Рядом с молниями - Николай Чевельча

— Константин Григорьевич, это же грабеж! Климов требует передать ему помещение на железнодорожной станции Снегири, отремонтировать дороги... А это что? — Он стал размахивать листком. — Ладно, отдадим ему баню и клуб, но дома у озера — ни за что! Не могу отдать. Им передадим на время, а обратно уже не получим.

Секретарь обкома взглянул на Климова. Тот пояснил:

— Как только построят нам объекты, все вернем в абсолютной исправности. В районе озера Теплое стоят шесть хороших домов. Они практически пустуют. Мы оборудуем там общежитие для офицеров и сверхсрочников. Это будет большая помощь для нас. Впоследствии могли бы разместить пионерский лагерь.

— Не можем мы их отдать. Летом где отдыхать?.. — снова горячо возразил председатель облисполкома, но не сказал, кто будет отдыхать, а лишь выразительно посмотрел на секретаря обкома.

— Как же тебя понимать, Николай Герасимович? — улыбаясь, спросил секретарь обкома. — Только что говорил: народ и армия едины, а как до дела дошло — это мое, а это твое.

— Едины-то, едины... Климову скоро построят гарнизон из бетона и стали. Я знаю, какой у них размах... — Он замолчал.

— Константин Григорьевич, надо отдать все, что просят ракетчики. А может, и еще что-либо присмотрим из жилья, — вмешался начальник управления КГБ. — Вернут они все в свое время. А пока они задыхаются без жилья. Им надо помочь. Необходимо укрыть технику, приходящую на железнодорожную станцию, и не только от дождя и снега... Укрыть от посторонних глаз — дело не только Климова, но и наше с вами.

— Товарищ Климов, прошу вас встретиться с Николаем Герасимовичем и в рабочем порядке решить все спорные вопросы. Да, и еще: изучите возможности постройки у озера Теплое жилого, городка для семей офицерского состава и сверхсрочников. Пусть это будет нашим подарком ракетчикам от области. Войдем с этим предложением в Совет Министров. Я думаю, нам разрешат. Что касается пионерского лагеря, то мы его построим поближе у реки, — заключил секретарь обкома.

Он проводил командира и начальника политотдела до двери, пожал им на прощание руки.

Когда Климов и Смирнов шли через приемную, навстречу им поднялась со стула женщина.

— Товарищ полковник, — обратилась она к Климову, — прошу вас, задержитесь на минуту. Мне надо поговорить по очень важному вопросу. Я уже давно ожидаю вас.

Климов остановился. Перед ним стояла женщина чуть старше тридцати, большие умные глаза смотрели с надеждой.

— Слушаю вас, — сухо произнес Климов.

— Я — старший научный сотрудник обсерватории Зарубина Наталья Васильевна. Сейчас исполняю обязанности заведующей, временно. Мне рекомендовал обратиться к вам Николай Герасимович, председатель облисполкома. Для обсерватории прибыло уникальное оборудование. За него заплачено золотом. Дорога в обсерваторию очень тяжелая, и мы боимся, что при неосторожной перевозке загубим его.

Требовательный взгляд незнакомой женщины несколько обезоружил полковника Климова.

— Где строится ваша обсерватория?

— Неподалеку от Снегирей.

— Понятно. У вас есть расчеты на перевозку груза? Сколько тонн, какие габариты?

Наталья Васильевна развела руками.

— Составьте точный расчет грузов, — строго сказал Климов, — предоставьте мне его завтра, не позднее десяти утра, поможем. А пока — всего доброго.

Климов круто повернулся и пошел к выходу. Обескураженная Наталья Васильевна не успела сказать «спасибо» и «до свидания», а этот странный полковник, столь отзывчиво отнесшийся к ее просьбе, был уже в коридоре.

Дождь усиливался. Лобовое стекло машины заливало водой. Быстро темнело. Климов молчал, и лишь когда подъезжали к штабу, задумчиво произнес:

— У каждого свои заботы. Вы подумайте, Михаил Иванович, женщина просила помочь перевезти оборудование обсерватории! Я уверен, что для себя она ни за что не попросила бы.

— Да, наверное, мы все такие, Владимир Александрович.

— Возможно, возможно... Семью-то когда вызовешь, Михаил Иванович? Нельзя тебе без семьи. Могут истолковать неправильно. Ты ведь начальник политотдела. Да и вообще... без семьи трудно. Посмотрел я сейчас на эту ученую-астронома, и такая тоска взяла...

У себя в политотделе Михаил Иванович долго не мог взяться за работу. Разбередил его душу Климов. «Без семьи трудно!..» Еще бы, дорогой Владимир Александрович, еще бы...

Михаил Иванович все стоял у окна, смотрел, как моросит мелкий, нудный дождик, вспоминал Москву, где остались жена и сын, и удивлялся мысли, что и там, наверное, тоже дождит. И его Галина Павловна, может быть, тоже стоит у окна и думает о нем.

Он ее любил особой любовью, свою Галю, и объяснить, что это такое, ему было трудно. Все в ней ему по нраву: и неброская красота, и мягкая походка, и почти еще девичья фигура, и глаза на редкость большие и печальные. Они словно постоянно тревожились, боялись потерять что-то близкое, родное.

Известие о новом назначении застало семью Смирновых на Урале, где жили родители Михаила Ивановича. Мысли послушно ушли туда, в родной городок.

Отец Михаила Ивановича — рабочий железной дороги — был малоразговорчивым и очень заботливым человеком. Сколько знает Михаил Иванович своего отца, столько и видит его в работе. Мать — сезонная рабочая на овощной базе. Каждую осень ее приглашали солить капусту да огурцы. Миша Смирнов, будучи уже школьником, любил ходить в хранилище, где мать и другие женщины быстро работали возле бочек с овощами. Вся семья была дружной, работящей и жила в достатке. В июле 1941 года они собрались всем десятым классом, чтобы проститься, — парни уходили добровольцами на фронт. Из двенадцати ребят с войны вернулись только двое. Он и Петька Косарев. А девочки! Милые девочки... Троих недосчитались. И среди них — Вера. Красивая была...

Мысли перебросились на фронт, к берегам Северского Донца. Там он и получил Золотую Звезду Героя...

— Нет! Так больше нельзя! — произнес вслух Смирнов, — Климов прав. — Он сел за стол и, немного подумав, начал писать письмо:

«Здравствуй, моя хорошая!..»

3

Угловая комната сборно-щитового дома, где находился кабинет полковника Климова, выходила окнами прямо в лес. В ранние утренние часы здесь хорошо работалось. Вот и сейчас, когда из-за горизонта выглянуло солнце, полковник уже успел просмотреть техническую документацию по строительству хранилища для ракет.

В кабинет постучали. Вошел начальник штаба Бодров.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — поздоровался он. — Прошу, просмотрите эти документы сейчас, а то начнется рабочий день и снова закружит нас.

— Доброе утро. — Климов оторвал взгляд от чертежей. — О деле поговорим, а пока мне хотелось бы сказать вот что: вы — начальник штаба части и не надо меня постоянно величать «товарищ полковник», «товарищ командир». У меня есть имя-отчество. А по званию и должности будем обращаться, когда того требует обстановка.

— Вас понял, — ответил начальник штаба, подавая папку с документами.

— Вот и славно. Теперь о деле. Вам вместе с главным инженером надо подумать, как принимать и размещать прибывающую технику. К семнадцати часам доложите мне. И еще одна просьба... К вам обратятся представители обсерватории, так вы дайте указания, чтобы всю аппаратуру перевезли и по возможности помогли установить ее.

Зашли Смирнов с Василевским. Начальник политотдела был сосредоточен, а Василевский, наоборот, улыбался, видимо, каким-то своим мыслям. Климов обратил на это внимание, спросил:

— Чему вы рады, Георгий Николаевич?

— Да так, пустяк... Представляете, Владимир Александрович, прихожу вечером домой, а мой Сашка спрашивает: «Папа, ты не знаешь, чем отличается ракета от телеги?» Пустяк, конечно, — вопрос трехлетнего человека, а у меня от этого на сердце радостно.

— Подрастет, еще не то спросит, — отозвался Климов, как показалось Смирнову, опечаленно и задумчиво, но полковник тут же взял себя в руки.

— Прошу садиться, — сказал, как обычно, сухо, по-деловому. — Есть вопросы, которые нужно срочно обсудить...

Но тут неожиданно в кабинет вошли два незнакомых офицера, представились. Первый был командир военно-строительного отряда майор Галкин, а второй — его заместитель по политчасти старший лейтенант Свиридов.

А затем произошло следующее: начальник политотдела, вдруг вышел из-за стола, шагнул навстречу майору Галкину.

— Не может быть! Василий Николаевич? — воскликнул Смирнов.

Майор Галкин, к общему удивлению, бросился обнимать подполковника.

И тогда собравшиеся догадались, что это встретились фронтовики, однополчане.

Понимая и разделяя настроение боевых товарищей, присутствующие на какое-то время притихли, не мешая Смирнову и Галкину обмениваться первыми впечатлениями от встречи.

...Саперный взвод, которым командовал младший лейтенант Галкин, оборудовал командный пункт полка. Передний край обороны проходил в трехстах метрах. Ночь была тихая и пугающе спокойная. К утру весь район окутал сильный туман. Лейтенант Смирнов с группой разведчиков только на рассвете вернулся в штаб полка. И тут началось!.. Раздалась пулеметная стрельба, взрывы гранат, шум танковых моторов. Не успели разведчики, а вместе с ними и саперы, разобраться, что произошло, как перед командным пунктом появилось несколько танков.