Десять лет на острие бритвы - Анатолий Конаржевский

Жена брата хозяина, сочувствовала мне, снабдила большой буханкой белого хлеба тайно от хозяйки-немки, до невозможности скупой, увесистым куском сала и я, запрятав все купленное и еду в мешок, считая что в дорогу не стоит одевать свои новые покупки, босиком в штанах из мешковины и в выцветшей синей, в белый горошек рубашке, с мешком за плечами отправился пешком на станцию Бирзула. Хозяин не разрешил своему племяннику отвезти меня.

На станцию пришел часов в восемь вечера. Поезд на Киев шел завтра днем. В зале был только один молодой парень. Разговорились. Оказалось — студент, едет в Киев. Он узнал, что скоро должен подойти товарняк и мы решили добираться до Киева вместе. Попробовали уговорить кондуктора за небольшую плату пустить нас на тормозную площадку одного из товарных вагонов.

Рано утром эшелон остановился на станции. Мне удалось с одним из кондукторов договориться за один миллион рублей взять меня к себе на площадку. Вечером я был в Жмеринке. За время пути здорово озяб, меня немного спасал верблюжий башлык, приобретенный также на базаре и не спрятанный в мешок. Решил пройти на вокзал немного согреться и попить горячего. Возвращаясь к эшелону в темноте, не мог сразу найти свой вагон, наткнулся на группу людей с фонарями, направлявшимися в сторону вокзала. Увидев меня, остановили и начали расспрашивать, почему я здесь шатаюсь, что мне здесь надо и, рассмотрев мой «дорожный костюм», очевидно приняли за бродягу и предложили следовать за ними. Как я не объяснял им, что еду домой в Петроград, что мои вещи здесь на площадке одного из вагонов, они меня только подталкивали и говорили: «Иди, иди, нечего выдумывать сказки!» и заперли в какую-то полуподвальную каталажку, окнами выходившую на перрон. В ней находился один-единственный обитатель — беспризорный мальчуган.

Все мои попытки стуком в дверь кого-нибудь вызвать, были бесполезными. В конце концов я заснул на деревянной наре. Проснулся рано утром и через полуподвальное окно увидел стоящий эшелон. Начал стучать, но безрезультатно. Примерно через полчаса эшелон тронулся, я увидел тормозную площадку с заветным мешком, тихо проследовавшую мимо моей каталажки.

Не прошло и десяти-пятнадцати минут, как засов загремел и меня повели к какому-то начальству. Начальник прежде всего спросил, какие я имею документы, достал выданное мне в сельсовете удостоверение о том, что я работал в Шлехетном и направляюсь к себе в Петроград. Прочитав его, он воскликнул: «Так какого черта ты вертелся у этого эшелона? Ведь в нем находились польские беженцы, отправляющиеся теперь в Польшу. Ты понимаешь, где ты вертелся? Вот почему тебя и забрали для выяснения личности. С твоими вещами я даже не знаю как тебе помочь. Единственный выход — садись в киевский поезд, который сейчас подойдет, может быть догонишь и найдешь свой мешок». Вернул мне оставшиеся тридцать девять миллионов, справку сельсовета и я побежал в кассу покупать билет. У кассы очередь была небольшая. Попросил билет до Петрограда, а кассир объявляет: «стоимость билета сорок миллионов». Вот так! А у меня всего тридцать девять осталось. Что делать? Я тут же продал за один миллион башлык и купил билет. Но остался без единой копейки в кармане. А пока только Жмеринка, предстоят пересадки в Киеве, в Брянске, Москве. Ох, как далеко еще до Питера!

Я был в Киеве. Поезд до Брянска пойдет неизвестно когда. Есть хочется здорово. Пошел на базар. Слюньки бегут, столько всяких вкусных вещей! Вытащил зажигалку и попробовал ее сменять на что-нибудь съедобное. Удалось получить за нее фунт белого хлеба, кусок сала и полстакана махорки. На сутки вопрос с едой был решен, а с куревом, пожалуй, и до Петрограда. Курильщиком был я заядлым. С приходом революции в этом вопросе мать была не в силах влиять на меня. При отсутствии табака курил листья от любых цветов. Шатался целый день по Киеву. Вечером пришел на вокзал. Состав из товарных вагонов на Брянск подали в час ночи. Я залез в вагон, в котором было народу много, предполагал, что там будет и больше тепла. Рядом на полу расположилась группа, очевидно, немецких колонистов с большими мешками, которые начали развязывать как только тронулся поезд.

В вагоне был единственный фонарь со свечкой и я увидел, как из мешков начали извлекаться жареные куры, яйца, масло, сало и соленые огурцы, даже живот подвело от этих вкусных прелестей. Встал вопрос как к ним подъехать, подобраться. Разговаривали они по-немецки, а я знал его неплохо и говорил на нем довольно свободно. Один из них все время интересовался когда прибудем в Брянск, но из его спутников тоже никто не знал. Тут я решился вставить три-четыре слова. Они удивленно на меня посмотрели, еще бы, вдруг какой-то босой, почти оборванец, а знает немецкий язык. Так состоялось наше знакомство и я до Брянска наелся досыта.

В Брянске опять была пересадка и долгое, почти суточное ожидание поезда на Москву. На другой день снова пошел на базар и загнал на еду перочинный ножик. В Москву поезд пришел рано утром. Трамваи еще не ходили. Решил немного подработать на подноске багажа многобагажным пассажирам. Повезло — подработал два миллиона. После чего отправился на Петроградский вокзал. Проходя мимо какого-то пустыря, увидел человек пять стоявших вокруг пустого стула. Подошел. Оказалось, шла игра в три листика. Решил поставить на один миллион, авось выиграю.

Выиграл. Поставил на весь выигрыш. Опять выиграл. На третью ставку у меня в кармане было уже десять миллионов. Этого было достаточно для того, чтобы благополучно пройти последний этап моего путешествия. Хотел уйти, но не тут-то было. Меня начали уговаривать еще раз поставить ставку, причем с очень настойчивым нажимом. И я поставил на все, что у меня было и проиграл. Опять остался гол, как сокол. На вокзале мне повезло. Какой-то военный больной малярией, ехавший из Ташкента, попросил помочь ему поднести вещи к вагону. Это помогло мне сытым доехать до Петрограда. Поезд пришел рано утром, только начало рассветать, и я босой, в своей экстравагантной одежде топаю по Невскому проспекту в расчете на то, что Станислав, двоюродный брат, живет еще на углу Невского и Садовой. Подойдя к дому, решил пройти в его квартиру со двора через черный ход. Наконец, заветная дверь была передо мной. Дергаю звонок с колокольчиком. За дверью послышался женский голос:

— Кто там?

— Свои, откройте. Я Толя, Стася дома?

— Какой там Толя? Я такого не знаю. Наверное, не туда попал!

— Да нет же, я к Станиславу, позовите его.

Дверь открывается, но при виде меня и моей ветхой одежды, моментально захлопывается перед моим носом.

Я опять звоню и говорю:

— Позовите Стасю.