Тайну хранит звезда - Галина Романова

– Дрянью она была, Илья Иванович, – вдруг неожиданно откровенно вмешалась она в его речь с тяжелым вздохом. – Непорядочной, избалованной бедным отцом дрянью. Но это я только вам. Там, – она ткнула неопределенно пальцем в сторону окна, подразумевая, видимо, улицу, – там я так не скажу. Но Нину надо было драть ремнем еще в раннем младенчестве. Эгоистична, безответственна, нахальна и цинична, но… Но я снова повторюсь, в ее самоубийство я не верю.

– Я тоже, – скрипучим голосом поддакнул Володин. – Но мне этого никто не позволит.

– Чего? Не верить в ее самоубийство не позволят?!

Она опешила от такого откровения и тут же поняла, что должна ценить этот момент. Володин доверял ей, он делал ее соучастницей. Соучастницей цепи странных неприятных событий.

– Конечно! У нас ведь тоже отчетность. Если ваша ученица не сама это сделала, значит, это что?

– Убийство!

– Правильно, – он поднял палец вверх. – Убийца кто?

– Не знаю!

– Опять правильно. Потому что никто не знает, и я в том числе. И начальник мой мне просто душу вынет вместе, пардон, с кишками, если я стану расследовать самоубийство вашей ученицы как умышленное убийство.

– Куда проще вцепиться в бедную учительницу… – задумчиво произнесла Аня, когда Илья замолчал. – Заставить ее нарисовать портрет взбалмошной, если не сумасшедшей, девчонки. Пожурить учительницу за плохой педагогический индивидуальный подход – в лучшем случае. В хорошем – отстранить от работы. В идеальном – отдать под суд. Искать никого не надо! Тетя под рукой! Завали ее тоннами бумаги, исписанной под ее диктовку, и все! Круто, как мой Игорек скажет. Очень круто!!! Но погодите-ка, погодите… – Аня уставилась на Володина жалко, с близкой слезой, замерцавшей в ее прекрасных глазах. – А ведь если ее в самом деле убили, то… То убийца так и останется на свободе!!! Как же так можно?!

Володину очень хотелось вскочить сейчас с дивана, и броситься к ней, и начать ее утешать, и наговорить много славных красивых слов. Но тогда пришлось бы врать в утешение. Пришлось бы сказать, что убийцу они непременно найдут когда-нибудь. Что он не уйдет от ответа.

Чушь собачья! Никто его не найдет, потому что никто его не ищет. Она права на сто процентов. Найдут козла отпущения в ее лице, и все.

– Мне нечего вам сказать, Аня, – тоже перешел он на выкающую дистанцию. – Но вы правы.

– Это неправильно! Несправедливо! Как так можно?! Кто-то убил бедную девчонку, и все! А за что?! За что ее вообще можно было убить в собственной квартире?! За списанную домашнюю работу?!

– Это вряд ли, – грустно улыбнулся ей Володин, невольно восхищаясь ее способностью мыслить вполне дедуктивно.

– Там что, богатства в квартире несметные и она оказалась дома не вовремя, нарвалась на грабителей?

Аня тут же быстрым взглядом осмотрела свои стены, шкафы, диван с креслами. У нее вот лично брать нечего. Она не нищенствует, но и сокровищами не богата. К тому же самое главное сокровище у нее уже забрал Сашка. Он переманил к себе Игорька.

А что можно было взять в квартире Галкиных, если Нина в одних джинсах ходила в школу по полгода?!

– В квартире бедно, – подтвердил ее мысли Володин, пожимая плечами. – Брать там точно нечего. Да и не взял никто ничего. Все на месте.

– Отец сказал?

– Да.

– Ну не знаю…

Она подумала еще, подумала. Предположила вслух, что Нина могла связаться с какими-нибудь наркодилерами. Но сама же эту мысль и отвергла.

– Ленива была, цинична, но пристрастия к таким вещам я у нее не замечала. И подруга у нее очень приличная. Нет!

– И перерыли бы тогда все в ее комнате, – поддакнул Володин.

– А так все на местах?

– Все на своих местах.

– Странно… Очень странно…

Она покусала нижнюю губу, потрещала указательными пальцами, испытывая какое-то непонятное противное волнение. Так бывало всегда, когда она чувствовала в классе враждебность. Когда улавливала мимолетный подвох, готовый вылиться в сорванный урок и замечание от директора. В классе ей с этим удавалось справляться. Она ловила на лету подачи и вовремя отражала. А тут? Тут что-то непонятное мелькает в мыслях. Что-то буквально лежащее на поверхности и…

– Послушайте, Илья. – У нее аж дыхание перехватило от внезапной догадки. – А что ее отец?!

– В горе, – коротко ответил Володин, еще не понимая ровным счетом ничего.

Радовался тому, что не гонит пока.

– Нет, я не об этом! Он ничего не говорит, может, у него что-то пропало?

– У него?! – Володин насмешливо присвистнул, вспоминая растрепанного неряшливого чудака, вытирающего слезы прямо о смятую штору. – Видели бы вы его!

– Видела, и не раз, – строго оборвала она его насмешку. – Очень разумный и интеллигентный человек. Но слабый. Он ни о чем таком не говорил вам?

– О чем он мог сказать? Я что-то не пойму, куда вы клоните, Аня? Этот Галкин… Это недоразумение какое-то!

– Это, как вы изволите выражаться, недоразумение, доктор наук!

– Да ладно! – Рот у Володина распахнулся до неприличия. – Это лохматое чудовище… Простите.

– Да, это лохматое чудовище на самом деле талантливейший человек. Но слабый, повторюсь. И поэтому его слабостью все пользуются.

– Каким образом? – изобразил азарт Володин.

Азарта никакого не было на самом деле. Ему просто хотелось побыть тут подольше. С ней, милой и властной, хоть и с выкающей ему. Она вообще загадка! То милая, кроткая, слабая. То властная, неприступная, загадочная. С первой он в пропасть бы прыгнул, не думая. Вторую побаивался. Чувствовал себя неуклюжим чудаком. Домой сразу хотелось, и тут же хотелось вернуться.

Как его, однако, приплющило!

Он, конечно, понял, куда она пытается его направить. Мол, умный папочка, доктор наук, совершил открытие века. Кто-то решил его открытием воспользоваться, проник в его дом, украл бумаги, или чертежи, или расчеты – что там у них, у гениев, хранится в доме? В этот момент пришла Нина, ее и убили. Но…

Для того чтобы эта версия имела под собой основу, нужно что? Правильно! Нужно заявление от этого самого гения о пропаже важных бумаг, подтверждающих его гениальность. Нужны следы взлома. Нужны факты, подтверждающие хоть как-то, что папочка был чем-то занят.

– Этого ничего нет, Аня, – воскликнул Володин, изложив ей свои соображения на этот счет.

– А вы с кем-то еще говорили?

– С кем?

– С кем-то, кроме него? С сотрудниками его института? С друзьями?

– А зачем, если он…

– Ой, прекратите! – перебила она его гневно, и он снова ее забоялся. – Вы же видели его! Это олицетворение скромности! И если он что-то изобрел или открыл и это у него украли… Для него теперь это уже не может иметь никакого значения!

– Почему? – тупил Володин, залюбовавшись ее раскрасневшимися щечками.

– Потому что Нина была смыслом его жизни. – Ей как будто сдавило горло. И она чуть не заплакала. – Он остался совсем один! Зачем ему это все?

Володин задумался.

Аня могла быть не так уж и не права. И это взлохмаченный чудак мог что-то такое совершить, устроить какой-нибудь переворот в своем научном мире. Но тогда почему никто ничего не знает? И он почему молчит?

И тут Аня, умница такая, точно его сомнения прочла, вдруг говорит:

– А вдруг он делал что-то запретное, а? Что-то подпольное?

– Вдруг… – кивнул он.

– Влез куда-то, куда не следовало лезть. Ученый он, допустим, талантливый, а бизнесмен никакой. Он же ведь наверняка, если что-то открыл втайне от всего ученого света, захотел это продать подороже.

– Наверняка, – кивнул Володин, слабо во все это веря. И выговорил все же со вздохом: – Но вы представить себе не можете, на какие круги этому лохмачу пришлось бы выходить! Изобрел – это полдела. Нужно найти сбыт!

– А заказ? А если он работал на заказ?

– Тогда должны были выйти на него. А кому он нужен? Кто про него слышал? Вы видели его? Для того чтобы вышли на него, он должен был уметь не только совершать научные открытия, но и хотя бы уметь говорить. Врать даже! А он… Простите, но это рохля. Вы же видели его!

– Видела. – Она удрученно вздохнула. И подтвердила тут же: – Рохля. Но кому тогда выгодна была смерть Нины, кому?!

– Верить в самоубийство вы по-прежнему отказываетесь?

– Отказываюсь. – Аня обхватила лицо ладошками. – Ее убили. Убили, грамотно состряпав видимость самоубийства. Все поверили, включая экспертов. Кто не поверил, тому приказано молчать. Искать никто убийцу не станет?

– Нет. – Володин не стал ей врать.

– Ладно, тогда я сама: – Она поднялась с кресла, выразительно посмотрела на настенные часы.

– Что сама?! – Володин поплелся следом за ней в прихожую. – Аня, только не вздумайте заниматься самодеятельностью, слышите?!

– Я не люблю самодеятельность, – снова с педагогическим высокомерием ответила она и остановилась аккурат напротив входной двери. – Никогда не принимала участия в любительских плясках или песнопениях.