Сердечный выстрел - Владимир Григорьевич Колычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давайте список, Олег Михайлович, а я скоро.
Фомин попрощался с прорабом, незаметно для Стенькина покинул складской двор, вышел к своей машине и отправился в Пшеничное.
Возможно, Стенькин и не причастен к краже досок, тем не менее, Фомин подъехал к дому, где жил со своей сестрой Слава, подошел к воротам.
Забор низкий, штакетный, ржавая немецкая каска на деревянный опорный столб надета, гвоздем намертво прибита — ни снять, ни оторвать. Будка есть, а собаки не видно, не слышно — можно даже во двор зайти. Но только осторожно, чтобы Зина, сестра Славы Стенькина, не облаяла. А она может. Облает, как собака, и тут же приласкается, как кошка, это у нее в порядке вещей.
Но Фомина интересовала сейчас не Зина, он осматривал двор через забор, не видно ли где досок в штабеле. А ведь лежит что-то за домом, концы, покрытые рубероидом, виднеются, на доски похоже.
Дверь не открывалась, занавески в окнах не шевелились, никто не реагировал на появление Фомина. Он уже собрался открыть калитку, когда заметил Зину. Она шла по улице, возвращаясь откуда-то, в каждой руке несла по сумке. Круглолицая, полнощекая, грудь пышная, полновесная. Летом душа нараспашку, а сейчас под пальто, застегнутом на все пуговицы, грудь скрыта.
— Товарищ майор! — и заигрывающе, и с тревогой улыбнулась Зина.
Одно время она все порывалась накормить Родиона борщом, охладить его окрошкой и согреть горячим дыханием своей знойной груди. Но Родион и тогда любил свою Леру, и сейчас жил с нею, не изменяя…
— А вы из магазина, Зинаида Павловна? — Фомин смотрел на сумки в руках женщины.
Одна холщовая сумка, другая из кожзама и с длинными ручками. Это в городе возвращаются с полиэтиленовыми пакетами из магазина, а здесь больше хозяйственные сумки в ходу. Тем более что Зина работала в магазине, сама продавщица, так что есть, что с работы таскать.
— Да нет, мясца вот прихватила, — кивнув на холщовую сумку, сказала женщина.
— Из магазина?
— Да нет, Петр Сергеевич кабанчика забил.
— Петр Сергеевич, — сдержав улыбку, кивнул Родион.
Ходили слухи, что Зина сошлась с пожилым вдовцом, вроде как живет с ним. А сам Слава Стенькин, говорили, ухлестывал за Майей. Как у них там складывалось, Родион не знал, не интересовался…
Нехорошо у Фомина с Майей вышло. Она бегала за ним, он — от нее. Она развелась с мужем, Варшавин сделал ей предложение, она отказалась от заманчивой перспективы стать женой наследника миллиардного состояния. Зато Лера не устояла. Два года противилась Варшавину, но все же не устояла от искушения и переметнулась к нему. Родион потянулся к бутылке, Майя пришла на помощь, привела его в чувство, еще бы чуть-чуть, и они прошли бы точку невозврата в своих отношениях, но в самый последний момент появилась Лера.
И Родион не смог ее прогнать. А Майя ушла. Ничего не сказала, просто ушла. И до сих пор молчит. Да и он не ищет с ней встречи. А она, возможно, ждет. Он чувствует, что ждет.
— А что? Мужчина положительный, хозяйственный, — зажеманилась Зина.
— А ночевали вы где?
— А вот это не ваше!.. — Зина слегка присела, разом поставив на землю обе сумки, набрала в легкие воздух, чтобы шумно возмутиться. Но, вспомнив о репутации своего братца, сдулась. — А что случилось?
— Да вот доски на терминале украли.
— Доски?… Кто? — едва слышно, осипшим вдруг голосом спросила Зина.
— А где ваш брат работает?
— На терминале… На складе…
— Со склада доски и пропали.
— Да не мог Слава…
— А что у вас там за домом? На доски похоже.
— Ну, доски… Старые доски, сто лет в обед.
— А глянуть можно?
Доски действительно оказались старыми, потемневшими от времени. Восемь шестиметровых досок толщиной семь-восемь сантиметров. Пользуясь случаем, Родион заглянул в летнюю кухню, там сразу возле двери висела рабочая одежда: летний комбинезон, телогрейка, такая же стеганая безрукавка, грязные джинсы.
К телогрейке даже прикасаться не пришлось, свежая древесная пыль бросалась в глаза. Пыль, опилки — все, что на досках бывает. На рукавах пыль, на кармане, на животе. Длина пропавших досок не превышала четырех метров, их можно было переносить и в одиночку, прижимая к себе для удобства. Вот Слава и прижимал.
— А я могу взять телогрейку? — спросил Фомин.
— Фуфайку, что ли? Ну, берите… А зачем?
— Да, может, и не пригодится.
Ватник он бросил в багажник, сел в машину, отряхнул руки. Стенькин ему ни сват, ни брат, но крутит с Майей и вроде как соперником приходится, так что над Родионом будут зло смеяться, если Слава сядет за кражу. Одним словом, замять дело нужно, это не так уж и сложно. Стенькин возвращает похищенное, его увольняют, на этом дело и заканчивается.
Фомин отправился обратно к терминалу. Проезжая мимо участка, увидел черный, сверкающий лаком «Гелендваген». Павлик пожаловал — красавицу свою навестить.
Еще вчера Скорокова даже на холодный ветер не жаловалась, а сегодня заболела ангиной. Горло изнутри разнесло, голос охрип, поднялась температура. Родион отправил ее в больницу, а на терминал по вызову отправился сам. Но, видимо, Скорокова к врачам решила на обращаться. Возможно, позвонила Павлику, он привез лекарства, заодно и навестил больную. Это их личное дело. Жаль, что грязно смешанное со службой.
Скорокова каялась, говорила, что не могла отказать Павлику в его просьбе. К тому же она помогла Фомину задержать преступников, которых сама же и покрывала. Да и девчонка она по своей сути далеко не гнилая. Тем более что она, в общем-то, и не предавала, а всего лишь следовала согласно изначально поставленной ей задаче. Родион ее даже простил. Только вот забыть не мог. Потому не особо переживал. Ну, ангина, и что? Сама заболела, сама и вылечится.
И Павлика видеть он не хотел. Не