Любовь Лафайета - Екатерина Владимировна Глаголева

Но к герцогу уже вернулись его беззаботность и хорошее расположение духа.

— Вы не знаете госпожу д’Айен, — сказал он, откинувшись на спинку кресла и положив ногу на ногу. — Сколько бы она ни упорствовала в своём мнении, она повинится, как дитя, если доказать ей, что она неправа.

Он отпил из своего бокала и повертел его за тонкую ножку.

— Но она не уступит, пока не увидит вашего племянника. Привозите его непременно, она не откажется его принять. А я пока уеду на три месяца в Версаль. Долг, знаете ли. Мой черёд охранять короля.

Гость понимающе улыбнулся, и оба подняли бокалы, кивнув друг другу.

* * *

Подобно актёру на сцене, Луи де Ноайль стоял в центре малой гостиной, распространяя вокруг себя аромат фиалок, и в лицах рассказывал о последних манёврах, на которых он был с отцом, маршалом де Муши[1]. Поочередно изображая офицеров, он передразнивал их манеру отдавать команды, и Луиза с Адриенной охотно смеялись, поощряя его упражнения в остроумии. Госпожа д’Айен, пристроившись за пяльцами, между тем исподволь разглядывала долговязого юношу в красном мушкетёрском мундире и ботфортах, не слишком удобно сидевшего на пуфе. Его припудренные рыжеватые волосы были стянуты в хвост и перехвачены черной лентой; галстук повязан элегантно и продуманно небрежно. Своей светлой веснушчатой кожей и серо-голубыми глазами он напоминал шотландца, но длинный тонкий нос с небольшой горбинкой, изящный изгиб чувственных губ и выступающий вперед подбородок выдавали французского аристократа. Он пришёл вместе с виконтом, однако за целый час не проронил ни слова, если не считать обычных приветствий и комплиментов дамам. Его лицо оставалось бесстрастным, и было совершенно невозможно понять, о чём он думает и где витают его мысли. Улучив паузу в разговоре, госпожа д’Айен попыталась вовлечь в него загадочного гостя.

— Вы всё время молчите, маркиз. Видно, вам у нас скучно?

— Вовсе нет, сударыня, совсем наоборот! — встрепенулся он. — Просто мне в голову не приходят мысли, достойные того, чтобы высказать их вслух.

Юноша отвечал, не смущаясь, и смотрел ей прямо в глаза.

— Возможно, вы чрезмерно строги к себе? Во всяком случае, достоинства мыслей трудно оценить, пока их не произнесли или не поверили бумаге. Не пишете ли вы?

— Я? О нет. Боюсь, я не имею к этому способностей. В коллеже дю Плесси учитель риторики поставил мне «посредственно».

— И что же было темой вашего упражнения? — заинтересовалась Адриенна.

— «Превосходный скакун». Я написал, что идеальный скакун сбросит седока при одном лишь виде хлыста в его руке.

Теперь уже обе девочки посмотрели на гостя с интересом.

— Верьте ему, племянница, — вмешался Ноайль, присев на стул рядом с Луизой. — Лафайет превосходно укрощает лошадей. Однако с учителями у него это получается хуже, хотя он, подобно Катону, постоянно с ними спорит.

— Я бы желал походить на сего достойного мужа во многом другом, — серьёзно отозвался маркиз.

— Вот как? — Госпожа д’Айен отложила пяльцы. Разговор начинал занимать её. — О чём же вы мечтаете?

— О славе.

Девочки переглянулись; Лафайет заметил это и слегка покраснел.

— О славе заслуженной, в том смысле, в каком её понимали древние, — пояснил он. — Своим титулом я обязан подвигам одного из моих предков; отсветы его славы падают и на меня, но я не хочу славы отражённой. Я хочу сам облагородить своё имя каким-нибудь… подвигом — слишком громкое слово… Выдающимся и замечательным поступком во благо других людей.

Он говорил, всё больше воодушевляясь. Адриенна не сводила с него глаз.

— Когда мне было восемь лет, в наших краях завелось чудовище…

— Чудовище?!

— Так его называли крестьяне. Это была какая-то гиена гигантских размеров, с черной полосой по хребту; она загрызла двух коровниц и пастуха, не говоря уже про овец, и люди опасались покидать свои посёлки. Епископ Мандский уверял в своих проповедях, что это чудище послано на землю в наказание за наши грехи. Король прислал отряд драгун, чтобы поймать или убить его; самые опытные охотники пытались напасть на его след. По вечерам я уходил из замка в лес, тайно надеясь встретить эту гиену и избавить от неё свои владения. Однажды я провёл в лесу целую ночь…

Дамы ахнули разом.

— Ваша матушка, должно быть, не находила себе места от тревоги, — укоризненно произнесла госпожа д’Айен.

— Матушка жила тогда в Париже… А моя бабушка и тётушки никогда не стесняли моей свободы. К тому же у меня была небольшая армия из крестьянских детей, которые стали мне верными товарищами…

— И что же гиена? — перебил Ноайль.

— Её подстрелил господин де Ботерн, королевский аркебузир, — неохотно признался Лафайет.

— И это вправду было чудовище?

— Раза в три больше обычного волка.

— Какой ужас! — воскликнула Луиза. — Ах, я бы умерла от страха, если бы только увидела эту гиену! А самой искать встречи с ней — ну уж нет!

— Вам нет необходимости подвергать себя опасности, для этого есть мы — мужчины! — снисходительно ответил ей Ноайль, стараясь вновь завладеть её вниманием.

— Иные женщины не уступают в храбрости мужчинам, — с горячностью возразила ему Адриенна. — Амазонки, например, презирали опасность и ничего не боялись!

— Я так не думаю, дорогая, это было бы неразумно, — повернулась к ней госпожа д’Айен. Её слегка беспокоила запальчивость дочери, склонной давать слишком большую волю воображению. — Наверняка были вещи, которых амазонки боялись и старались их избегать.

— Они боялись любви, — сказал Лафайет.

Все снова посмотрели на него; Ноайль с Луизой рассмеялись, и на щеках маркиза, подёрнутых лёгким пушком, вспыхнул румянец. Госпожа д’Айен посмотрела на старшую дочь с укором.

— Они боялись, что любовь сделает их слабыми, — тотчас продолжил Лафайет, и Луиза опустила глаза под его упорным взглядом. — Но любовь, напротив, делает женщин сильнее, я это знаю. Правда, не всем продлевает жизнь…

Голос его дрогнул, взгляд затуманился; он вскочил с пуфа и подошёл к окну, встав спиной к остальным и делая вид, будто рассматривает что-то во дворе.

Адриенна подалась вперёд в своем кресле; её васильковые глаза под густыми чёрными бровями стали ещё больше; луч солнца, заглянувший в комнату, пронизал её пышные, мелко вьющиеся волосы, и они нимбом засветились над головой. В этот момент Лафайет уже овладел собой и отвернулся от окна. Их взгляды встретились. Он улыбнулся, и Адриенна ответила ему такой же искренней улыбкой. Госпожа д’Айен посмотрела на них, потом на своего кузена вдвое моложе её, плотнее придвинувшегося к племяннице, и вздохнула. Браки заключаются на небесах, а устраиваются на земле, но как узнать, согласуются ли помыслы людей с Божественным промыслом…