Сожги в мою честь - Филипп Буэн

— Вполне серьезно.

— А какая связь с двумя убийствами?

— Ну, навскидку — месть близкого человека жертвы.

— Десять лет спустя? Нет, маловероятно. Думаю, ни один из нас не подпишется: здесь не пахнет ни мстителем, ни сумасшедшим. Эта версия — мимо кассы, отстой. Если действительно дело закрутилось с пожара в «421», то по другой причине.

Негромкий гвалт подчиненных Паскаля означал единодушную поддержку его слов. Донельзя довольная их точкой зрения, Антония все же подстраховалась:

— Очень хорошо, никто не упрекнет, что я пренебрегла этой версией. Ладно, адье, психопат, посмотрим, что у нас на профессионала.

Непроницаемым взглядом Арсан просканировала сослуживцев. На лицах коллег явственно читалась приверженность второму сценарию. Раз им так хотелось «грязных» подробностей, комиссар предоставила широчайший выбор.

— Процесс «421» демонстрирует следующее: Брибаль допрашивал Бонелли, но не подверг судебному преследованию. Тем не менее, они встречались и разговаривали.

— Известно, о чем? — прервала ее Одиль.

— Если засечь по минутам, Брибаль вывел Бонелли из дела меньше, чем за две. Согласитесь, потрясающая скорость. Виделись ли они впервые? Или между ними были отношения и прежде? — Пауза, необходимая для следующего разоблачения: — Мне кажется странным, что, выйдя в отставку, Брибаль приобрел виллу стоимостью в полтора миллиона евро.

— Что?!

Все голоса слились в этом восклицании. Антония продолжила:

— Справедливости ради скажу, что тесть адвоката богат. Но если у мадам всегда водились денежки, почему в течение более тридцати лет она удовлетворялась рядовыми домами? Хороший вопрос, правда?

— Первостепенный! — подчеркнул Паскаль. — На жалованье члена суда состояния не сделаешь. Изучим его счета под микроскопом.

— Как и появление раввина, он ведь и есть связующее звено.

— Между нашими двумя поджаренными, да, но Йозевич — другое дело. К тому же, one more time, мы должны заниматься его смертью — не поисками раввина.

Антонии хотелось завязать с хитросплетениями и уловками, тем более, что противопоставить последнему ходу было нечего.

— Если бы фамилия жертвы не была Йозевич, БРБ об этом деле и слыхом не слыхивала бы. Догадываетесь почему, Каршоз?

— Даже чересчур! Гаденыш шустрил у всех криминальных авторитетов. Сто против одного — его смерть связана с приятелями, к которым тот похаживал в гости.

— Вы почти угадали, майор: Йозевич был Мистер Безопасность в «421» и свидетельствовал в пользу управляющего. Хотя Антон и отсутствовал на рабочем месте вечером, когда разыгралась трагедия, могу поспорить, что показания его были убедительны: начальничек отделался малой кровью.

— Вот дерьмо!

— Не навязываю своего мнения. Добавлю лишь, что мне не особенно нравится, как Брибаль удовлетворился показаниями серба. А что до связи между «421» и нашими тремя преступлениями… Если ниточка и существует, то вопрос, конечно, в деньгах.

Ситуация под контролем комиссара, осталось лишь чуть «поперчить».

— Грязные махинации, судейское крючкотворство и, возможно, взятки в конвертике… Вот почему Романеф из кожи вон лез, чтобы перехватить это дело для нас. Между нами: судья пестует гипотезу, что раввин принадлежит к преступным кругам. Розыск уже объявлен.

— Возможно, патрон… Но вот гибель Йозевича… ничто не указывает, что к праотцам его отправил наш иудей.

Несущественное соображение — Арсан отмела его, как пушинку.

— Серб был настоящим параноиком, шарахался от собственной тени. А судя по тому, что нам известно, он даже не пытался защититься от убийцы. Чтобы приблизиться к жертве, преступник должен вызывать доверие.

— Ну да… вы правы…

— А кто боится священника, майор? Никто! Так что эту версию вполне можно разрабатывать… Если убийца именно раввин, почему он прирезал Йозевича и поджарил двух других? Вам предстоит это расследовать.

Исчерпав тему, комиссар хлопнула в ладоши:

— Все, разговор окончен! Трудитесь, как муравьи: ройте, тащите информацию, мне нужна конкретика. Да, пока мы не расстались — хочу поблагодарить лейтенанта Машека: его анализ архивных дел позволил нам существенно продвинуться. Браво, лейтенант, отличная работа.

Милош покраснел как рак, никто не зааплодировал. Однако и с издевками коллеги поостереглись — большой прогресс, по мнению букашки.

Обсуждая услышанное, муравьи по одному покинули кабинет шефа. Паскаль тоже собирался выйти…

— Останьтесь, Каршоз, надо поговорить.

Майор удивленно взглянул на Арсан, развернулся и сел напротив. Как только дверь закрыли с той стороны, комиссар перешла в наступление. Каждое ее слово было обдумано и взвешено судьей. Вся речь — сплошной порох, готовый рвануть в любую минуту.

— То, что я хотела вам сказать, майор — деликатная тема. Вот почему обойдусь без околичностей: мне известно, что вы активный член левого экологического движения. Имеете там даже обязанности и должность.

Паскаль возмущенно взвился со стула, как бешеный пес.

— Вас это касается?!

— Ничуть, личная жизнь — ваше дело. А вот профессиональная жизнь подчиненных, напротив, интересует меня безмерно.

— Куда вы клоните? Собираетесь начать охоту на ведьм?

— Нет, конечно, майор. У половины полицейских правые убеждения, у остальных — левые, двадцать процентов — франкмасоны, и я уважаю ваши взгляды… Я прошу об услуге именно активиста партии.

Паскаль опустился на стул, заинтригованный речью.

— Допустим, я могу ее оказать — чего вы хотите?

— Попридержите Гутвана… Мне известно, что он ваш однопартиец.

— Допустим… Что дальше?

— В прошлом он мешал нам спокойно работать. Не желаю, чтобы это повторилось в деле Йозевича. Статьи журналиста могли бы повредить поискам истины.

В подтверждение своих слов Антония показала последнее произведение Гутвана. Казалось, в описание убийства Бонелли и его громилы тот вложил всю душу и все чернила. Писанину завершала скользкая фразочка: «Раввин, замеченный свидетелями, до сих пор не обнаружен».

Этого оказалось достаточно, чтобы Паскаль поменял мнение.

— У вас есть план, как притормозить его перо?

Антония филигранно обхаживала Каршоза — сам Макиавелли был бы ошеломлен ее хитростью.

— Я буду опрашивать родственников жертв пожара в «421».

— О! Намерены порыскать среди простого народа?

— Для отвода глаз, майор! Арсан, великая жрица БРБ, занимающаяся делом, сданным в архив, — такая фишка непременно привлекла бы Гутвана.

— Ммм… А чего вы ждете от меня?

— Чтобы вы навели его на мое «расследование». И на какое-то время он оставит вас в покое. Все, чего прошу, это заставить журналиста поверить, что ваше дознание — второстепенное, что-то вроде ложной цели — типа отвлечь внимание от моего дела. Он не должен упоминать о раввине, иначе статьи спугнут нашего дружка-приятеля в конце концов.

— Если это вообще убийца.

— Вот именно. Поскольку у нас нет доказательств, подстрахуемся… К тому же есть и более серьезная проблема.

— Какая?

— Журналист начнет копать про раввина — выйдет и на Вайнштейна. И я уж молчу про Рефика, который подкармливал Йозевича.

— Гутван не дурак — обвинять, не приняв меры предосторожности.

— Вам обязательно придется вести розыск по злачным местечкам Еврея и Турка, Гутван это пронюхает. И если начнет, не дай бог, дергать Вайнштейна — налетит вся еврейская община. А примись он за Рефика — и великий муфтий со своей кликой намылят нам холку. Моя позиция четкая — ни тех, ни других в этом грязном деле.

Доводы Арсан встревожили Паскаля, он не знал, что и думать. Обмозговав их со всех сторон, он принял решение:

— В деле Рефика все долго гадали, кто осведомлял Гутвана.

— Да, был «крот», подрывавший нашу работу.

— Немало людей было уверено, что стучал полицейский. И если теперь у меня получится слить журналисту нужную нам информацию, это будет означать, что и раньше я такое проделывал. В деле с грузовиком, скажем. А мне не улыбается загонять себя в ловушку.

Страхи майора были напрасны: виновного в утечке давным-давно перевели без особой огласки на островок с дождливым климатом, где тот служил, забытый всеми. Антония знала осведомителя, но не могла назвать. Доверить эту информацию Паскалю — такое не укладывалось в ее схему. Романеф предвидел и подобный поворот разговора.

— Что вы делали с субботы по понедельник, майор? Меня особенно интересует воскресенье и понедельник.

— Не понимаю вопроса.

— Ответьте и увидите, к чему я клоню.

— Отдыхал — рыбачил на щуку и сидел у телевизора.

— Кто-то может подтвердить ваши слова?

— Я живу один. Кроме кота, никто.

— Значит, вас могут заподозрить в совершении этих трех убийств.