Гоблины. Пиррова победа - Андрей Константинов

Луноходы, густо покраснев, вытянулись во фрунт, а отправившие их в полет Джамалов и Крутов позорно сиганули в оперскую.

— Однако! — переварил полученную информацию Ширяев. — Что ж, Владислав Юрьевич, вижу свидетели у вас и в самом деле под надежной защитой. По крайней мере… тылы… — здесь генерал-майор акцентировал взгляд на Северовой, — внушают уважение. Что ж, Павел Андреевич, теперь посмотрим фланги?

По-рыбьи глотая воздух, начальник «гоблинов» изобразил в воздухе жест, со стороны могущий трактоваться двояко: не то «милости прошу, пройдемте», не то «ради бога, пойдемте на хрен». При этом в глазах у Павла Андреевича явственно читались тоска, печаль и «сто нарядов вне очереди»…

Визит Андрея и Виталия в интернет-кафе «Матрица» оказался в высшей степени полезным. Мало того что они получили желаемую запись, так еще и забратались с начальником службы безопасности, на поверку оказавшимся отличным, своим в доску мужиком, даром что бывший эфэсбэшник. Словом, сегодня пока всё складывалось на загляденье — одно к одному. (Тьфу-тьфу-тьфу, конечно.) Разве что за всей этой суетой как-то незаметно закончилось лето. Ну да, собственно, что им с того? Что у Мешка, что у Вучетича, в этом году всё равно складывалось как в известной песне. Вернее — НЕ складывалось. «Мы так давно, мы так давно не отдыхали. Нам было просто не до отдыха с тобой…»

— Ты сейчас куда мыслишь?

— Как это куда? — удивился самой постановке вопроса Виталий. — В контору. С пленками работать.

— Смелый человек. А вот я, после озвученных по телефону событий, пожалуй, не рискну.

— Да уж. Судя по всему, то был холст маслом, — захохотал Вучетич. — Так ведь наоборот, Андрюха. Прикинь! Там сейчас весь народ сидит поголовно обосравшись, и вдруг заруливаем мы: бело-пушистые, пропахшие порохом не-залетчики. Соответственно, честь нам, хвала и Доска почета.

— Может, оно и так. А может — и иначе: доской да по почету… Не, Виталя, на фиг надо! Я свою порцию взвизгов шефа посредством мобильной связи получил. Считаю, на сегодня достаточно.

— Сильно буйствовал?

— Не то слово! За каких-то пять минут я услышал от нашего старика такое количество витиеватых прилагательных, что их вполне хватило бы на издание небольшого словарика синонимов. Словом, я лучше сейчас к Викулу, в Следственное проскочу. Хочу посмотреть что у них есть в собственных загашниках на Гурцелая. В свете планирующейся операции «Детский сад»… Да, чуть не забыл! В связи с этим у меня к тебе, Виталя, будет еще одна просьба: сегодня-завтра доскачи до ближайшего спортивного магазина и приценись к арбалетам.

— К чему прицениться?

— К арбалетам.

— Не понял? А на хрена нам арбалет?

— Я всё объясню. Но позже.

— Так, может, лучше я сам сделаю? — В голосе Виталия послышался явный интерес. — На кой деньги тратить? Вернее, а деньги готов себе оставить.

— А сумеешь?

— Обижаешь!

— За пару дней смастеришь?

— Если найду подходящие комплектующие — сделаю, не вопрос.

— Отлично, — расцвел Мешок. — Тогда я на тебя рассчитываю. Только учти! Прицельная дальность должна быть не менее пятидесяти метров. Иначе вся эта затея просто не имеет смысла.

— Понял, помозгуем…

…Виталий пешком отправился в контору, благо отсюда и ходу-то было минут двадцать, не больше, а Андрей сел в машину, поразмышлял недолго и неожиданно набрал номер Прилепиной. Убеждая сам себя, что звонит исключительно по делам служебным, а не из-за того что банально соскучился — ведь они не виделись с вечера воскресенья. С пьяного вечера пьяного воскресенья.

— Привет, Олька! Ты сейчас где?

— Привет! Была у Демичевой, сейчас потихонечку двигаюсь от нее на базу.

— Ты там поаккуратнее. Смотри, случайно не попади под раздачу.

— А что такое?

— Да у нас там сегодня такие дела творились. Из рубрики «Нарочно не придумаешь»… А еще — мы с Виталей серьезно продвинулись по журналистке. Кстати, тебе Наташа переслала на почту ее материалы?

— Переслала. И я вчера вечером практически все изучила.

— На твой взгляд, есть там за что зацепиться?

— Трудно сказать. В принципе, можно вычленить пару-тройку версий. Но на то, чтобы их все проверить, уйдет не одна неделя.

— «Вы даете нереальные планы». В понедельник мы со Жмыхом должны докладывать по этой теме начальнику Главка. И в свете сегодняшних событий, права на ошибку у нас нет.

— Ты ведь так и не объяснил, что у вас стряслось.

— То история долгая и нетелефонная… Слушай, а ты географически сейчас где?

— Подхожу к Аничкому мосту.

— Так это же совсем недалеко от меня. Давай-ка мы с тобой пересечемся, буквально минут на пятнадцать-двадцать? Обменяемся впечатлениями, выпьем по чашке кофе и разбежимся. Я после поеду к Викулу, а ты в контору.

— Хорошо, как скажешь. А где?

— Выходи на Рубинштейна и заруливай в бар «Проходимец». Помнишь, мы с тобой и с Гришкой там как-то сидели однажды?

— Помню.

— Вот и отлично. Еду. Минут через пять буду на месте…

В четверть пятого Геннадий Антонович Трефилов, вторые сутки пребывающий в состоянии высшей степени душевного волнения, подгреб на Сенную площадь. Ковальчук как обычно опаздывал, и в его ожидании Трефилов принялся нервно расхаживать взад-вперед, покусывая ногти и обильно потея.

Пожалуй, не станет излишним пафосом заявить, что Геннадий Антонович некогда нашел себя в журналистике. Вот только журналистика, обнаружив в себе очередное инородное тело, отнеслась к сему факту достаточно спокойно, даже равнодушно. Если снова прибегнуть к медицинским аналогиям, на рыхлом теле журналистики Трефилов был опухолью доброкачественной. А живая эмоциональная реакция в мире СМИ происходит исключительно на знак противоположный. Здесь за примерами далеко ходить не нужно — Соловьев, Малахов, Хинштейн, Ксюша… Кто там у нас еще в топе?

Тридцатисемилетний журналист Трефилов уже давно достиг вершины своего творческого акме, и теперь его журналистская звезда медленно, но неуклонно угасала. Конечно, теоретический шанс на перезагрузку остается всегда (порой достаточно, к примеру, достойного приглашения на работу в столицу), но Геннадий Антонович, будучи человеком здравомыслящим, свою нынешнюю рыночную стоимость представлял с точностью до последнего цента. А потому воздушных замков не строил и к текущим профессиональным обязанностям, телодвижениям и поступкам с некоторых пор относился без былого азарта и фанатизма. Так маститый хирург, с особым трепетом вспоминающий свой первый вырезанный аппендикс да пару-тройку изящно и нестандартно побежденных перитонитов, остается равнодушен к десяткам тысяч остальных откромсанных уверенной рукою человеческих отростков.

Словом, параметрам медиазвезды в обывательско-традиционном их понимании Трефилов не соответствовал. Но особо по этому поводу не переживал. Вернее так — почти не переживал, поскольку порой и на него накатывало гаденькое чувство зависти к своим более успешным, хотя и бесталанным коллегам. И вот, когда накатывало, он вполне способен был на маленькую, с его точки зрения — месть. А по сути — мерзость.

Ну да тут ничего не попишешь: все мы немощны, ибо человеце суть…

— …Здорово, Антоныч! Что за пожар? Я сегодня в девять утра из Афин вернулся. Включаю мобилу, а там хренова туча непринятых от тебя. И все за вчерашний день. — Паша Ковальчук, известный в узких медиакругах как один из наиболее отмороженных специалистов в области «черного пиара», не в пример Трефилову выглядел свежо и беззаботно. Их дружба продолжалась более пяти лет. Если, конечно, можно назвать дружбой отношения большею частью базирующиеся на взаимовыгодной основе. — Я тебе, кстати, бутылку «Узо» привез и магнитик с Парфеноном. Только я их, по запаре, дома забыл. День сегодня — просто сумасшедший. Прикинь, звонят мне из «Невского времени»…

— Паша! — недовольно перебил приятеля Трефилов. — Может, ты позволишь мне вставить хотя бы слово?

— Молчу-молчу. Извини, брателло! Считай, я весь обратился в одно гигантское ухо.

— Вчера к нам в редакцию приходили менты.

— Какие менты?

— Такие!!!.. К Машке Цыганковой!

— Да и фиг-то с ними.

Пышущий здоровьем и молодостью Ковальчук буквально излучал граничащий с пофигизмом оптимизм, отчего на душе у Геннадия Антоновича сделалось еще гаже:

— Они заходили в серверную. А потом беседовали с вахтером, интересовались коробкой.

— Ну и что? Да они этого пацана никогда не найдут. Я уже и сам-то не помню, как он выглядит!

— А фотография? Теоретически они ведь могут вычислить компьютер, с которого она отправлялась?

Ковальчук успокаивающе потрепал Геннадия Антоновича по плечу.

— Брателло, вот именно что теоретически! Но, даже если и вычислят — дальше что? Думаешь, почему я тебя именно в это интернет-кафе потащил? Да через него за сутки по нескольку тысяч человек проходит. Поди найди! Я за последние три месяца оттуда с десяток постов экстремистского содержания на интернет-форумы отправил — и ни хрена. Никто меня там не искал.