Ложные клятвы - Мэрил Хэнкс

От подобной наглости у Дженнифер просто дух перехватило.

— Так ты и впрямь все подстроил!

— По-моему, ты уже пришла к этому выводу.

— И подтверждение налицо! Но зачем?

— Если мне не изменяет память, ты уже и ответ подыскала.

— Но ты обещал, что не скажешь Эдварду!

— Повторяю: буду нем как рыба… что бы ни произошло.

— На что это ты намекаешь? — испуганно пролепетала Дженнифер.

— Кто знает? — пожал плечами Дон. — Не хочешь ли выпить перед сном чего-нибудь согревающего? Можно сделать горячий шоколад…

— Нет, благодарю.

— Тогда приятных снов.

И снова Дон оказался совсем близко. Широкие ладони внезапно обняли ее лицо, застав Дженнифер врасплох, а взгляд с дерзким восхищением задержался на розовых губах.

— Как насчет поцелуя на сон грядущий… по старой памяти?

— Нет! — В восклицании этом слились тревога и гнев.

— Откуда подобная осторожность? Кому из нас двоих ты не доверяешь — мне или себе?

Не успела Дженнифер ответить или запротестовать, как Дон припал к ее губам с поцелуем, что начался как властное утверждение мужской воли, а спустя мгновение сделался обольстительно-нежным.

Едва уста ее беспомощно приоткрылись навстречу требовательному натиску, Дон обнял ее. Почти теряя сознание, Дженнифер прильнула к нему, а он целовал ее так, словно много лет ждал этого мгновения. Окружающий мир перестал существовать, остались только объятия этого мужчины и его жадные губы. Дженнифер чувствовала, что погибает… Но вот в глубинах подсознания зазвонил колокольчик тревоги.

Призвав на помощь силы из неведомо какого источника, она высвободилась, прижала ладонь к губам. Серые глаза потемнели до угольно-черного оттенка. Дженнифер стояла, пошатываясь, чувствуя, что еще немного — и она рухнет на пол.

Дон тяжело дышал, словно только что пробежал марафонскую дистанцию, вид у него был ничуть не менее смятенный. И все-таки он пришел в себя первым.

— Для поцелуя на ночь пыла даже с избытком. Может, ты и права, что осторожничаешь… Или надумала провести ночь в моих объятиях?

До глубины души потрясенная его жадным, молящим взглядом, Дженнифер глухо выговорила: «Нет» и повернулась к двери.

— Не забудь вещи, — мягко напомнил Дон. — А если передумаешь — я буду ждать.

Подхватив саквояж, она опрометью бросилась прочь, благословляя судьбу за нежданное избавление.

Оказавшись в бывшей своей комнате, Дженнифер упала на кровать, дрожа всем телом. В двери был замок, однако она инстинктивно знала: запираться нет нужды. Как бы Дона ни влекло к ней, сам он первый шаг не сделает, напротив, предпочтет, чтобы она пришла к нему. И по правде говоря, у Дженнифер едва доставало сил бороться с искушением.

Но как можно любить человека, который ставит ее так низко… хотя и подпал под власть чисто физического влечения?

Ох, если бы Дон только согласился по-быстрому расторгнуть брак! Как только она выйдет замуж за Эдварда, у нее будет все — обеспеченное будущее, благополучная семья. А если о пылкой страсти тут речи не идет — что ж, тем лучше. Уж она-то знает, куда заводит эта страсть!

Пять лет назад встреча с Доном едва не погубила всю ее жизнь. Потребовались годы, чтобы вновь вернулись гордость, самоуважение и толика душевного покоя. Нет, былые отношения возобновлять нельзя — это же чистой воды самоубийство!

И все-таки воспоминание об обжигающем, жадном взгляде переполняло Дженнифер невыносимой тоской, и решимость ее мало-помалу сходила на нет.

До боли сцепив пальцы, закусив губу, Дженнифер вела настоящую битву — битву с самой собой. И победила.

6

Собравшись с мыслями, она обвела взглядом просторную комнату, отмечая заново побеленные стены, низкий потолок, потемневший дубовый паркет, антикварную мебель. Спальня сочетала в себе простоту и некую старомодную изысканность, что когда-то пришлись по душе наивной выпускнице исторического факультета.

Как и сказал Дон, после ее отъезда комната ничуть не изменилась. Кровать была застлана любимым лоскутным одеялом, в современной, оснащенной всеми удобствами ванной висели знакомые бежевые махровые полотенца. Все выглядело так, словно беглянку ждали назад.

В шкафу по-прежнему остались ее платья, а вокруг валялись забытые в спешке безделушки: будильник, солнечные очки, программка любительского спектакля. А на комоде оправленная в простую деревянную рамку стояла знакомая фотография — она и Мэтью Брустер… На глаза Дженнифер навернулись слезы, на душе потеплело.

Хотя сложением Дон очень напоминал отца, во всем прочем на Мэтью куда больше походил младший сын. Тот же курносый нос, та же чуть вздернутая верхняя губа…

Добрый, заботливый, во всех отношениях славный старик, сдержанный на улыбки, однако безошибочно умеющий подмечать смешное и нелепое. Человек, который при своем шестифутовом росте не обидел бы и мухи. Мэтью Брустер казался много моложе своих лет. Его жесткие седые пряди вечно воинственно топорщились, а на озорном по-мальчишески лице светилась неизбывная любовь к жизни.

В тот день погода стояла ясная и солнечная: август близился к концу. Дженнифер, в простеньком ситцевом сарафане и сандалиях, с собранными в хвостик волосами, выглядела школьницей, радостной и беззаботной. А Мэтью, в хлопчатобумажных брюках и футболке, покинул инвалидное кресло для ежедневной прогулки с палочкой по террасе. Свободной рукою он обнимал девушку за плечи.

Мэтью как раз сказал, что обгонит любую встречную улитку. Дженнифер весело рассмеялась шутке… И тут Лайонел щелкнул фотоаппаратом.

Вся сцена дышала безмятежным счастьем и казалась абсолютно безобидной. Но теперь, глядя на снимок, девушка ничуть не сомневалась насчет возможных интерпретаций. Тем паче зная Дона…

Вздохнув, она отвернулась от фотографии. И хотя в мыслях ее по-прежнему царил Дон, открыла сумку и принялась разбирать вещи.

Надо отдать ему должное, он позаботился обо всем. В придачу к ночной рубашке и пеньюару — и ведь выбрал самые ее любимые, атласные, цвета слоновой кости, не без ехидства заметила Дженнифер, — Дон упаковал нижнее белье, туфли на плоской подошве, две пары колготок, теплое шерстяное платье, юбку, джемпер и сумочку с туалетными принадлежностями.

Разозленная тем, что он намеренно поставил ее в положение столь неловкое, Дженнифер, тем не менее, не могла не оценить его внимательной заботливости. Большинству мужчин и в голову бы не пришло задуматься о том, чтобы спутница чувствовала себя удобно и комфортно. Подумаешь тоже, телячьи нежности! Но Дон всегда представлял собою неразрешимую загадку. Он умел быть жестоким и нежным, суровым и мягким, добрым и злым, ласковым и безжалостным. Дженнифер так и не узнала, который из них — настоящий. И все равно любила, любила этого непостижимого человека с таким пылким самозабвением, что сама пугалась силы своего чувства.