Любовницы Пикассо - Джин Макин

Увидев, как Пабло улыбается мне, Ольга взяла его под локоть и прижалась так сильно, что он не мог бы сделать ни шагу, не потащив ее за собой. Это как будто забавляло его, отчего Ольга только сильнее злилась.

Мы крепче держимся за вещи, когда боимся их потерять. Моя мать, не желавшая, чтобы я выходила замуж, тем более за сына торговца, пусть и очень богатого, не упускала меня из виду в последний год моего девичества – вплоть до свадьбы.

– Она хочет знать, нет ли здесь моей любовницы Ирен Лагю, – со смехом объяснил Пикассо.

Ольга скривилась, но вскинула голову и привлекла его еще ближе к себе.

Значит, этот роман Пабло еще не закончился…

– Мне нужно переодеться к ужину, – сказала я, внутренне желая, чтобы они оставались в Париже. Пабло мог быть очень черствым, судя по его равнодушию к уязвленной гордости Ольги. Любить такого человека – сущий кошмар.

Джеральд уже надел вечерний костюм и давал няне последние инструкции на вечер, выбирая детские книги и игры из большой корзины, которую мы привезли с собой.

– Дорогой, тебе следовало разбудить меня, – сказала я и поцеловала его в щеку, обгоревшую на солнце.

– Ты так мирно спала! Дети поужинали, а повариха ворчит, что всегда было добрым знаком.

– Пабло и члены его семьи будут ужинать здесь, – сказала я, и он правильно истолковал легкую дрожь в моем голосе.

– Они остановились здесь, – сказал он. – Не стоит так беспокоиться! Это всего лишь на пару дней.

Джеральд отвернулся от уходившей няни и посмотрелся в зеркальце для бритья, смахивая с подбородка кусочек пены.

– Пабло говорит, что они останутся на несколько недель.

– Гостиница достаточно просторная, – сказал Джеральд. – У нас все равно останется место для уединения, тебе не кажется? Кроме того, Пабло может составить хорошую компанию, если мы не будем обращать особого внимания на вспышки раздражения у Ольги. Долгими вечерами мы будем беседовать о живописи. Мне предстоит еще многому научиться!

– А как быть с его любовницей? – осведомилась я.

Джеральд рассмеялся.

– Вот ведь негодник! Значит, Ирен Лагю тоже здесь…

– Это не смешно, Джеральд. Мы приехали сюда ради мира и покоя, подальше от таких драм.

– Все будет отлично, – возразил он и быстро обнял меня. – Его сын сможет играть с нашими детьми. Это им понравится, верно?

– Думаю, да. Я просто надеюсь…

– О чем ты, милая?

– Что Ольга будет не слишком раздражительной. – На самом деле я надеялась, что не буду часто оставаться наедине с Пабло.

– Пожалуй, она будет проводить больше времени в Париже, чем здесь. Ей трудно прожить без походов по магазинам, завтраков с женами банкиров и тому подобных вещей. А сегодня у нас будет вечеринка.

Я быстро приняла душ, надела абрикосовое платье и почти демонстративно нацепила жемчужное ожерелье. Мы с Джеральдом рука об руку спустились на веранду как раз в тот момент, когда Анна принесла поднос с коктейлями. Она покосилась на мое платье и прическу, и я прочитала в ее взгляде одобрение.

– Добрый вечер, Ольга и Пабло! Какой замечательный сюрприз! Вас я тоже приветствую, дорогая леди! – Джеральд поцеловал руку Ольге и похлопал Пабло по плечу, но сеньоре Руис он отвесил низкий поклон, взмахнув перед ней воображаемой шляпой.

Она улыбнулась, и ее усталое лицо на мгновение озарилось искренним дружелюбием. Джеральд умел оказывать такое действие на людей!

Когда мы направились в столовую после двух порций коктейля, солнце скрылось за горизонтом, и мсье Селла расставил на столе свечи. Говорил в основном Пабло, не обращавший внимания на Ольгу и свою мать. Большая часть его замечаний была адресована мне. Хорошо ли я плаваю? Ходила ли я под парусом? Раздражает ли меня стрекот цикад? Я не могла винить Ольгу за ее ледяной тон, когда ей удавалось вставить одну-две реплики.

Ольга, привыкшая находиться в центре внимания, часто упоминала о Дягилеве в неоконченных фразах, прерываемых Пабло, не расположенным к разговору о русском балетмейстере. Он говорил о себе – в основном о картине «Влюбленные», над которой работал; моделью служила Ирен Лагю. В конце концов Ольга рассердилась и отложила вилку.

– Лагю, – прошипела она. – Ничтожество, обычная потаскушка!

Тон ее голоса подразумевал единственно возможный перевод с русского: шлюха.

Анна пришла с кухни, держа в руках тарелку оливок и кувшин воды с колотым льдом.

– Кто это? – с подозрением в голосе поинтересовалась Ольга, когда она вышла.

– Анна, – сказала я. – Она работает здесь, хотя не думаю, что раньше она была служанкой. Странная девушка! Повсюду оставляет книги, и я видела, как она читает, вместо того чтобы делать уборку.

Ольга откашлялась.

– Наверное, через несколько месяцев у нее будет ребенок, – предсказала она. – И никакого мужа.

Эта мысль уже приходила мне в голову. Это объяснило бы скрытность Анны и ее привычку оставаться в тени.

Мать Пабло, не понимавшая ни слова, согласно кивнула и продолжила есть жареного палтуса, который последовал за супом.

– Слишком жарко! – пожаловалась Ольга, обмахиваясь салфеткой. – Не пойму, зачем мы отправились на юг в такое время года. Дурное влияние… – Она смерила меня неприязненным взглядом. – И мне не нравится эта рыба. Я хочу жареную ягнятину!

Анна снова вошла в столовую с чистыми тарелками для салата. Она наградила Ольгу не менее злобным взглядом.

– Сегодня вечером не будет ягнятины, – сердито сказала она. – Ешьте рыбу.

Все потрясенно замолчали. Ольга раскраснелась от гнева. Секунду спустя Джеральд откашлялся; кухонной прислуге не дозволялось так разговаривать с постояльцами.

Пабло лишь рассмеялся.

Ольга швырнула салфетку на стол и яростно уставилась на Анну. Теперь Анна занервничала; это могло закончиться для нее плохо.

– Извините, – смиренно пробормотала она, но я видела, что это напускное смирение.

– Вы не виноваты, – сказал Пабло. – Моя жена бывает придирчивой.

Полная луна стояла высоко в небе, мерцая серебристым светом. Трещали цикады, и мотыльки порхали вокруг свечей на столе. Пабло испытующе посмотрел на Анну. Его зрачки, уже расширенные в полумраке, стали еще более огромными.

Анна отступила на кухню, и спустя несколько секунд я последовала за ней под предлогом того, что нужно наполнить солонку.

Когда я вошла, Анна вытирала глаза и отвернулась от меня.

– Вам не стоит пререкаться с клиентами, – сказала я ей. – От этого могут быть только неприятности.

Анна не ответила.

– Вы в порядке? – спросила я.

– Разумеется! Почему нет? И не беспокойтесь: теперь я буду помнить свое место. И я не буду красть ваш жемчуг.

– Я не…

Что тут скажешь? Что я даже не допускала таких мыслей? Анна была незнакомкой и определенно не