Тайну хранит звезда - Галина Романова

Он приоткрыл глаза. Было темно. Ткнул в мобильник, который достал из-под подушки. Три тридцать утра. С ума сойти! Кто мог звонить в такую рань?! Тут же сковало страхом: вдруг Аня?! Вдруг что-то у нее стряслось?! Нет, постойте-ка, домашнего номера она не знает. Новый номер мобильника, рабочий – да, он оставлял. Домашний нет. Кто?!

– Спишь, бродяга? – спокойным, живеньким голосом, как в рабочий полдень, поинтересовался Яковлев.

– Ну да, полчетвертого как будто.

Володин надсадно с хрустом зевнул. Тут же просек, что Юрка не стал бы звонить в такое время по пустякам, рывком уселся, свешивая босые ноги на пол, по которому несло сквозняком откуда-то. Потянул на плечи одеяло.

– Что-то нарыл?

– А то!

– Ну?!

– Галкин, говоришь? Растрепыш эдакий?

– Ну!

– А растрепыш этот такой переполох в научном мире время от времени устраивал, что возьми его кто-то в хорошие руки, давно бы уже Нобелевскую получил.

– Да ладно! – Володин дотянулся до кнопки светильника, щелкнул и тут же зажмурился от яркого света. – Что, в самом деле так хорош?

– Генерировал идеи, как пироги пек. Мало того, практически все доводил до стопроцентной стадии завершения. Но… Двух-трех процентов до последней точки ему не хватало никогда. Ну вот ломался он где-то в самом конце пути – и все.

– И эти два-три процента за него доделывал кто-то весьма шустрый?

– Именно!

– И все его разработки выходили под другими именами?

– А как же! С чего тогда, думаешь, его держали до сих пор? Нет, дорогой Илюша, он там штаны свои старые просиживал не просто так. Он их со значением просиживал. И зарплату получал за то, что работал исправно на других людей, чуть менее талантливых. Чуть менее догадливых, но чрезвычайно предприимчивых. Ты же знаешь, так бывает часто в их заоблачном научном мире.

– Так бывает везде, – снова зевнул Володин и окончательно проснулся. – И что, Юрец, думаешь, он все же нашел какую-то золотую жилу и сумел промыть все до последней песчинки?

– Черт его знает, дорогой! Тут полная загадка. Тот, кто меня просвещал, совершенно отказался говорить на эту тему.

– И чего теперь?

Володин встал, дошел до окна и выглянул за штору.

Темнота сделалась пожиже, проступили очертания деревьев с мокрой озябшей листвой, черные от дождя скамейки, рябые от ветра лужи. Одно радовало – дождь, кажется, прекратился. Придется мыть ботинки, вспомнил он с неудовольствием. И брюки чистые гладить. Вчерашние он так в стирку и не сунул, отмокая в горячей воде после вечерней одинокой прогулки под ледяным дождем.

– Чего теперь, чего теперь? – отозвался после продолжительного молчания Яковлев, Илья уж было подумал, что тот уснул с трубкой в руках на своем старом продавленном до днища кресле. – Поедем сегодня теперь уже в одно место с тобой, покалякаем.

– Как сегодня?! У меня же работа, Юрец! Двойное убийство сладкой парочки – раз, еще один мужик изрезан до смерти – два. И…

– Да помню я про твою работу, – вздохнул Юрка с присвистом. – Готов пожертвовать своим вечером. Придется отменить парочку свиданий со сладкими кошечками.

Он захихикал и положил трубку. А Володин с грустью подумал, что нет и быть не может у Юрца никаких сладких кошечек. И вечера у него были совершенно свободны и не заняты ничем важным. Давно и прочно тот сидел безвылазно дома, принимая безвозмездную помощь от многочисленных племянников и сестер. Те ему убирали, стирали, готовили еду и покупали продукты. А Юрка сидел в своем кресле, сутками пялился в компьютер и… зарабатывал хорошие легальные деньги, которыми и засыпал свою многочисленную заботливую, почти бескорыстную родню.

День у Володина не просто пролетел, он промчался с такой скоростью, что от стремительности его полета со свистом у него уши просто заложило. Он метался по адресам, разделив их со своей группой. Говорил с людьми, писал, наблюдал, снова писал. Но ничего путного, ничего, что могло бы натолкнуть их всех на разработку единственной верной версии, не было.

– Вода одна, – недовольно сморщился начальник на вечернем совещании по подведению итогов расследования. – Прямо никто ничего не видел, не знает? Это же люди! Двое людей! Молодой мужик, молодая баба. У них родня есть?

– Есть, – ответил за всех Илюхин. – У Гаврилы Иванова старуха мать в деревне, сто пятьдесят кэмэ от нас. Ездили, говорили. Деньги присылал, рассказывает, редко звонил, последние два года носа не показывал. О его делах знать ничего не знает. Его женщина – Лилия Воинова, приехала из Перми. История та же.

– Контакты?! Контакты-то были у этих людей? С кем-то они общались? Телефоны! Были же в их мобильных чьи-то телефоны?! Мне вас учить работать?!

– Все проверили. Опрос произведен. Ни к чему не вышли.

– Твою мать, а!!! – взревело руководящее лицо, багровея этим самым лицом до предынсультного состояния. – Он что, Гавр этот, человеком-невидимкой был?! Как он очутился в этой квартире?! Как???

– Они ее снимали.

– У кого?! Кто хозяева?!

– Хозяева на ПМЖ в Европе где-то, пока не выяснили. Ключами распоряжался кто-то из их знакомых, тоже пока не выяснили.

Володину гнев начальства был понятен, хотя и неприятен. А что они могли сделать, если везде, куда бы они ни направляли стопы, их ожидал тупик? Эти двое были той еще сладкой, загадочной парочкой. Скрытные, недоверчивые, по слухам, занимались перекупкой и сбытом всего, что только возможно было купить и продать. Но глубоко и опасно не лезли. Краденым брезговали. Дружить ни с кем тесно не стремились, тайнами не делились.

– По нашим предварительным заключениям, эти двое никого в свои тайны не посвящали. И еще… Основываясь на проверке всех их звонков и сообщений, могу предположить… – Володин сделал паузу, набирая воздуха для следующей фразы, вбивающей еще один кол в утлое тельце этого жуткого дела. – У них был еще один телефон.

– Который не нашли? – с демонической ухмылкой, обнажающей его десны, предположил начальник.

– Не нашли. Но среди имеющихся в памяти их телефонов номеров нет ни одного абонента, к которому бы вел след.

– Все досконально проверили?! – недоверчиво покосился в его сторону начальник.

– Однозначно! У каждого практически алиби стопроцентное. Время рабочее, так что…

– И если верить твоим предположениям, деловые контакты у него или у нее были забиты в другом телефоне?

– Да, именно. И думаю, что зарегистрирован тот был не на них, а на кого-то еще. Либо был краденым, либо…

– Ладно, – отмахнулся от него раздосадованный начальник. – Начнешь сейчас фантазировать до ночи. Ищите, ищите, парни! Пресса рвется до новостей, наверху рвут и мечут. Ищите хозяев квартиры! Кто сдал этой сладкой парочке квартиру? Кто-то вошел и вышел из подъезда. Может, где-то камеры… Соседи? Что соседи говорят? Все мне на стол через день. – И тут же без переходов: – Что по убийству любовника Петровской?

– Тут более-менее все понятно, – пожал плечами Володин. – Сын Петровской, пользуясь отсутствием отца, способного его остановить, решил поговорить серьезно с разлучником. Пришел к тому без приглашения и предварительного звонка. Они повздорили, и он его убил.

– Убил! – фыркнул недовольно начальник. – А орудие преступления найдено? Нет! А кровь на одежде парня обнаружена? Тоже нет! Обнаружена, вернее, но мало! Потому что он нос дяде будто разбил. Да, его зафиксировала камера подъездная, и как входил, и как выходил, но следов крови… Следов крови, которой в квартире море разливанное, не было! Ты глазами-то на меня не ворочай, Володин! Знаю, что говорю устами адвоката этого молодого засранца, н-да… Тут вот что еще… Как можно было выйти из квартиры этой сладкой парочки, не запачкав ног и не наследив? Вы потом весь подъезд утоптали, а убийца нет. Что в голову приходит? Ничего?! А должно бы… Давайте выметайтесь отсюда и работайте, работайте, работайте. Да, и еще! Тут мне директриса школы звонила, где учится этот самый Петровский. И интересный разговор у нас с ней состоялся…

Все уже было рванули на радостях к выходу, но тут вдруг притормозили. Негоже срываться, когда начальство мысли не закончило.

– Кто-нибудь учительницу допрашивал? Да, ту самую, про которую в записке упоминала малахольная самоубийца. Ага! Никто пока не допрашивал! Что, Володин?

– Я с ней говорил, – признался он нехотя, старательно прячась за спинами товарищей.

– И что наговорил?

– Ну…

– Что она думает по поводу того, что одна ее ученица выбрасывается из окна, обвиняя в записке ее. Второй убивает человека. А прямо над головой у нее совершается дикое убийство, не оставившее ни единого следа моим доблестным сотрудникам? А? Что говорит?

– Она говорит, что Галкину убили. Что девушка не могла совершить такое. И записку не могла писать печатными буквами, потому что…

– Па-а-а-ашли все во-о-он!!! – заорал страшно начальник, вскочил с кресла, какое-то время таращился на них бешеными глазами, беззвучно глотая открытым ртом воздух, потом уронил себя обратно в кресло и проговорил едва слышно и сипло: – Пошли все вон…