Мир нашему дому - Жомарт Ертаев

что Ербол мне ответил: «Малик просил передать, что слово “б…дь” следует писать через букву “д”,

а не “т”».)))

27.08.12

В ночь с 22 на 23 августа меня арестовали и отправили в ИВС, а вот 27 августа, т.е. ровно три

года назад я попал в центральную тюрьму или СИЗО. Так сказать, дата.

Мне друзья говорят, что грустная дата, а я не согласен. В их понимании меня в этот день

«закрыли», а в моем понимании – именно с этого дня я начал свой путь к свободе.

* * *

Как-то раз на допросе я пребывал в дурном расположении духа. И чтобы приободрить меня,

следователь мне сказал: «Вы не воспринимайте это все так серьезно, считайте, что это некое

состязание, типа или мы вас, или вы нас. К тому же, это так и есть. Соревнование

интеллектуальных и психологических сил».

Я с ним согласился, и дело пошло намного лучше. А вот сейчас мне кажется, что все же он

меня обманул. Ведь в случае победы я получал мою свободу, а в случае их победы они тоже

получали МОЮ свободу.))) Хорошо, что все хорошо закончилось, однако не стоит всегда и во

всем верить людям.)))

05.09.12

Свободу можно ограничить, свободу можно купить, в том числе чужую, но свободу нельзя

продавать! Свободу часто пытаются монетизировать, однако помните: она бесценна, не

продешевите.

06.09.12

Все верно, нельзя постоянно прятаться за чужими мыслями и цитатами великих людей. Вот

собственно мое мнение.

Если вы обратитесь к своим знакомым с вопросом: предадут ли они своих товарищей за

материальные блага? – в 100% вы получите искреннее «нет».

А если вы спросите у них: предадут ли они под страхом или под пытками? – в большинстве

случаев вы получите в ответ пространные рассуждения об относительности всего, философские

рассуждения о смысле жизни, о семейных ценностях и о личных приоритетах.

Так вот, с точки зрения «предательствоприобретателя», ему абсолютно все равно, исходя из

каких мотивов его предали.

Предательство – это не благородно. Это грех. И мотивы тут ни при чем.

P.S. Если вы спросите меня, готов ли я к самопожертвованию ради кого-то или чего-то, я

отвечу: не знаю. Знаю, что не хочу. А смогу или нет – от обстоятельств.

* * *

Разговор в автозаке. Нас двое. Жутко холодно. Темно. Тоскливо. Чтобы хоть как-то отвлечься,

зачинаю разговор. Обычные в таких случаях вопросы: откуда? какая статья? чем на воле

занимался?

Лица собеседника не видно. Судя по отрывистым ответам, он чиновник средней руки. Из

Астаны этапом.

В голосе чувствуется не совсем уместный апломб.

Остатки воспитания сказываются, и он задает встречные симметричные вопросы.

Спрашивает:

– Какая сумма иска?

– 1,1 миллиарда.

– А сколько это будет в долларах? (Самому ему считать не хочется, видимо, статус чиновничий,

однако.)

– Это все в долларах.

Вскакивает с места, ударяясь о низкий потолок, и подобострастно переспрашивает:

– Как-как, говоришь, тебя зовут? 

07.09.12

Любопытно, но факт. Мы взрослые люди и в сказки не верим. Ну, никто же из нас серьезно не

верит в существование Деда Мороза и Зубной феи? При этом мы все верим, что если

потребуется, то в горящий дом, чтобы спасти ребенка, мы точно войдем. Это, типа, наша добрая

сторона. И соответственно, мы убеждены, что если к нам обратится сатана с предложением

продать нашу бесценную душу, мы дадим жесткий отпор. Ведь мы же не лохи и понимаем, что

душа бесценна. Однако мы не верим и не задумываемся над тем, что дьявол покупает нашу

душу в розницу. Ведь каждый раз за телесный комфорт, совершая неправедные дела, мы

рассчитываемся частичкой души. Отсюда и малодушие и малодушные люди.

В жизни все прозаичнее, чем в сказке. Добрые поступки, так же как и злые, совершаются

ежедневно. И не все они попадают в новостные ленты.

09.09.12

Разговор со следователем.

Накануне амнистии он интересуется, буду ли подписывать амнистию.

Я отвечаю, что нет, что отказываюсь от амнистии.

– Почему?

– Много разных причин.

– Ну, хотя бы одну назовите!

– Амнистия – это акт прощения, а меня прощать не за что, точнее: я не сделал ничего такого,

за что меня следовало бы простить.

– Но вы же не сможете два года выезжать за пределы Казахстана!!!

– Никогда не думал, что жизнь в собственной стране – это наказание.)))

P.S. Последняя фраза – плагиат. Так в свое время Ростропович ответил Фурцевой на ее

угрозы сделать его невыездным за то, что поддержал Солженицына.

02.10.12

2008 год. Я уже или еще работал в Евразийском банке. В это же время, вопреки здравому

смыслу и согласно предопределению, надо мною стали сгущаться тучи, правоохранительные.

После очередного допроса в здании КНБ я пригласил к себе в кабинет адвоката и попросил

помочь в разрешении ситуации. Так как постоянные повестки не делали меня уравновешеннее,

а как раз таки наоборот. Он исчез и появился через неделю. Сразу же с порога объявил, что у

него две новости. Одна хорошая, другая плохая. Классика, а что делать. Вопреки обыкновению, я

попросил начать с хорошей.

– Вас больше не будут вызывать в КГБ.

Я с радостными криками полез обнимать его, позабыв про вторую новость.

– Кстати, а как вам удалось убедить их, и вообще, как вы решили этот вопрос? –

поинтересовался я.

– Это, собственно, и есть вторая новость – ваше дело передали в финансовую полицию, и

теперь на допросы вы будете ходить туда. 

Где-то через месяца два, после одного из очередных допросов, я уже никого к себе вызвать

не мог, вызывали уже меня из следственного изолятора. А собственный кабинет появился у меня

снова значительно позже.

09.10.12

Тут одна девушка ищет сценарий для пятиминутного игрового кино. Жанр: драма.

Мне подумалось: а почему бы не снять про свободу?

Про первые пять минут на свободе. Первые минуты, которые ты ждешь с первых минут, когда

тебе объявляют, что ты арестован. Ты их вожделеешь. Ты молишься о них. Ты мечтаешь о них.

Думаешь о них постоянно. Каждая частичка твоего тела, твоей души стремится на волю.

И вот этот миг наступает. В замке проворачивается ключ. Отодвигаются засовы. Входит

постовой и произносит: «С вещами на выход». И ты до конца не веришь. У тебя мелко,

предательски дрожат руки. Ты убеждаешь себя, что это казарменная шутка, так уже раньше

бывало. При этом заглядываешь в глаза конвоиру. Нет, не врет.

Вещи с собой не берешь. Говорят, примета плохая. Идешь по продолу. Странно, но в голове

пусто. А в душе по-прежнему страх. Вдруг выяснится, что это ошибка и тебя вернут обратно в

камеру. За эти девять месяцев ты уже убедил себя, что другого мира – в котором есть солнце, в

котором дети, жена, мама, – его не существует.

Еще час уходит на всевозможные бюрократические процедуры. Ты ставишь подпись, и тебя

ведут к воротам тюрьмы. Еще миг, и ты… на заднем сиденье автомобиля. Впереди сидят братья.

Ты глупо улыбаешься, они тоже. Мы вечность ждали этого момента, и он наступил. Хочется

смеяться и рыдать одновременно. Хочется кричать. Вместо этого ты обыденно говоришь:

«Пацаны, поехали в Мегу».

Мы едем. Я смотрю в окно. Я как во сне. Как в кино. Вижу себя со стороны. Я счастлив. Я

свободен!

Вот такие они, первые минуты свободы. Вот такая она, свобода. Такой ее я запомнил. Такой я

ее знаю.

* * *

В одном из комментариев прозвучал тезис о том, что в вопросе свободы важна цена, которую

за нее заплатили. Мне стало интересно: а в чем можно измерить свободу? В каких единицах? В

человеческих жизнях, которые были отданы в борьбе за эту свободу? Или в людя х, которые

потом родились свободными людьми? Если мы говорим о свободе в буквальном смысле, то

внешняя свобода, приобретенная путем предательства, или в данном случае ценой

предательства, – это рабство. Потому что, предав друга или идею, теряешь свою внутреннюю

свободу, то есть истинную свободу.

Так как можно измерить то, что бесценно?

15.10.12

Вот я считаю, что не зря бытует мнение, что следует остерегаться пьяного казаха. Ведь