Схватка не на жизнь - Юрий Мишаткин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отчего в семнадцать лет не берут в армию?
Опперман вздрогнул:
— А тебе это к чему?
— Надо, — буркнул водитель. — Что восемнадцать призывной возраст, это понятно. Но должны ведь поправку сделать на тяжелый момент и войти в положение. Пошел записываться, а они полный отказ. Дескать, год не подошел к призыву, обожди чуток и подрасти…
— Я могу замолвить словечко в райкомиссариате. Есть у меня там знакомые, — пообещал Опперман. — Ждать, выходит, не желаешь?
Водитель покачал головой.
— И то верно. Пока дождешься, когда начнут призывать твой год, — войне конец придет. И не успеешь героем стать и потом орденами перед девчатами хвалиться.
— Я не об орденах пекусь, — отрезал парень. — В армию мне надо заместо бати.
И он снова нахмурил выцветшие брови.
Когда до города оставались считанные километры и впереди в пыльном мареве показались трубы заводов, Опперман попросил остановить машину. Парень послушно затормозил, и Опперман спрыгнул на дорогу.
— Закуривай! — предложил Вилли, протягивая портсигар.
— Да я… — помялся водитель и несмело взял папироску.
— Некурящий? — засмеялся Опперман. — Начни дымить — сразу повзрослеешь! — Он чиркнул зажигалкой и, дождавшись, когда водитель неумело сделает несколько затяжек, прислонился к борту грузовика. — От табака голос густеет. Не хриплым становится, а именно густеет. Заговоришь с комиссаром и за восемнадцатилетнего сойдешь…
Опперман говорил, не спуская внимательного взгляда с парня. Когда же молодой водитель пошатнулся, выронив папиросу, и начал хватать ртом воздух, подхватил его и оттащил в кювет.
«Так будет лучше, — подумал Вилли, опуская парня в ржавую лужу. — Никому не проговорится, что кого-то довез до города».
Он вернулся к машине, поднял с земли и спрятал в карман недокуренную папиросу. Затем сел за руль и включил газ.
13
Антон не сразу подошел к человеку с саквояжем в привокзальном сквере. Вначале Селезень покружил вокруг и, лишь удостоверившись, что все спокойно, опасаться нечего и некого, присел рядом на краешек скамейки.
Прошла минута, другая, но Антон не спрашивал о табаке.
Хозяин саквояжа никуда не спешил и вел себя так, словно на лавку у вокзала присел исключительно ради чтения газеты. И тогда Антон проговорил нужную фразу. А услышав правильный ответ, повел гостя на Дар-гору.
«На уголовника не смахивает, — размышлял на ходу Антон, косясь на хозяина саквояжа. — Хотя — как знать? — может, рядится в овечью шкуру, а сам наипервейший медвежатник… Видно, заметная и немалая фигура, коль встречу с ним так таинственно обставили…»
Николай Степанович Магура тоже присматривался к парню с удивительно открытым лицом и лихо выбивающимся из-под козырька фуражки чубом и думал, каким образом его удалось завербовать абверу, что толкнуло стать пособником врагов.
— Когда встречусь с Хорьком? — спросил Магура, оказавшись в доме на тихой улице.
— С кем? — удивился Антон. И майор понял, что парень впервые слышит кличку немецкого резидента.
— Передай своим, что мне срочно нужен Хорек. Только он.
Магура проговорил это, ничуть не надеясь, что парень выполнит поручение. Что ж, остается запастись терпением и ждать, когда Хорек соизволит вылезти из своей поры и решится на встречу со «связником».
Майор попробовал разговорить парня, расспросить его о месте рождения и занятиях до войны, но Антон стал неумело уходить от ответов.
— Может, с дороги отдохнуть желаете? — спросил Антон и с хитрецой добавил: — Устали небось, пока до Сталинграда добирались. Путь-то неблизкий.
— Можно и отдохнуть, — согласился Николай Степанович.
— Так ложитесь. Я мешать не буду.
«Надо уснуть», — приказал себе Магура.
Он прилег на топчан, отвернулся к дощатой стене, где висел коврик, и, еще раз повторив про себя «спать!», закрыл глаза…
Проснулся он от слепящего, бьющего ему прямо в глаза луча.
Николай Степанович прикрыл глаза ладонью и попросил:
— Уберите свет!
Луч электрического фонарика дрогнул и начал ощупывать Магуру, словно обыскивал его.
— Шутки неуместны! — рассерженно сказал майор и опустил с топчана на пол ноги.
— Говорили, что Хорек вам нужен. Так я от него буду. Вроде адъютанта или доверенного.
Фонарик лег на угол письменного стола, и луч уперся в потолок.
— Что известно про экипаж «юнкерса»? — спросил Магура. — У вас было достаточно времени, чтобы подготовить ответ.
— Э-э, — протянул Непейвода. — Так не пойдет! Не вы нас допрашивать будете, а мы! Рассказывайте, как на духу, откуда прибыли и от кого.
Магура застегнул ворот рубашки, поискал на ощупь на полу ботинки.
— Если вам что-нибудь говорит название «Валли» и фамилия Гросскурт, то поймете, откуда я и от кого прибыл.
— Этого мало. Требуются подробности.
— Беседовать согласен лишь с Хорьком и с глазу на глаз.
— Хватит увиливать, гражданин хороший! Отчего оружие заимели советского образца? Или получше не смогли получить? — Непейвода подкинул на ладони револьвер, который минуту назад лежал у Магуры в кармане пиджака. — Хорошая штучка, но «парабеллум» лучше: точнее навзлет бьет, и шума от него меньше. — Непейвода оттянул затвор и прицелился в майора: — Желаете глаза завязать, чтоб коленки не дрожали? Или спиной к стене станете? В затылок и мне сподручнее будет стрелять, и вам спокойнее на тот свет уходить.
— Мое начальство лишается большого удовольствия, не присутствуя сейчас на вашем допросе, — сказали из-за спины Непейводы. — В НКВД недооценили службу Канариса, когда решили выйти на Хорька и подослали к нему вас. Неужели рассчитывали, что абвер оставит в беде своего резидента?
— С кем имею честь беседовать? — спросил майор человека за спиной Непейводы.
— Могу представиться: Вилли Опперман, личный уполномоченный полковника Гросскурта. Удивлены? И напрасно. Я ничем не рискую: вместе с вами в могилу уйдут и эти сведения.
— Вы утверждаете, что присланы полковником Гросскуртом?
— Да, чтобы предотвратить затеянную НКВД провокацию, спасти нашего резидента и всю его группу, а вас вывести на чистую воду.
— И вам поверили? — усмехнулся Магура. — Поверили одному вашему голословному утверждению?
Опперман решительно отстранил Непейводу и шагнул к топчану:
— Что вы этим хотите сказать?
— Ведь кто-то из нас лжет. Два связника — слишком много. Насколько я понял, нас столкнули, чтобы выявить провокатора, или, точнее, чтобы он сам себя выдал при беседе.
Единственно верным сейчас решением было захватить инициативу.
Нельзя защищаться, надо переходить в наступление. И, не давая Опперману вставить слово, Николай Степанович продолжал:
— Чем, кроме голословного утверждения, вы можете доказать свою принадлежность к абверу? Удостоверения сотрудника службы Канариса при вас, конечно, нет, хотя русской контрразведке ничего не стоило снабдить своего человека такой «липой». Скажете, что знаете пароль? Но он был передан в эфир, а русские расшифровали передачу. Начнете утверждать, что дошли до Хорька, и это снимает с вас всяческие подозрения? Но кто вас привел к резиденту?
— Меня не надо было приводить! — перебил Опперман. — Я знаю адрес явки.
— Не считайте, что абвер населен олухами, — покачал головой Магура. — Полковник Гросскурт не стал бы рисковать своим ценнейшим агентом в Сталинграде. Связник мог провалиться при переходе линии фронта и на допросе выдать местонахождение Хорька, поэтому ему лучше не знать адрес резидента.
За стеной раздался приглушенный кашель, и Непейвода, как по сигналу, ринулся в соседнюю комнату. Пропадал он там считанные минуты и, когда вновь появился перед стоящими друг против, друга Магурой и Опперманом, грубо сказал:
— Мы не верим вам обоим, граждане! И сейчас запросим штаб «Валли». Не пройдет и пяти минут, как будет абсолютно ясно, кто из вас двоих врет и подкапывается под нас!
— Опять неуместные шуточки! — заметил Николай Степанович. — Запросить «Валли» вы не можете при всем своем желании.
— Это почему же? — удивился Непейвода.
— А потому, что у Хорька лишь односторонняя связь с Густавом, как была до войны односторонняя связь с господином Эрнстом Кестрингом. Кстати, герр Кестринг просил передать Хорьку, что последняя их встреча в Сталинграде не состоялась из-за непредвиденных, не зависящих от самого Кестринга обстоятельств.
В соседней комнате снова послышался кашель. И Магура понял, что это вновь вызывают Непейводу для передачи ему очередного указания. Но кто находится за стеной? Кто направляет Непейводу? Уж не сам ли Хорек, не желающий лично появляться перед связниками и ждущий, когда один из них — подставной — чем-либо выдаст себя? Надо убедить Хорька, что Опперман, явившийся так же с паролем, подослан и поэтому верить ему нельзя, иначе будет раскрыта и прекратит свое существование вся группа, вся агентурная сеть, и Хорек в первую очередь.