Тайну хранит звезда - Галина Романова

– Ма, папа не звонил?

Игорек наложил себе целую гору поджаренных на масле блинчиков с сахаром и малиновым вареньем. Жевал и размышлял.

Почему отец не отвечает на звонки? Почему не позвонил ему ни вчера, ни сегодня утром? Разве не видел, что он дома не ночует? Если, конечно, мама ему все объяснила по телефону, тогда понятно. А если нет? Что значит? Он обиделся?

– Папа?

Аня вздрогнула. Она совсем забыла про его папу. Так обрадовалась, что сын ночевал дома, что забыла про его отца.

– Папа не звонил, – покачала она головой. – А ты… Ты разве не сказал ему, что идешь ко мне?

– Нет.

– Как же так?

Аня растерянно моргнула, пригладила осторожно волосы, заправленные за уши: она второй день не скручивала их клубком. И даже Никитин вчера оценил, показав ей посреди урока поднятый вверх оттопыренный большой палец.

– А вдруг он будет волноваться?

– Если бы волновался, сам бы позвонил, – буркнул Игорек, дожевывая последний блинчик. – А так не позвонил и на мои звонки не отвечает. Что думать-то?

– Ладно, не переживай. – Она тронула сына за плечо и улыбнулась. – Я сама позвоню ему. Или, если хочешь, съездим к нему после уроков, идет? Я сегодня рано освобожусь. Съездим к нему?

Игорек настороженно притих.

Мама решила, что он вернулся насовсем? Что он больше не станет у отца жить? Ох, мама, мама. Хитришь? Ставишь вопросы так, что, если он кивнет в знак согласия, назад пути ему уже не будет?

– Нет, мам, не надо. Я после уроков сам поеду туда.

– Ночуешь там? – спросила она непривычным смиренным тоном.

– Наверное. А где еще-то? – Он допил последний глоток кофе, полез из-за стола.

– Странно… – Анна поднялась, начала убирать со стола. И говорила скорее себе, чем ему. Да он, наверное, уже и не слышал ее, ушел из кухни. – Сначала съездить к папе, просто переночевать. Теперь просто переночевать ко мне… Как все меняется… Как все быстро меняется.

Она тут же загрустила. И проходила грустной до самого обеда, рассеянно слушая ответы учеников. Рассеянно рассматривая пустующее место Петровского. Завтра вообще в классе никого не будет. Все уйдут на похороны Нины Галкиной. Она тоже бы пошла, но сообщили, что отец Нины твердо настаивал ей не соваться на кладбище. Она решила подчиниться.

После четвертого урока ее вызвала Кольская и минут десять промывала мозг, рассказывая, как она – чистая и благородная душа – отстаивала ее кандидатуру в областном отделе народного образования. Как нахваливала ее. И именно с ее подачи Анне Ивановне позволили довести учебный год до его финального завершения. А иначе бы…

– Кстати, а что это вы прическу поменяли? – Кольская недружелюбно улыбнулась одними губами. – Не находите это фривольным для учителя?

Аня благоразумно не ответила, но не удержалась и многозначительно посмотрела на глубокий вырез платья директрисы. Язык той был благополучно прикушен. И Аню отпустили на волю.

Она вернулась в учительскую и часа три потратила на проверку тетрадей, потом писала планы, потом просматривала журнал своего класса. И все время косилась на мобильный. Может, Игорек все же передумает и позовет ее с собой?

– Кто-то должен позвонить? – Софья Андреевна глубоко затянулась сигаретой и через мгновение выдохнула клуб дыма в открытую форточку учительской. – Вы просто в своем мобильном дырку сейчас выжжете, Анна Ивановна.

– Да так… – уклонилась она от ответа и тут же убрала телефон в сумку.

– А что вы скромничаете, милая вы наша пуританка?! – Софья утробно хохотнула. – Муж от вас ушел. Сын тоже. Вам самое время заняться своей личной жизнью. Вон вы у нас какая красавица. Кстати! Совсем забыла! Вам же звонили и вчера и сегодня в учительскую. Я даже записала.

Софья проковыляла на артритных ногах к своему столу, порылась в ящиках, достала сморщенную промокашку. И где нашла-то!

– Некто Володин Илья Иванович. Очень просил вас ему позвонить.

Она ему звонила! И вчера, и позавчера, и сегодня с утра. Срочно нужен был совет. Срочно! Господи, как не вырвалось-то. Сплетен не оберешься. Софья на язык остра.

– Номер… – Софья продиктовала номер телефона, но совсем не такой, который был у Анны. – И еще стационарный… Да, и еще он просил передать, что потерял свой телефон и прежний номер не действителен. И ваш будто бы номер у него потерялся вместе с телефоном. Записали?

– Да.

Анна не знала, куда девать пунцовое лицо. Софья теперь, как истинный математик, членила информацию, обкладывала дробями, разбрасывала по осям ординат и абсцисс, соединяла пунктиром и обводила жирнее. Она умела, умела найти неизвестное в самом сложном запутанном уравнении. Могла составить пропорцию.

– Володин, если не ошибаюсь, это тот самый коп, который занимается самоубийством вашей ученицы? – вывела-таки Софья, она была бы не она, если бы не решила это уравнение.

– Да, кажется. – Аня принялась с силой листать журнал, пытаясь поднять страницами ветер, остудивший бы ей лицо.

– У вас был его номер, а у него ваш? – спросила Софья, хищно сощурившись, ткнула дымившимся окурком в чайное блюдце и тут же за Аню ответила: – Был, вижу по пунцовости щек. Вы с ним были знакомы до этого трагичного случая?

– Да, были. – Аня не стала врать.

Софья, если захочет узнать, способна на все.

– И при каких обстоятельствах вы с ним познакомились, если не секрет? – спросила математичка с видом, подразумевающим, что от нее секретов нет и быть не может.

– При не менее трагичных, – ответила Аня и, чтобы отвлечь Софью от дальнейших расспросов, немного пояснила: – Я была понятой в квартире этажом выше, где произошло убийство.

– Как интересно!!!

Математичка нависла над столом, как медведь гризли: здоровенная, лохматая, зловещая.

– Ничего интересного, поверьте. – Аня кисло улыбнулась. – Море крови, два трупа.

– Старые? Молодые? – Софья закусила удила, громко сглатывая слюну.

– Молодые. Совсем, кажется, юные.

– Их застрелили?!

– Нет, кажется, ножом… изрезали, кажется. Жестоко, страшно.

Аня передернулась, вспомнив про страшную трагедию. Вспомнила про отвратительное шуршание конфетных фантиков, которые таскал из кармана другой понятой с восьмого этажа – старый седой дядька.

– Ух ты!!! Ух ты!!! Вот это да!!! – прошипела Софья колдовским зловещим голосом. – Вам не кажется, что вокруг вас в последнее время что-то все не так и не гладко, а?! Это происки злодеев, Аня, поверьте!!!

– Скажете тоже, – усмехнулась она невесело и принялась убирать в стол проверенные тетради.

Надо было бежать, пока Софья – страстная поклонница всего потустороннего, всех подряд учений и шарлатанств – не принялась окуривать ее какими-нибудь благовониями. А она могла!

Аня подошла к зеркалу, поправила волосы, взяла в руки сумку.

– Кстати, вам идет, – проговорила задумчиво Софья ей в спину.

– Что?

– Каблуки, волосы… Красиво! Почему не было этого раньше? Что подтолкнуло? Придирки Кольской? Уход мужа? Или появление этого настырного копа, как его там, Володина? Хм-м-м… Аня, Аня… Надо мне сегодня на вас раскинуть колоду. Что-то не так, что-то не то… Черные силы сгущаются над вашей милой головкой. Вас надо спасать!

Началось! Анна неосторожно закатила глаза, Софья увидала отражение в зеркале и обиделась.

– Зря не верите, Аня, зря. Ничто в этом мире не случается просто так! Ничто!!! А тут поди ж ты: сначала режут ваших соседей, потом ваша же ученица выбрасывается из окна, потом другого вашего ученика арестовывают по подозрению в жестоком убийстве!!! Кто на очереди?!

Разговор затух сам собой. Аня, чтобы не показаться Софье совершенно невоспитанной, еще какое-то время крутилась в учительской, потом ушла, мягко попрощавшись. Но всю дорогу до дома ее мучил тот же вопрос: кто следующий…

Дома было тихо, никаких следов Игорька. Значит, настырно уехал к отцу. Ему там было не очень хорошо, она это поняла еще вчера, обнаружив полупустую супницу с котлетами. Потом он так долго спал. Как сильно уставший, измучившийся котенок. Утром с жадностью завтракал. Он там наверняка недоедает. Она что, Сашку не знает?! Он безответственный человек, не способный позаботиться даже о самом себе, что говорить о ребенке! Он сто процентов забывает покупать вовремя еду, таскает сына по кафешкам и ресторанам, желая пустить пыль в глаза. Наверняка позволяет мальчику заботиться о самом себе самостоятельно, обставляя это великодушием и доверием.

Мерзкое создание!

Аня поежилась, вспомнив, как муж уходил, что говорил при этом. И как потом пытался поделить с ней мальчика. Она сдалась, позволила пожить Игорьку у него. Она надеялась, что ребенок быстро пресытится и свободой, и папиным доверием, в котором больше безответственности, чем чего-то еще. Ребенок пресытился, давно все понял, но чувство долга, взращенное матерью, не позволяло ему теперь уйти от отца.

– Алло, Илья Иванович, это вы? – Она зажмурилась, чтобы не расплакаться, усевшись на диван в гостиной.