предместье.

Пригородом.

Окраина Лиона — настоящий лабиринт. Без малого миллион лионцев разделены на сорок восемь коммун, притиснутых друг к другу — иголку некуда воткнуть. Прогуливаясь от холма к холму, незаметно для себя пройдешь несколько административных единиц.

Путешественник здесь заплутает.

Даже если он из местных.

Вооруженный древней картой Милош служил подтверждением этому факту.

В глазах Антонии действия букашки были необдуманными и достойными порицания.

— Мог бы завести себе навигатор. Что это за планчик? Ему сто лет в обед. С тех пор столько понастроили, да и дорожные знаки поменялись.

— Но впереди должен бы находиться проспект генерала де Голля.

— Да, только перед нами кладбище. Сворачивай направо, кажется, я помню, где находится улица Пьер-Буржуа.

Рассвирипев, Арсан взяла на себя управление «экспедицией». Милош сконфуженно ссутулился, молясь про себя святому Иосифу. К боязни управления машиной приплюсовался страх плохо выполнить ее приказы.

— Приехали! Продолжай держаться правой стороны, будем на месте через пять минут.

— То есть до назначенного времени.

— Лучше раньше, чем позже. Давай, Шумахер, смотри на дорогу — улица полна неожиданностей.

Шоссе изобиловало «лежачими полицейскими». Некоторые походили на пешеходные переходы, прохожие так и норовили их спутать. Боясь кого-нибудь сбить, Милош напряженно держал на спидометре не более тридцатки. Зато на этой скорости он мог полюбоваться районом. Современные здания соседствовали со старыми строениями. Пейзаж оживляла зелень. Квартал производил приятное впечатление, не то, что его, мрачный.

«Неплохо было бы жить в таком местечке. Ха, будем ждать повышения, пока мне бы холодильник на новый поменять. У каждого возраста свои возможности, и время проходит быстро. Тот, кто ждет нашего визита, в полной мере ощущает груз прожитых лет: господин Юбер Канонье, бывший член коллегии адвокатов Лиона. Из-за несчастного случая защитой он больше не занимается. Непривычно, наверное, резко оборвать карьеру после активнейшей деятельности. Судя по тому, что я читал, Канонье сражался во всех громких процессах. Бой, принятый в деле «421», стал одним из последних. Защитник выиграл бесславную битву, высоко держа голову. Впрочем, он сам об этом поведает, мы уже на улице Пьер-Буржуа, сюда он и удалился от света».

— Прибыли в пункт назначения, Милош.

— Вижу, патрон, приехали раньше назначенного срока, как я и говорил.

Мест для парковки на улице было в изобилии, Милош вырулил к дому адвоката. Выйдя из машины, осмотрел здание. Довольно новое, симпатичная архитектура, но все равно — не такое он ожидал увидеть.

— Так Канонье кукует в этом домишке? Не бог весть…

— Что тебя не устраивает?

— Все устраивает, дом даже ничего себе. Просто я-то думал, что адвокат проживает в особняке.

— Знаешь, что он вышел в отставку в сорок пять лет?

— Да, из-за несчастного случая.

— Ну, так считает копейки, как и все вокруг. Но, судя по всему, запасец имел. Жалеть его не будем — квартирка хорошая.

«Кому ты говоришь!» — чуть не возразил Милош.

Антония набила трубку. Раскурила, пыхнула дымом, мысленно бросила жетончик в аппарат связи с небесной канцелярией.

«Дела идут, Жак. Йозевич получил заслуженное, Вайнштейн и Рефик косятся друг на друга, Тино скоро их «помирит». А в нашем ведомстве Каршоз подведет Гутвана под монастырь, тот собьется с верного курса, и Романеф завершит начатое. Радужные перспективы».

Проходящий мимо тип из разряда «Старая добрая Франция» резко затормозил, пораженный видом большой трубки в зубах Арсан.

«Не переживай, любимый, я остаюсь честным полицейским, но кто-то же должен делать уборку там, куда не достает метла. Мы заварили кашу, чтобы вокруг было почище. Осталось разгрести завалы в истории с раввином».

Зевака продолжал таращить на Антонию глаза размером с блюдца. Комиссар, утомившись от настойчивого внимания, пустила струю дыма в его сторону. Шокированный или испуганный, тот сразу же дал деру.

«Тем, кого удивляют мои методы расследования, я бы втолковала, что они не меняются в зависимости от ситуации. Да-да, Жак, я применяю закон одинаково для всех. Каждое преступление должно наказываться: пусть я и благословляю убийцу Бонелли, найти его — мой долг. Видишь, для этого и приехала поговорить с Канонье».

— Идемте, патрон, пора.

Позиция off. Антония знаком дала понять, что гасит трубку. Пока убирала ее, сделала несколько широких шагов и оказалась под окнами здания.

Посетителей встречал домофон. Арсан нажала кнопку вызова рядом с именем адвоката.

— Да?

— Здравствуйте, мэтр, это комиссар Арсан, звонила вам утром.

— Приветствую, комиссар, открываю. — Щелчок освобожденного замка, просвет в дверном проеме. — Четвертый этаж, налево.

Бормоча «Спасибо», визитеры прошли в холл. Тот соответствовал высокому классу здания. Мрамор, стекло, растения — фешенебельный уровень. И вершина роскоши — аромат амбры в лифте. Сопровождало до четвертого этажа благоухание, встречала приоткрытая дверь апартаментов Канонье.

— Входите, — крикнул хозяин из глубины квартиры. — Я в гостиной!

Полицейские закрыли за собой дверь, прошли по коридорчику — и протерли глаза. Комната, где их поджидал адвокат, сияла ослепительной белизной. Ни одного цветного предмета мебели — ее вообще было мало. Даже ковровое покрытие белое, одинакового оттенка с цветом стен. И — диковинка в абстрактном стиле — висящие девственно-чистые полотна. Ни безделушек, ни сувениров. Канонье жил в первозданном пространстве, причудливом подобии рая. Одежда под стать, тоже белая: просторный халат и сандалии спартанского воина сочетались с эстетизмом места. И лишь толстая сигара — мазок табачного колера в окружении отшельника.