В ожидании весны - Ованес Азнаурян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Лило, давай поиграем. Лило, покажи нам свои платья. Лило, расскажи про Ереван…
Но однажды в окно мое постучались мальчики и попросили выйти во двор.
– Хотим пойти в берд[36]. Пойдешь?
Я поняла, что это проверка моей храбрости, и ответила согласием.
Одна из девочек, которая почему-то считала себя моей ближайшей подругой, завзак[37] Армине ее звали, до сих пор помню, шепнула мне, что с мальчиками так далеко ходить нельзя и что детям вообще запрещается ходить в Пагаберд, потому что там много змей. Я рассмеялась, сказала, что все это чушь, и сообщила мальчикам, что это не просто крепость, а развалины Старого Замка, который принадлежал когда-то старому графу, и что в книге, которую я сейчас читаю, есть описания подобных замков, что там под развалинами должны находиться сундуки с золотом и бриллиантами (сказывалось влияние Вальтера Скотта и Стивенсона)… Мальчики сказали, что раз я знаю, как выглядят старые замки, то, значит, точно должна пойти с ними в качестве эксперта. Я сказала, что было бы глупостью ходить в такую экспедицию теперь (я уже знала это волшебное слово: экспедиция!), что если мы хотим добраться до золота, то должны отправиться туда рано утром, чтоб взрослые (войско старого шерифа) не остановили нас. Мы договорились, что мальчики придут за мной на рассвете, в шесть часов (ни у кого из них не было часов, и я отдала самому старшему из них свои), и мы пойдем к Старому Замку. До самой поздней ночи девочка, которая считала себя моей ближайшей подругой, та самая завзак Армине моя, убеждала не ходить с мальчиками так далеко (а почему и зачем, я тогда не понимала; вот и говори теперь о том, что городские созревают раньше!), и я поняла, что, если я что-то не придумаю, она нас всех сдаст войску старого шерифа (то есть взрослым; старым же шерифом была моя бабушка). Я достала из чемоданчика курточку, подарила своей подружке и взяла с нее слово, что она о нашем походе ничего не расскажет взрослым (впоследствии это стало традицией: в каждый свой приезд в деревню я одаривала шмотками местных девиц, которые были от этого на седьмом небе от счастья; бабушка же каждый раз ругалась, говоря, что мне самой скоро нечего будет надеть).
До самого утра я не смогла заснуть: мысль о Старом Замке не давала покоя, и я уже была полностью готова к походу, когда ровно в шесть часов деревенские мальчики постучались в мое окно. Взяв свой маленький рюкзачок, я, стараясь не разбудить бабушку, вышла во двор. Оглядев меня с ног до головы, самый старший из мальчишек одобрил то обстоятельство, что я надела брюки, потому что в них будет легче лазить по стенам. Я почувствовала себя очень счастливой из-за такой оценки: никто из девочек в деревне, не говоря уже о взрослых девушках и тетях, не надевал тогда брюк. Мы отправились в путь, и вскоре оказалось, что путь будет нелегким и небезопасным – так пишут, кажется, в приключенческих книжках. Сначала нас чуть было не засек оруженосец короля, иначе говоря, пастух, перегоняющий на далекие луга коров, и нам пришлось идти по дну оврага, где была грязь, доходящая до колена. Потом нас чуть было не увидели привозимые из далеких стран рабы – пассажиры рейсового автобуса Дзорк – Джаранк. Очень скоро я устала, и мои верные мальчики по очереди несли мой рюкзак. Наверное, это было смешное зрелище: тринадцатилетняя девочка в белой панамке, идущая впереди небольшого отряда деревенских мальчишек, одетых как оборванцы. Наверное, я была в чем-то похожа на Жанну д’Арк на пути к Орлеану. Тебе интересно? Мне продолжать?
– Конечно, – сказал Липарит. – Мне очень интересно!
– Так вот. В крепости Пагаберд, которая никогда не была старым замком старого графа, мы пробыли до самой ночи, осматривая каждую щель, переворачивая все камни. Мы очень проголодались, но я сказала, что нужно переночевать здесь и утром возобновить поиски, если мы хотим найти сокровища. Мальчики не были против, и мы зажгли костер, чтоб, как я сказала, хищники не напали на нас, и легли спать. Я разделила ночь на равные интервалы и назначила часовых, которые каждые два часа должны были сменять друг друга, и, думая о том, откуда бы завтра раздобыть еду, заснула… А потом нас нашли. Оказалось, нас искали долго, в деревне поднялся настоящий переполох, особенно безумствовала моя бабушка, и, когда дело дошло до милиции, завзак Армине, считавшая себя моей ближайшей подругой и которой так понравилась моя курточка, рассказала, что я повела мальчиков в Пагаберд: всегда найдется Иуда, показавший, где находится Гефсиманский сад. Бабушка говорила, что я не способна на такое (о! как она ошибалась!), что, наверное, меня противные мальчики затащили туда силой, во всяком случае, после долгих препирательств вся деревня отправилась искать нас на руины старой крепости. Когда меня разбудили, первое что я сказала, это:
– Татик[38], мы не нашли золото, наверное, проклятые мавры разграбили Замок до нас.
В ответ бабушка в первый и последний раз за всю мою жизнь дала пощечину, и я расплакалась.
После похода к руинам Багаберда все мальчики деревни поголовно влюбились в меня и втайне друг от друга писали мне любовные письма. Письма мне доставляла та самая девочка, которая считала себя моей верной подругой (завзак Армине!) и которая пыталась загладить вину после своего предательства. Помню, как я читала письма, потом брала красную ручку, исправляла грамматические ошибки и отправляла письма обратно воздыхателю. Нечто стервозное во всем этом было, конечно, но тем самым я давала понять деревенским оборванцам, что они не чета мне, что судьбой мне уготовлен принц, странствующий на своем белом коне (дура! Но что делать? Мне было 13 лет!), и обязательно приедет за мной, и мы отправимся в его дворец…
Потом я уже стабильно на каждые каникулы вместе с бабушкой приезжала в деревню. Все эти годы у меня слились в один… Из этих лет я помню только самую малость: например, то, что с каждым годом дуб, который был виден из моего окна, все больше засыхал, и мне бывало каждый год грустно замечать это. Помню также,
