Под знаком Льва - Леон де Грейфф

Фантазия соль мажор

Фрагмент

ИнтермеццоЧто за диво:в угоду прихоти локомотивахолмы и утесы,торчавшие криво и косо,послушно легли под рельсыв ожидании рейсаплывущего по насыпи паровоза.В поэзию гор втесалась гладкая прозамостов и туннелей.В эпоху параллелей и плавной спиралидолой вертикали!Да здравствуют горизонтали!Уклон не должен превышатьноль, ноль ноль пять!Во имя грядущегоскоростного векаплевать на не едущего, а идущегочеловека!

Инженерский куражнарушил пейзаж.Впрочем, я не гожусь в арбитры,ибо на всякие там мольберты и палитрымне наплевать с высокой башни.И все-таки: где он, пейзаж вчерашний?Черт побери! Странная штука:чем новее техника, тем свирепей скука.

Выходит, инженерское честолюбие,поскольку оно острозубее,обходится дороже тщеславиягоре-поэта.Или не вправе яобнародовать это?

Ноктюрн №3 фа мажор

Аdagietto cantabile[74]

По милости, по приговору ночимой дух почил в покое, в мире, в бозе.

Не просит ничего он и не хочет,дивясь и сам такой метаморфозе.

По милости, по приговору ночи,надевшей непроглядные одежды,уже не разрывает душу в клочьяорел надежды.

И, повинуясь прихоти инерций,закону притяженья одиночеств,среди веков и звезд блуждает сердцепо бездне ночи.

В холодной мгле, как в раскаленной лаве,расплавилось тщедушное тщеславье,но сердце, слава богу, все же радотому, что ничего ему не надо.

Послушный лишь капризам бури, в бозепочил мой дух… И это было, словномои стихи (и даже те, что — в прозе)истреблены на плахе поголовно.

Прощай, тропа карабканья, и срывов,и сопереживаний, и участья,прощай, пора порывов и приливов,ведущих или в бездну, или к счастью.

Усну-ка в бозе. В склеп, ослепнув, слягу.Ведь над почившим никогда не каплет.Я — сам себе наливший яду Яго.Я — сам себя загнавший в угол Гамлет.

Токката.

Смуглая ночь

Смуглянка, повтори, что говорила.Открой глаза — ведь я же ночь, смуглянка.Смуглянка, спи: взошло мое светило.

Смуглянка, дай вдохнуть мне дым напеватвоей тоски. Люблю тебя. Иначеты стала бы моей невестой, Дева!

Спой снова мне. Напева нет чудесней.Ведь я тебе не верю. Если б верил,напев волшебный стал бы просто песней.

Даруй, смуглянка, мне сухое пламявлюбленных губ. Когда бы не любила,ты б целовала влажными устами.

Смуглянка, поделись своею болью.Я ухожу: ведь я в тебя влюбился —иначе я остался бы с тобою.

Смуглянка, спой мне снова… Нет причины,чтоб ты молчала. Я ведь Гаутама.[75]Харун Рашид[76] я. Значит, мы едины.

О Шахразада тьмы, с тобой горюеммы оба… Спой же, Дуньязада мрака,оледенив уста мне поцелуем.

Целуй меня, смуглянка. Почему бытебе не спеть еще? Проснись! Я — полночь.Но нет, я — день. Так подари мне губы.

Открой глаза, чтоб ночь узреть воочью.Ведь ты меня не любишь. Если ж любишь,открой глаза, чтоб восхититься… ночью!

Танцуй, смуглянка! Я в твоем капкане.Танцуй же, извиваясь под покровомсеми слоев твоей воздушной ткани.

Танцуй, смуглянка! Обнаженной будутебя я видеть, если ты — чужая.Но если ты моя — танцуй нагая.Я — Гаутама. Я — великий Будда.

Сонатина соль минор для флейты и фортепьяно

Игрец на флейте и свирели,переживая безразличностьнемой полночной акварели,презрев окольность, околичность,изверг на тишину бесплодьядешевый шелк своих мелодий:его мелодиямерцала,как будто лунноезерцало,и ноты влажно трепетали,как будто блики на металле,но соловей, слепой и гордый,молчал за недоступной граньюи соловьиного гортаньюне брал кристальные аккорды.

Тогда презрел хозяин флейтыкичливость соловья и вредность,и ледяную бездну Леты,и полночи индифферентность,и он безмолвие свирельюпронзил до самой сердцевины,где под оливкового трельюнапев таился соловьиный.

Его мелодиямерцала,как будто лунноезерцало,ноты влажно трепетали,как блики света на металле,и соловей,слепой и гордый,вдруг взялхрустальные аккорды.

Игрец на флейте и свирелина время отобрал у ночиспиралью свернутые трелии обморочность одиночестви этой певчей тишиноювдруг в область ветра,молний,странствийпроник, сроднившись с вышиноюи растворяя боль в пространстве.

И боль кристаллами аккордасверкнула в недрах клавикорда.

Игрец на флейте и свирели,заметив, что.прозрачней сталодно полуночного кристалла,что побледнели аквареликромешной темноты заветнойтам, где пробился луч рассветный,вернул индифферентной ночии обморочность одиночеств,и взятые взаймы аккорды,которые звучали гордо,рискуя спорить с тишиною,пока была ему женоюглухая ночь, во тьме которойего мелодия мерцала,как будто лунноезерцало,и ноты влажно трепетали,как будто блики на металле…

Вернул мелодию молчанью.Пришла заря, пора рычанья,и блеяния,и мычанья.

Ноктюрн № 5 в тональности ми бемоль

Я, пращник, бросил в небо каменьи погасил предутренние звезды.Рапсод[77], метнул я в звезды песню,и звезды онемели — эхо не вернулось,Я, размахнувшись, мрачен и задумчив,забросил злость свою и всю свою тоскуна высоту небесных сфер. И сферыне выдержали и заголосили:«Эй ты, пародия на Сфинкса!»«Забудь ты эти гадкие загадки!» —они вскричали на пещерном и ущербном языке.Тогда я зарядил пращу презрительным безмолвьеми запустил снаряд надменного молчаньяпо контуру параболы всесилья,и проломил безмолвьем барабаны,и перепонки тоже проломил, и это былопочище, чем фанфары и литавры, —меня услышали.

Я, пращник, бросил в небо камень.Метнул свою тяжелую досаду:не романтическую грусть, а тусклую тоску,не стон и всхлипы, а тотальную усталость,не показную злость — отточенную ярость,накипевшую, процеженную, настоявшуюся,доведенную до нужной концентрацииалхимическими ухищрениями;метнул смерзшееся в моем одиночестве омерзение,швырнул медные монеты отвращеньяпрямо в жадные толпы нищих духом,бросил в небесные сферы —без всякой злобы, заметьте —накипевший во мне гнев, которыйнастолько ко мне прикипел, что уже и не кипел,зашвырнул побрякушки сладкогласья,содрал с себя наряды сладкопевцаи остался — голый и гордый и одинокий,в прозрачном кафтане ночной тишины,голый и гордый, как некий Пришелец.

Ноктюрн № 6 до мажор

Ищу тайник в ночи золототканой,чтоб спрятать в нем сокровище мое.

Я погружаю взгляд в упругий сумрак,как погружает золотоискательладони в плоть сыпучего песка.

Но в глубине золототканой ночия вижу тьму сверкающих сокровищ.

И сокровенный клад мой не умеюя спрятать от блистательных даров.

Ищу тайник в ночи я черноокой,чтоб спрятать в нем таинственный осколок.

И погружаю взгляд в угрюмый сумрак,дрожа всем телом,как заблудившийся в ночи ребенок.

Но в трепетной трясине темнотыя вижу только пышный траур ночи.

Ищу тайник в ночи, смятенной вихрем,чтоб в этот смерч вдохнуть свое дыханье.

Пристанище мечтам и сновиденьямищу в твоем я омуте, о ночь!

И обнимаю мглу я жадным взглядом,и смуглыми руками эта полночьменя и сны мои, дрожа, объемлет.

В ночи мои желанья растворились!В ночи ,черноволосой, златотканой,в ночи, смятенной вихрем, смятой смерчем

Но в ней, в ночи,но в ней, в невнятной ночия скрыл молекулу моей печали.

Я спрятал клад в ночи золототканой.

Вариации на тему пустоты