В ожидании весны - Ованес Азнаурян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бари ор[32], Зако-джан, ты хочешь убрать весь снег в нашем городе?
– Нет, только перед моим обэктом, для покупателей, – мрачно ответил Закар, с каким-то удивлением посмотрев на Липарита и Лилит.
– Может, тебе все же взять лопату, а не веник?.. Познакомься, это Лилит, – сказал Липарит.
– Очень приятно.
– Что ты невеселый какой-то? Люди не покупают больше свечек и туалетной бумаги?
– Покупают! Еще как! Все и впрямь с ума посходили. Хотя нет. Вру. Никто не сошел с ума. Жители нашего городка никогда не сходят с ума. А туалетную бумагу или сухой спирт покупают автоматически, что ли. Липо-джан, ты хотел что-то купить? – Закар опять внимательно посмотрел на Лилит.
– Мы идем к Ара Манояну, – весело сказала та. – Надо хоть что-то ему отнести. Не с пустыми же руками идти к писателю!
Закар отряхнул снег с брюк, с пальто, с ботинок и вошел в свой «трамвайчик».
– Что вам?
– Ты грустный какой-то?
– Да нет. Нормально.
– И все же? – спросил Липарит, передавая своему другу написанный вместе с Лилит список продуктов для Ара Манояна («Мы как муж-жена, – смеялся Липарит, – пишем список покупок!»).
Закар отвечал:
– Понимаешь? Мама вчера мне сказала, что Анушик задерживается допоздна на работе. У себя там, в Доме радио. Понимаешь? – вздохнул Закар.
– Нет. Не понимаю. Ты в чем-то ее подозреваешь?
– Нет. Я не знаю, о чем думать.
– А ты не думай. Твоя пучур-мучур[33] Ануш тебе верна.
– Да я не об этом… Не знаю. Ну зачем она задерживается в Доме радио?
– Работает.
– Ее подруга говорит, что она за компьютером сидит долго.
– Зако-джан! Ты очень удивишься, если я скажу, что на компьютерах можно не только раскладывать «косынку», но и работать?
– Не знаю…
– Сколько с нас? – Липарит достал кошелек. – Добавь еще пару пачек сигарет и зажигалку.
– Послушай, Липо-джан. А ты научишь меня компьютеру?
– Легко. И не думай о всяких глупостях. Лучше пораньше закрывай сегодня свой обэкт и поспеши домой делать вместе с Анушик маленьких закарчиков.
– Тут еще одно, Липо-джан, – как-то заулыбался Закар и достал с полки кроссворд и карандаш. – «Сын египетского бога Озириса и Изиды», три буквы.
– ГОР, – ответил Липарит механически и даже не пошутил.
Закар молча вписал буквы в клеточки, а Липо и Лило, попрощавшись, ушли. Снег все шел и шел, и они понимали, что им до Пагаберда идти полтора часа. По глубокому снегу и сугробам.
– Можно тебе вопрос задать? – спросила Лилит.
– Да, конечно!
– Почему у тебя дома так много часов? Четыре на стенах в гостиной, одни рядом с компьютером на письменном столе в спальне, двое над диваном в прихожей…
– И, заметь, все показывают одно и то же время! – гордо сказал Липарит.
– Ну и?
– Я не знаю, Лило-джан. Вот Закар, однажды побывавший у меня, определил это как паранойю и боязнью взросления.
– О! Он психолог?
– Нет. Он продавец и хозяин «трамвайчика» и вовсе не имеет высшего образования. А насчет часов я не знаю… Просто мне необходимо знать точное время. Без этого я не могу жить. Если я знаю, что мои часы отстают или спешат, я начинаю беспокоиться, и это беспокойство постепенно может перерасти в панику. Просто очень боишься однажды выпасть из времени, понимаешь?
– Да, понимаю, – ответила Лилит. – Все это называется СТРАХ.
– Страх чего?
– В точном времени ты ищешь какую-то опору, нечто твердое, хотя и искать опору в самом утекаемом и непостоянном – во времени, – изначально абсурд, согласись. Ты ищешь точное, потому что сам колеблешься как тростник. Все это очень понятно: окружающий мир неустойчив, зыбок, туманен, и от того человек не уверен в будущем и хочет за что-то зацепиться. Отсюда твои беспорядочные интернетовские связи. Еще ты боишься идти в армию… А знешь, к чему ведет постоянный, все время тебя преследующий страх? К ПОРАБОЩЕНИЮ. Страх – вот что порабощает человека. И тогда он боится будущего. И тогда он развешивает по всей квартире часы…
На этих ее словах Липарит неожиданно бросил целлофановые пакеты с продуктами на снег и стал ее обнимать.
– Напомни, где ты учишься?
– В Брюсове, – ответила, смеясь, та. – Ты меня задушишь!
– Тогда заткнись, философ в юбке!
– Хам ты, Липо-джан! Хам, мужик, чобан[34]! Вайрени[35]!
– Эй, посмотри! Видишь? Там, вдали, где река сворачивает влево. Видишь, нет? Вот за тем поворотом уже будет видна деревня Паг. А над ней будет «висеть» холм с крепостью Пагаберд.
– Вижу! Пошли! Еще столько идти!
И они пошли дальше вверх по берегу реки Ган к деревне Паг.
13
– Детство мое действительно проходило в деревне Паг, – сказала почему-то Лилит. – Не то чтобы я все время жила в деревне, просто бо́льшую часть года до школы я проводила там, у бабушки. В школу же я пошла в Ереване, и бабушка приезжала к нам, чтоб присмотреть за мной, – мама с папой усиленно работали и всегда были заняты, и потом на каникулах мы с бабушкой уезжали в деревню. Сразу же в этом захолустье я оказывалась в центре внимания (приехала из Еревана!), это меня тяготило, я хотела, чтоб меня оставили в покое. Уже тогда мне было интереснее играть с мальчиками, чем с девочками. Подсознательно я чувствовала в мальчиках нечто более надежное, чем в плаксивых девочках, готовых расплакаться по любому поводу и даже без повода. Мальчики своей волей (странно звучит это слово по отношению к двенадцатилетним мальчишкам) и силой, которую я инстинктивно чувствовала, казались привлекательнее.
Помню одно лето в деревне. Я уже ходила в школу, и после окончания учебного года бабушка поспешила вывезти меня из Еревана, чтоб я развеялась. Большую половину времени проводила дома, читая книги (конечно, Вальтер Скотт, Дюма, Стивенсон, Жюль Верн), лежа на железной кровати с пружинами и время от времени смотрела в окно. Из окна был виден старый дуб, высохший наполовину, которому, как говорила бабушка, было 300 лет. Иногда в мое окно стучались деревенские девочки и звали меня поиграть в свои девичьи игры (они мне надоели, и я еще тогда понимала, что их интересую не я сама, а то обстоятельство, что приехала я из Еревана), но я отказывалась, оставалась дома и читала, читала, читала… Что искала я в книгах? Конечно, убежище от действительности, в которой все было
