До особого распоряжения - Борис Пармузин

сын мой, нужно сейчас бороться. Ай, англичане, умные, хитрые! Вот у кого надо учиться. Приезжают к

врагу, как в гости. Потом за ними идут караваны с оружием. Надо, надо учиться.

Муфтий сетовал на своих подчиненных, которые могут только размахивать саблями, грабить, жечь.

36

- Пришлось нам взяться за тонкое дело - и не смогли. Дураком, трусом оказался царский офицер. А

что ж тогда требовать с темного, неграмотного человека?

Муфтий с этого вечера начал «пересматривать» свою тактику. Он понял, что его работа груба.

Озлоблять людей, натравливать их на бывшую родину, держать на цепи целые отряды. А каков

результат? Один единственный, но хорошо подготовленный, мило улыбающийся человек может

совершить больше дел, чем все эти сотни и тысячи.

В мечети муфтий стал внимательно присматриваться к прихожанам. Особенно к молодежи.

- Образованных людей мы не найдем, - делился своими мыслями муфтий. - Нужно искать умных,

послушных.

Цепким, рысьим взглядом он выхватывал из толпы прихожан какого-нибудь человека. Вечерами

придумывал ему сложные задания.

Часто кандидатура отвергалась.

- Глуп, - откровенно заявлял муфтий.

Внимание муфтия привлекли сыновья наманганского торговца мануфактурой Хамдама. Парни

приходили в мечеть, скромно опустив голову. По их одежде было видно, что живут они плохо.

- Их отец славный был человек, - говорил муфтий. - Все свое золото отдал на содержание воинов

ислама. Да будет ему вечная память. Наша обязанность - помочь детям.

Муфтий входил в роль. Даже перед Махмуд-беком начинал хитрить.

Парни, приглашенные в худжру самого муфтия, чувствовали себя неловко. Для них Садретдин-хан,

как и для многих прихожан, был почти святым.

Старик улыбался, пощипывая бородку, угощал чаем и халвой.

- Вижу, вижу, какие у вас дела, - по-отечески говорил он. - Вот возьмите на первое время.

Братья наперебой отказывались от денег, уверяли, что, слава аллаху, им, кроме крыши над головой,

ничего не надо. Но муфтий поднял ладони, показав, что разговор окончен.

Муфтий беседовал с сыновьями купца Хамдама раз в неделю. Когда же дело дошло до решающего

разговора, братья так же, как русский офицер, кинулись в ноги муфтию и стали умолять, чтобы он

пощадил их молодые жизни.

- Вы уехали маленькими, - тихо и рассудительно объяснил Садретдин-хан. - Вас никто не узнает.

Побываете в Коканде, Фергане, Маргилане. Нужно только смотреть и запоминать, что большевики строят

в Ферганской долине. Вот и все.

В углу худжры, скрывая бешенство, сидел Маджид-бек. Только дай ему волю, он поговорит с

дармоедами!

Муфтий раза два метнул взгляд в сторону курбаши. Огромный детина по-бычьи наклонил голову,

чтобы не видеть хныкающих юнцов. Он и близко не подпустил бы их к своим молодцам.

Но муфтию эти парни были нужны... Англичанам тоже понравились сообразительные сыновья

торговца.

И снова Махмуд-бек по знакомым дорогам пустыни провожал новых агентов до советской границы.

Переход прошел благополучно. Теперь можно спокойно ждать возвращения братьев.

Однако жизнь муфтия была потревожена. В худжре появились его беспокойные друзья - турки. То и

дело он поглаживал бородку и показывал Махмуд-беку глазами, что следует подать.

- Плов на оливковом масле, - предупредил он. - Они любят его.

Дорогой гость - полковник Ахмад Сурайя-бек был старым, добрым другом муфтия. Воспоминания о

павших товарищах в борьбе с иноверцами прерывались громкими восклицаниями:

- Мы еще поднимем знамя ислама!

- Мы сплотим мусульман!

Спутник полковника был родом из Кашгара.

- Мухамед окончил Стамбульский университет, - представил его полковник. - Сейчас мы

возвращаемся к нему на родину. - Простую фразу Сурайя-бек произнес многозначительно и покосился на

Махмуд-бека.

- Мой самый близкий человек... Самый близкий помощник... - успокоил его муфтий.

Все стало ясно, и полковник почувствовал себя свободно.

Кашгар! Вот чем вызван визит турецких друзей. Кашгар... При упоминании об этом крае муфтий

вздрагивал, щурился и представлял себя во главе мусульманского государства.

Махмуд-бек читал газеты, журналы, присланные из Стамбула, Парижа, Берлина, Варшавы. Печать

склоняла на все лады Кашгар. Там назревали большие события. Туда стремились опытные интриганы,

политиканы и шпионы.

Муфтий жадно ловил каждое слово гостей о Кашгаре. Обсуждал с ними события последних лет.

Англия, Япония, Турция... Они развили бурную деятельность в Синьцзяне. Природные богатства,

сырье, рынок. Близость Индии и Китая. И наконец - хороший плацдарм для нападения на Советский

Союз.

Англия, Япония, Турция... Названия этих стран часто повторялись в затянувшейся беседе. Муфтий

Садретдин-хан был весел и счастлив. Отчаянно махнув рукой, он потянулся к нише, вытащил несколько

толстых книг, потом достал темную бутылку с блестящей рельефной печатью.

- Напиток богов... «Наполеон».

37

Муфтий покрутил бутылку, но не решился открыть и протянул ее Махмуд-беку. Тот, видимо, тоже не

знал, как сорвать золоченую наклейку с пробки.

- Дайте-ка, молодой человек.

Полковник взял бутылку с видом знатока и блеснул знанием французского языка, прочитав на

этикетке:

- «Подлинный коньяк Камю «Наполеон» является воплощением совершенства».

Сам муфтий сделал только осторожный глоток. Пили турки. Они становились все разговорчивей.

- Все наместники в Синьцзяне - чепуха. Там нужен человек, который объединил бы мусульман. -

Сурайя-бек сделал торжественную паузу и произнес: - Это - вы, многоуважаемый муфтий Садретдин-хан.

Старик этого ждал. Он погладил бородку и, прищурившись, возразил приличия ради:

- Большое дело... По плечу ли нам?

- Только вам! - твердо и окончательно решил полковник. - Мы можем добавить, - продолжил он, - что

несколько наших людей выехали в Синьцзян.

Муфтий насторожился. Он часто забывал о существовании соперников. Будто почувствовав его

настроение, Сурайя-бек успокоил:

- Но эти люди выполняют свои небольшие задания. Например, из Стамбула отправился

представитель «Общества объединения молодежи Туркестана» доктор Аджетдин Ахмед Делал-бек.

Муфтий опять повеселел:

- Да благословит нас аллах на великие дела, - прошептал он.

Присутствующие повторили:

- Да благословит аллах...

Эти слова прозвучали, как клятва.

Звала дорога. Теперь ясно, что муфтий не откажется от бредовой идеи создания мусульманского

государства в Синьцзяне. Он слишком верит в свои силы, в свой опыт.

Муфтий ходил взбудораженный, встречался и с английским консулом, и с туркменскими курбаши, и со

старейшинами казахских эмигрантов. Он возвращался, начиненный советами и деньгами.

Все чаще Садретдин-хан бросал вопросительные взгляды на своего помощника. Он не хотел

начинать щекотливый разговор. Махмуд-бек понял и сам предложил:

- Если я не в тягость, то буду вас сопровождать в этой нелегкой и опасной дороге.

Муфтий подошел и молча, неумело обнял секретаря. Такое проявление добрых, отцовских чувств

было несвойственно Садретдин-хану. Оба неловко потоптались на месте. Муфтий резко повернулся:

- Я знал, вы преданный человек. Давайте готовиться к отъезду.

- К сожалению, у меня нет паспорта.

- Если не удастся выхлопотать, то я получу визу на вас как на сына, по своему паспорту. А там...

Он заговорил о друзьях в соседней стране, через которую им предстоит проехать. Особые надежды

муфтий возлагал на турецкого консула Эсандола.

В путь отправились ночью. В последнее время у муфтия испортились отношения с местными

властями, и он не хотел встречаться с полицейскими при выезде из города. Утра дождались в юртах

казахских эмигрантов. Люди, потерявшие родину, близких, имущество, заглядывали в глаза муфтию,

ждали от него утешительных слов. Садретдин-хан устал от волнений и говорил неохотно, потягивал

густой чай.

Махмуд-бек смотрел на морщинистые лица аксакалов. Конечно, это они подняли целый род и увели

из благодатных степей сюда, в пустыню, которая была этим людям чужой. В пути на казахов напало

кочевое племя. Угнали сотни коней, отобрали девушек и драгоценности. Кто попытался сопротивляться,