Серебро - Петр Вегин

1977

Обняв свои колени

Лацо Новомескому

Смеркается…                Обняв свои колени,сижу.Я вместе с братиславскою сиренью,я, вместе с полушарием смиренновращаясь,          в полночь медленно вхожу.

Художники — отмывши акварели,часы не дочинив — часовщикизадумались,               обняв свои коленииль уронив лицо на кулаки.

Задумчивость — в судьбе у поколенья,и светят перекрестками идейна треугольниках коленейтреугольники локтей.

Колени в детстве — чтобы протирать…Но в настоящем, будущем, прошедшем,колени,      я хочу вас обнимать,а если преклонять —                   то перед Женщиной!Мы наконец дождались тишины, и, как даны неделям воскресенья,для размышлений нам с тобой даныколени…

Мир навопросил, но                           мы — не калеки.Я пальцы в смуглый узел завяжу.Над чем подумать есть.И есть колени,…Обняв свои колени, я сижу…

Братислава. 1966

Аттракцион «Кривые зеркала» Ростов-на-Дону, 1946 год

Крив — прямой,прям — кривой…

Кривые зеркала парили,как на подрамниках холсты,и две крахмальных поварихиот смеха пыжились, красны.

Там, в кулаке зажав билет,прикрыв ладошкою зевоту,один лысеющий поэтглядел горбатым Квазимодой.

И посетители пугалиськогда у вогнутых зеркалодни с ушами-лопухамипятиметровыми стоял.

Так вдохновенно он пыхтел,топорща рыжую ушанку,что было ясно — он хотелостаться с этими ушами.

А бабушка моя стояла,как над вечернею водой, и с любопытством созерцаласебя — но книзу головой,

и я смеялся, как дурак,и стекла смех мой отражали, когда двенадцать дураков,похожих на меня, дрожали!

Но наступала тишина,когда пред зеркаламистоял безногий старшинаи балансировал руками.

Так было зеркало елейно,что он стоял на двух ногах!Он — ампутированной левойземли касался — в зеркалах!

Смотрела бабушка невесело,и мне хотелось в гладь зеркалшарахнуть чем-нибудь увесистым!Но он — стоял!

Пехотный старшина стоял,в его глазах слеза дрожала,но ни одно           из всех зеркалего слезы             не искажало…

1964

Сенокос

Лесник бородат,          лесник не похож                       на нас, горожан.В лесу бороды чернеют глаза, как два блиндажа.

Мы косим траву.                    Рубахи долой!                                    Как спины белы!Спина лесника клеймена звездой. Спина — обелиск!

Мы косим траву,                   и коса — за косой,                                   как четверг за средой. Как трудно стоять по пояс в траве, по сердце в войне!

Любимая где?                Где отчий порог?                          Где преданный друг? Все выкосила война, как коса. Какой страшный луг!

Коса за косой,          трава за травой,                      четверг за средой…Волна за волной, война за войной, вдова за вдовой.

Весна за весной,                  седина с сединой,                            с глазами — слеза… А из партизан идут в лесники — обратно в леса.

1965

В сорок шестом

Цыганки сторублевками хрустели,веселые вертелись карусели,аплодисменты фокусник срывал.Ростовский рынок — шельма и шарманщикВ дырявые карманы лез карманщик,и кто-то пьяный скрипочку терзал.

В том рынке было что-то от Ходынки.Хрипели довоенные пластинки.Шла женщина высокая в слезах.Взывал — купите корень жизни! — знахарьи кто-то соль хотел сменять на сахар,и крест нательный продавал монах.

И маленький, как черная дробинка,стоял я, семилетний, среди рынка —средь фокусников, знахарей, жулья.Еще мне соль соленой не казалась,еще со мною скрипка не терзалась,креста не нес, цыганка не старалась,и женский плач касался не меня…

1968

Карусель

Мы еще не седые, нодля каруселей уже староваты.

Что ж нас намагничивает карусель,что же мы седлаем расписных коней,пытаясь повторитьсобственное детство?

Ах, крути-крути-крути, крути весело!Деревянная моя, расписная, песенная!

Каждый круг на карусели —это как помолодетьна год — кольца годовыесходят медленно на нет.

Карусель — это время обратное.Справа — налево: крутится Земля.Слева направо — карусель.

Вот сливаются в односплошное кольцолюди, гнезда, березы и твое лицо.С каждым кругом, с каждым кругоммне все меньше лет —двадцать пять,              двадцать один,                           восемнадцать…

Ах, крути!..

…Мне восемь, и я работаюкарусельщиком,я забираюсь наверх,под карусельный душный парусиновый конус,где на все четыре стороны света,как компас,крест-накрест чернеютчетыре бревна,они отполированы нашими ладонями,я вместе с другимикручу карусельную ось,я чувствую себя богом, от которогозависит судьба всехжелающих прокатиться на карусели,а вечеромя испытываю то же, что мальчики,выгоняющие в ночное коней,и карусель превращается в Бежин Луг…

Я мечтал купить себе настоящий —обязательно со звонком! — велосипед,и до сих пор во мне                    смеется смуглый мальчики озорно язык показывает мне,и я понимаю, что нет никакого Пегаса,что я, пришпоривая,                          сжимаю ногамидеревянные бокакарусельного конька…

Каравеллы. Капитаны.Государства. Города.В палисаднике у мамы вьется хмель.Я ночами ощущаю,как белеет голова.Это все твои проделки, карусель!

Я люблю жизнь,                 люблю эту землю —она терпеливосносит наши чудачества, наши грехи,за которые многих из нас давно бы моглисбросить деревянные кони,но мы продолжаем кружить,как цифры на телефонном диске.Кому звоним?

…И встает перед глазамистрашным предзнаменованьеммедленная-медленная,высокая, как женский плачкарусель смерти.

Не видел ничего страшней,когда на поворотвзамен раскрашенных конейза гробом гроб плывет!Вот они все:             даже страшно по именам,все, до когоне дозвониться, не докричаться, —и при свете падучей звездыя увидел,как, подобно двум                    гигантским шестеренкам,смыкаются, помогая взаимному вращению,карусель жизни — ведущая икарусель смерти — ведомая.

Место соприкосновения каруселей было еще далеко от меня,и, сидя на своем деревянном коньке,я подумал:

если когда-нибудь захотятпоставить памятник детству, топусть на самом зеленом в мире лугупоставят пеструю и кружащуюся как юбкака-ру-сель!

Ах, крути-крути-крути, будни-праздники! Мы — наездники в пути, буквы в азбуке…

1968