Михаэль. Книга для инфантильных мальчиков и девочек - Эльфрида Елинек

У нас, мясников, есть старая поговорка, она гласит: ты не в силах подарить скотине жизнь, зато можешь подарить ей быструю смерть.

Инга Майзе рассказывает всем, что молодожены уже сегодня вечером отбывают на Тенерифе, чтобы провести там медовый месяц. Но на самом деле это не так. На следующий день вечером должен состояться большой прием для богатых друзей архитектора на крыше отеля «Хилтон». Дорис просила не приглашать на этот прием своих родителей, потому что хотела избавить их от необходимости общаться с людьми снобистского толка (см. выше). У папы даже смокинга-то нет, сказала она. Господин Хехлер (Юрген) ответил, что заказать смокинг для него — дело несложное. Но Дорис все равно сказала: нет. Папа и мама растеряются, они не знают, как надо правильно вести себя на таком приеме. Она сказала: для тебя это — дело обычное, а для моих родителей нет. Но сын Михаэль, пылая ревностью, подбрасывает Инге Майзе пригласительный билет на этот прием. Инга Майзе, которая считала, что молодожены давно на Тенерифе, потрясена. Она в ужасе. Богатый зять, оказывается, стыдится их! Шольцы оскорблены. Они говорят Михаэлю: отныне ты наш единственный любимый внук, что бы ни случилось! Бабушка всегда с тобой! Телезрители тоже оскорблены. У них такое чувство, что богатый зять и с ними побрезговал бы сесть за один стол. Пусть этому зазнайке не поздоровится! Они считают себя такими, как семья Шольц, а не такими, как семья Хехлер.

Что значит для вас ваша работа? Актер Михаэль Хельтау: Я занимаюсь своим любимым делом совершенно добровольно, я имею в виду работу над текстами — поэзия, пьесы. В сущности, это не профессия, а призвание. А вот когда нужно воплотить то, что написал поэт, тогда начинается конкретная работа. Я не знаю, что было бы, если бы этой работы не существовало. Если бы ее не было, тогда я бы ее для себя выдумал.

Когда Хехлеры, возвратившись после медового месяца в свою роскошную квартиру, отправляются забирать Михаэля от дедушки и бабушки, они сразу чувствуют, что что-то не так. Какая-то холодная и напряженная атмосфера. Что случилось, мама? Ведь что-то не так. Инга Майзе говорит короткими фразами, обиженным тоном, который ей обычно не свойствен. Возьми свой портфель, Михаэль, и иди к родителям. Телезрителей трясет от злорадства. Вот это по-нашему! Врежь-ка им как следует! А квартира, которую ты для нас оформила, нам не нужна! Мы чувствуем себя при ней как прислуга. Мы тут узнали, что квартира на самом деле стоит больше семисот марок в месяц. Милостыня нам не нужна. Телезрители замирают. Такая замечательная квартира! А Инга Майзе отказывается от нее. А они бы не отказались. И все потому, что телезрители бедные, у них нет денег, поэтому и гордости у них тоже нет. А у Инги Майзе гордость есть. Если бы мы приняли участие в телеигре, мы бы тоже смогли показать свою гордость, говорят телезрители.

Что значит для вас ваша работа? Отвечают стажеры, подмастерья и ученики на производстве:

Работа должна подготовить нас к дальнейшей жизни. И еще мы здесь обучаемся профессии.

Мы живем, чтобы работать и делать карьеру.

Работа доставляет удовольствие, во всяком случае мне.

Я приобретаю профессию для моей дальнейшей жизни.

Быть подсобным рабочим — сегодня так жить нельзя.

Я работаю, чтобы заслужить право на жизнь. Фактически это и есть ЖИЗНЬ.

Чтобы когда-нибудь завести семью и свой собственный дом. А потом — она мне нравится. Моя тетя тоже часовой мастер. Когда-нибудь она передаст мне свое дело.

Работа доставляет удовольствие, но не работать — еще лучше. Причем гораздо лучше.

Работа нужна для того, чтобы я чего-то в жизни достиг. Чтобы я зарабатывал деньги. Чтобы я мог себе кое-что позволить. Чтобы я мог купить то, что я хочу.

Какой у фройляйн Герды красивый пупок, говорит господин шеф и тычет линейкой ей в живот, пока не протыкает его насквозь. Герда орет так, будто ее укусила оса. Она оскорблена. Чуть позже господин шеф подходит к ней с пухлой папкой в руках. Найдите такой-то и такой-то счет, фройляйн Герда, сухо и деловито говорит он. Нет, говорит Герда, я ничего делать не буду. У меня тоже есть гордость. Если бы вы не тыкали мне линейкой в живот, я бы нашла вам сейчас ваши счета. А так — у меня тоже есть гордость. Герда не успевает опомниться, как ее череп разбивается вдребезги, словно яичная скорлупа. Телезрители говорят: когда ты на работе, ты не имеешь права на гордость. А если не хочешь слушаться, тогда придется испытать кое-что неприятное.

Что значит для вас ваша работа? Художник Эрнст Фукс: Работа означает для меня просто-напросто ВСЁ. Я работаю с таким удовольствием, что хотел бы всем пожелать того же. Люди не могут больше ЛЮБИТЬ работу. Начиная с первых шагов индустриализации, это, я думаю, главная болезнь человечества.

Семья Шольц вообще не может снять квартиру, потому что цены очень высоки. Отец устал от ежедневной беготни по лестницам вверх-вниз. И вот совершенно неожиданно Инга Майзе оказывается перед своим богатым зятем. Не мог бы ты снять для нас квартиру, очень просим. Только ради отца. Он совсем плох. Ну конечно, без вопросов. Какие могут быть разговоры. Для меня это пустяк. Инга Майзе переступила через собственную гордость, и теперь все снова будет хорошо. Юрген говорит напоследок: повлияйте, пожалуйста, на Михаэля, чтобы он больше не списывал в школе домашние задания. Ему грозят две двойки в году. Он должен научиться работать самостоятельно, и нечего ему потакать.

Телезрители ухмыляются. Да, ох уж эти бабушки. Вечно потакают этим бездельникам. Они, телезрители, делают точно так же.

Что значит для вас ваша работа? Водитель такси: При нынешнем уличном движении моя работа мне никакой радости не доставляет. Приходится целую вечность стоять в пробках, а потом еще и пассажиры недовольны, короче — одни неприятности.

Вообще, это дело надо любить, а то кому это понравится — двенадцать часов за рулем, но в нашей профессии так принято.

Приходится работать, ведь при нынешних заработках если не вкалывать, то ноги протянешь. Восемнадцать часов в день за баранкой — тогда что-то заработаешь. Просто приходится работать. Да какое там удовольствие. Раньше — да. Но теперь я все это просто ненавижу.

Что делать-то? Крутишь баранку уже безо всякого удовольствия. Но у меня семья. Так что — делай как все!

Герда как тигрица выскакивает из засады, хватается за брючины господина шефа, крепко прижимается к ним и едет по полу, а шеф пытается шагать вперед. Ей очень больно, она натыкается на острые углы и края мебели, но главное — не отпускать! Умоляю, ну пожалуйста, господин шеф, стонет она, вцепившись ногтями в ткань брюк. Я так хочу снова сортировать счета. Ну пожалуйста. Я отбросила свою гордость, я теперь уже совсем не гордая. Теперь все будет хорошо, господин шеф. Господин шеф поднимает ногу с висящей на ней Гердой, и Герда грохается всем телом о шкаф. Кости у Герды трещат, как весенний лед. Но она не разжимает пальцы. Пожалуйста, господин шеф! Подпустите меня к папкам! Я уже совсем не гордая, я — наоборот!

Что значит для вас ваша работа? Охранник следственного изолятора: Я сижу в вахтерской будке. Один день в неделю привозят новеньких. Один раз — прогулка, один раз — перевозка заключенных в суд, один раз — баня, потом один раз дежурство по этажу, один раз — сопровождение на допрос, а недавно нас возили на очень интересную экскурсию в Восточный Тироль, в Линц.

Моя профессия для меня очень важна. Имею планы закончить среднюю школу. И я заранее этому очень рад.

О, извините, говорит господин шеф, словно перед ним какая-то посторонняя, а вовсе не его Герда, которой он не так давно выбил несколько зубов. Герда громко голосит: господин шеф, я одумалась, я уже не гордая. Разрешите мне приступить к работе! Телезрители кивают — они в курсе. Если бы Герда до того не гордилась, ей не пришлось бы сейчас так страдать. Даже Инга Майзе, которая добилась в жизни гораздо большего, чем суждено добиться Герде, поняла, что излишняя гордость может доставить много страданий. Особенно людям, которых ты любишь. Если бы Герда внимательнее смотрела телевизор, она бы так никогда не поступила. Ведь передача-то называлась «Неисправимые и их гордость». Уже из одного только названия ясно, что тот, кто гордится, — неисправим. Тот, кто СЛИШКОМ гордится, конечно.

Что значит для вас ваша работа? Киноактер Герберт Фукс: Ну, работа обязательно должна доставлять удовольствие. Когда слышишь это слово, то чудится всегда что-то связанное с потом. Такое понимание работы я не разделяю. Потную работу я никогда работой считать не буду.

Итак, хорошо, попробуем еще раз, Герда. Так говорит шеф. Если вы, конечно, действительно всё поняли. Вскоре взволнованная Герда с красными, распухшими ушами приступает к любимой работе. Телезрители расчувствовались. Если ты новичок, разве можно обижаться на начальника, которому вдруг захотелось от тебя что-то, что тебе не очень нравится? Ведь у большинства телезрителей уже очень большой стаж работы. Но и они не имеют права вот так сразу обижаться.