Вторая модель (Сборник) - Филип Дик

— Если вы меня убьете, — пропищал Сун У, — в следующей жизни я стану мухой-падальщицей! Я это видел собственными глазами! Я стану мухой с синим брюшком и блестящими крылышками! И буду ползать по трупу дохлой ящерицы в джунглях! Среди гнилых испарений! На вонючей, похожей на сточную яму планете! — Он расплакался. Слезы текли, и Сун У безуспешно пытался осушить их рукавами. — В какой-то системе на задворках галактики, на самой нижней ступени лестницы!

Тинкер улыбнулся:

— Вот как? С чего бы это?

— Я согрешил, — шмыгнул носом Сун У и покраснел. — Я прелюбодействовал.

— А как же очищение? Ты очиститься пробовал?

— Да нет у меня времени на очищение! — Его горе превратилось в глухое отчаяние: — Мой разум все еще посещают греховные мысли! — И он показал на Фрейю, застывшую на пороге спальни. Шортики, загорелое лицо, молочно-белое тело… — Меня посещают плотские искушения — я не могу избавиться от этих мыслей! А через восемь месяцев чума повернет для меня колесо — и все! Все будет кончено! Если бы я дожил до преклонного возраста, стал беззубым стариком, которому не до плотских вожделений… — Его пухлое тело сотряслось от рыданий. — Но времени на очищение и искупление не осталось! Сканер показывает, что я умру молодым!

Выслушав излияния Сун У, Тинкер надолго задумался. А потом сказал:

— Эта чума… какие у нее, говоришь, симптомы?

Сун У все описал, и его оливковая кожа приобрела болезненный зеленоватый оттенок. А когда он закончил рассказывать, трое мужчин переглянулись и кивнули.

А Бен Тинкер поднялся из-за стола.

— Пойдем, — резко приказал он, взяв Барда под локоть. — Я тебе кое-что покажу. Это еще от прежних дней осталось. Рано или поздно мы сумеем сделать такое сами, но пока у нас немного этих штук. Мы их храним в надежном месте.

— Это ради благого дела, — проговорил один из его сыновей. — Оно того стоит.

И он встретился взглядом с братом и ухмыльнулся.

Бард Чай дочитал отчет Сун У и закрыл тонкую папочку с голубой полоской. А потом подозрительно оглядел его, положил бумаги на стол и пристально уставился в глаза молодому Барду.

— Ты уверен? Может, все-таки отправить кого-то еще? На доследование?

— Культ исчезнет сам собой без нашей помощи, — вяло отмахнулся Сун У. — Поддержки среди населения у них нет — так, пар спускают. Да и проповедуют какую-то белиберду…

Но Чая его слова не убедили. Он снова принялся за чтение. Наконец, перелистнул очередную страницу и пробормотал:

— Ну ладно, возможно, ты и прав. Но я столько слышал о них…

— Враки, — бесцветным голосом отозвался Сун У. — Слухи. Сплетни. Я могу идти?

И он направился к двери.

— Не терпится в отпуск? — понимающе усмехнулся Чай. — Понимаю, понимаю. Тяжелая вышла поездка. Сельская местность, захолустье, дикость. Нам, конечно, следует уделять больше внимания просвещению масс в деревнях. Наверняка там есть целые районы, пребывающие вне ясности. Мы обязаны вернуть этих людей к истине — такова наша историческая роль. Миссия, так сказать, нашего класса.

— Истинно так, — пробормотал Сун У, поклонился и вышел из кабинета в коридор.

Идя к лифту, он с благодарностью ощупывал свои четки. Сун У молился — беззвучно, про себя, а пальцы перебирали маленькие красные шарики, блестящие яркие пилюльки — они заменили старые и выцветшие четки Барда. Подарок Лудильщиков, да. Четки — очень удобная маскировка, они всегда на глазах, всегда под рукой. Ближайшие восемь месяцев он будет их очень беречь — особенно рыская по разрушенным городам Испании. Ведь ему предстоит перенести инфекцию. Чуму.

Сун У первым из Бардов обзавелся четками из капсул пенициллина.

1954

Последний властитель

(The Last of the Masters)

Сознание снова возвращалось к нему. Возвращалось с трудом: груз веков, невыносимая усталость давили на него. Пробуждение было ужасным, но он не мог даже застонать. И тем не менее, он начинал ощущать радость.

Восемь тысяч раз таким же образом он возвращался назад, и с каждым разом это становилось все труднее. Когда-нибудь он уже не сможет этого сделать. Когда-нибудь он навсегда нырнет в черный бассейн. Но не сегодня.

Он все еще жив. Сквозь боль и безразличие приходило осознание очередной победы.

— Доброе утро, — произнес звонкий голос. — Ну, не прекрасный ли сегодня день? Я отдерну шторы, и вы сможете взглянуть.

Он мог видеть и слышать. Но не двигаться. Он тихо лежал и впитывал впечатления. Ковры, обои, лампы, картины. Стол и видеоэкран. Яркий солнечный свет струился в окно. Голубое небо. Далекие холмы. Поля, здания, дороги, фабрики. Рабочие и машины.

Питер Грин был сдержанным деловым человеком. Но сейчас его юное лицо озаряла улыбка.

— Сегодня предстоит много работы. Масса людей хочет вас видеть.

Подписать счета. Принять решения. Сегодня суббота. Придут люди из дальних секторов. Я надеюсь, бригада обслуживания проделала хорошую работу. — Он быстро добавил. — Да, конечно, они сделали все, что нужно. По пути я переговорил с Фаулером. Все будет в порядке.

Юный приятный тенор хорошо сочетался с ярким солнечным светом. Звуки и образы, но ничего больше. Он ничего не чувствовал. Попытался пошевелить рукой, но ничего не получилось.

— Не беспокойтесь, — сказал Грин, уловив его страх. — Скоро вы будете в норме. Должны быть. Как мы сможем выжить без вас?

Он расслабился. Видит бог, это случалось довольно часто и прежде. Но постепенно вскипала злость. Почему они не координируются? Получить все сразу, а не по кусочкам! Он обязан изменить их планы. И заставить их быть более организованными.

Приземистый металлический автомобиль завизжал тормозами под окном и остановился. Люди в униформе высыпали из него, собрали полные охапки оборудования и заспешили к главному входу здания.

— Они прибыли, — с облегчением воскликнул Грин.

— Поздновато, а?

— Дважды останавливали движение, — фыркнул Фаулер, входя.

— Снова что-то произошло с сигнальной системой. Загородный поток смешался с городским, все временно остановились. Я хотел бы, чтобы вы изменили закон…

Все вокруг него пришло в движение. Неясно вырисовывались очертания Фаулера и Маклина. Лица профессионалов озабоченно вглядывались в него.

Его перевернули на бок. Приглушенное совещание. Напряженный шепот. Звон инструментов.

— Здесь, — бормотал Фаулер. — Теперь здесь. Нет, это потом. Осторожней. Теперь пройдитесь здесь.

Работа шла в напряженном молчании. Он ощущал их близость. Расплывчатые очертания. Его переворачивали туда-сюда, швыряли, как мешок с мукой.

— О'кэй, — сказал Фаулер наконец. — Обмойте это.

Снова длительное молчание. Он тупо глядел на стену, на чуть выцветшие голубовато-розовые обои. Старый рисунок, изображавший женщину в кринолине, с легким зонтиком над изысканной прической. Белая блузка с оборками, носки крохотных туфелек. Удивительно чистый щенок рядом с ней.

Затем его повернули еще раз, лицом вверх. Пять призраков стонали и корячились над ним. Их пальцы летали, мускулы скрипели под рубашками. Наконец они выпрямились и отошли. Фаулер вытер пот с лица; все были в изнеможении.

— Давайте, — проскрипел Фаулер. — Включайте.

Удар потряс его. Он жадно глотнул воздух. Его тело выгнулось, затем медленно осело. Его тело. Он мог чувствовать его. Сделал пробные движения руками, коснулся лица, плеча, стены. Стена была реальная и твердая. Сразу же мир снова стал трехмерным.

— Слава Богу, — с облегчением вздохнул Фаулер, как бы осев. — Как вы себя чувствуете?

После краткой паузы он ответил:

— Все в порядке.

Фаулер попросил остальных членов бригады оставить их. Грин топтался в углу.

Фаулер сел на край постели и раскурил трубку.

— Теперь послушайте меня, — начал он. — У меня плохие новости. и я хочу о них сообщить, как вы всегда настаивали… откровенно.

— Что же? — требовательно спросил он. И попытался двинуть конечностями.

Но он уже знал.

Под глазами Фаулера легли темные круги. Он был небрит. Лицо с квадратным подбородком осунулось и выглядело нездоровым.

— Мы всю ночь провели на ногах. Работая над вашей двигательной системой. Мы привели ее в порядок, но это не надолго. Не более чем на несколько месяцев. Все приходит в негодность. Основные части не могут быть заменены. Когда они изнашиваются, их не починить. Мы можем припаять реле и провода, но не в состоянии сделать синапсические катушки. Их умели делать лишь несколько человек, но они умерли более двухсот лет назад. Если катушки перегорят…

— Есть ли какие-либо изменения в катушках? — перебил он.

— Еще нет. Только в районе двигателя. Особенно руки. То, что произошло с вашими ногами, может случиться и с руками и, в конце концов, со всей двигательной системой. Вы будете парализованы к концу года. Будете видеть, слышать и думать. И передавать сообщения. Но это все.