Предназначение. фантастический роман - Николай Лапшин

Собрав мужиков, Черныш сказал им, что нужно строить казарму. Мужики недоуменно поводили головами:

«Зачем казарму?»

В ответ Василий только усмехнулся. С недовольствием мужики принялись валить лес и свозить его в указанное место. Через полгода сруб казармы был готов. Всего в казарме было восемь больших комнат. Накрыли временную крышу из корья. В трудах и заботах прошла зима. Пушнины добыли знатно. Особенно отличился Василий и Демьян. Взяли дюжины четыре соболя, дюжин двадцать различной лисы, заячьих и беличьих шкурок не счесть.

Питались лосятиной, мясом дикой и домашней птицы. В амбаре висели окорока копченные, стояли кадки с солониной, рыбной и мясной. Арина пахтала масло от двух коров. Появились телята, жеребята и прочая живность. Рубили новые клети для скота. Лес брали поблизости, дабы отвоевать у него землю под огород и постройки. Арина летом заготовила травы и поила отварами, чуть ли не силком, мужиков, боялась цинги и прочих хворостей. Весна в тот становой год выпала дружной. Сошли снега, ушла талая вода. На Север потянулись стаи гусей, уток и другой перелетной птицы. Вошла в свои берега разлившаяся речка Потя. Черныш поднял мужиков на корчевку пней, нужно успеть посеять ячмень, овес, горох, а потом и овощи. За две недели каторжного труда спали с тела люди и лошади, но по десятине овса и ячменя засеяли. Будет корм лошадям и скотине. Забросали горохом полдесятины, то же корм и людям еда. Полдесятины оставили под огород. Сын Василия Дармил, Черныш упросил отца Николая дать ребенку такое имя, держась за материнскую юбку, ковылял рядом. Шли сажать овощи. В помощь Арине, Василий послал Ивана, имевшего склонность к огородничеству. Иван, щуплый мужик лет тридцати, обожал Дарьку. Жены у него не было, как и у других мужиков. Он был очень привязан к ребенку и не скрывал этого. Другие мужики посмеивались над ним, пряча глаза в которых светилась тоска по женской ласке и та же самая любовь к детям. Не каждому дано вот так простодушно и искренне раскрывать перед людьми свою любовь к детям. Иван говорил Арине:

«Давай понесу Дарьку, устал поди он»

На что женщина в который раз отвечала:

«Пущай идет, мужик ведь»

Наконец срочные работы завершены. У людей появилось свободное время обычное между посевной и сенокосом. Собрав утром мужиков, Черныш сказал им:

«Вот что, мужики, на завтра собираем вьючный обоз. В деревне останется Арина и Иван. Берите с собой топоры и пилы. Просеку рубить будем. Нужно продолжить тропу для будущей дороги».

Мужики загудели, общее недовольство сводилось к одному «На кой ляд нам дорога. Живем и так неплохо. Это сколько сил нужно потратить, чтоб пробить дорогу. Лучше лишних несколько десятин раскорчевать».

Ответ Василия был краток:

«Задумка не моя, а барина. Начнем пробивать дорогу, он обещал помочь людьми и тяглом. Лес ему здесь очень понравился. Его воля!».

«Эх ма, кончилась вольная жизнь!» – произнес Демьян.

Остальные мужики подумали тоже, но промолчали.

Вьючный обоз из пяти лошадей вышел из деревни до зари. Василий вел обоз по одному ему ведомой тропе. Порой останавливались, расчищали тропу от мелколесья, делали засечки на деревьях. Срубили несколько стволов, которые нельзя было обойти. Мужики шли по кондовому лесу. Пройдя версты четыре, вышли большую луговину, покрытую разнотравьем.

«Здесь стоянка. Поедим. Отдохнем. Нужно срубить хороший шалаш. Вон в том месте есть родник» – отдал распоряжение мужикам Василий.

Вид луговины наводил на мысль о ее рукотворном происхождении.

«Пожалуй, десятин полтораста будет» – подумал Демьян.

Отдохнув, принялись за шалаш, который срубили к закату. Поужинали и завалились спать в шалаше на лапнике. Уставших людей не беспокоило даже комарьё. Пробиваясь через урман, проходили в день по несколько верст и вышли к большому селу Погорелища, от которого шел наезженный большак. В Погорелищах, на постоялом дворе, их ждал помещик Дармил Потатич с обозом. Он встретил мужиков приветливо, каждому пожал руку. Василия обнял, потрепал по плечу. Мужики застеснялись, как дети, но искренность и доброжелательность Дармила покорила их. Послышались смех и шутки. Подошли мужики пришедшие с обозом Дармила, поручкались, познакомились. И вот уже невесть из чего сооружен стол, который накрыл скатертью хозяин постоялого двора. На столе появилась добротная деревенская еда, копченный окорок, жбанчик соленых грибов, копченная птица. Потатич показал рукой на одну из укрытых пологом телег. Возчик быстро принес из нее две четверти водки, потом вернулся и вытащил из под полога туес и разложил из него снедь. Все увидели пучки лука, соленные огурцы, квашенную капусту, лакомства недоступные в лесной деревне. Дармил поднял рюмку и сказал:

«Я еще не видел деревни, которую вы назвали моим именем, не видел содеянного вашими руками, но верю, что русские все вынесут и Россия станет еще могущественней и краше, имея таких людей, как Василий, как вы! Пью за вас, мои новые друзья! У меня для вас есть подарок – он замолчал, кивнул головой служке постоялого двора и приказал: «Веди!»

Служка подошел к двери открыл ее. Из подклети одна за другой вышли шесть женщин, примерно двадцати-двадцати пяти лет. Они подошли к столу и поклонились. Среди женщин одна выделялась ростом и статью. Могутная баба. На ее простодушном, округлом лице светились васильковые, бездонные глаза. Назвать ее красавицей нельзя, но всех она притягивала чем-то мимолетным, как игра теней в яркий солнечный день. Вроде схватил, ощутил мгновение, и опять ничего нет. Эта женщина пращурка твоей матери – уточнил отец и продолжил – изумленные мужики разом стихли и уставились на баб. Установилось неловкое молчание. Бабы зарделись, потянули платки, укрывая лица Дармил кивнул Василию:

«Староста – именно так он рекомендовал Черныша своим крестьянам – налей ка бабонькам водочки и поднеси им!»

Василий наполнил рюмки стоящие на подносе. Они были разного формата и цвета. Он подошел к женщинам с подносом и преложил им выпить за здоровье барина. Дармил стоял в стороне и смотрел, какую рюмку возьмет каждая баба. Тоже самое Василий проделал и с мужиками. Дармил заметил кто из мужиков пил из какой рюмки, он подошел к ним и сказал, что Божий суд свершился, и что пары пившие из одной рюмки объявляются мужем и женой. Он расставил мужиков и баб попарно, согласно жребия. Одинокой осталась могутная баба по имени Аленка. Она поняла, что осталась без пары, по ее щекам покатились слезы. Василий успокоил ее словами, чтоб она не печалилась и, что ждет ее суженный Иван, не дождется. Он остался на хозяйстве в деревне.

Молодоженов повенчали в Погорелищской церкви. Потатич подарил молодым по пять рублей серебром. Огромные по тем временам деньги.

Сдали помещику меха и другую мелочь. Все пришедшие с помещичьим обозом люди, лошади и телеги поступали в распоряжение Василия, для прокладки дороги и рубки леса, до холодов. Черныш получил от помещика изрядную сумму денег, три дробовика и один винчестер. Лично Василию Дармил, наедине, вручил револьвер и пачку патронов к нему, оружие по тем временам редкое и дорогое. Помимо этого он дал ему гербовую бумагу разрешающую вольному крестьянину Чернышеву Василию ношение и хранение огнестрельного оружия для охранения имущества и казны помещика Потатича.

Согласно договора со старостой Погорелищ, Чернышев нанял деревенских мужиков на рубку леса. Наконец все необходимое для прокладки дороги было закуплено и уложено в возы. Рано утром обоз тронулся по направлению деревни Потатичи. Дармил верхом проводил его до околицы села Погорелища, перекрестил обоз и уехал. Через версту разделились, наемные работники остались рубить просеку от поскотины села Погорелищ, а потатичи должны были начать рубку от своей деревни. Расстояние между деревнями было не менее тридцати шести верст. Работа спорилась, деревне нужна дорога, теперь это поняли все. Мужики и бабы прорубали в вековом лесу дорогу к лучшей жизни. Люди, несмотря на усталость, были веселы, ибо они обрели семьи и уверенность в будущем. Одна Алена, которая без всякого на то указания стала кашеварить, хлопотать о жилье-былье всего табора, вечерами тоскливо сидела за длинным столом и украдкой смахивала набегающие слезы.

В конце августа Василий отрядил в деревню Потатичи двух мужиков с женами и Алену, пора убирать ячмень и овес, ухаживать за огородом. Иван с Ариной вряд ли управятся с такой прорвой работы.

Пришла пора сенокоса, Василий отрядил на сенокос Демьяна и лучшего деревенского косаря Петра с женами. Остался Чернышев с двумя мужиками и наемными лесорубами. Усталые погорельчане, давно не видевшие родных, дальше рубить просеку не хотели, требовали расчет. Десятник лесорубов, худой и жилистый Панкрат, помалкивал, а когда его мужики наседали на Василия, он отворачивался и хрипло говорил, что хлопотное дело затеял Василий, трудней оказалось дело, чем думалось и, что нужно увеличить плату за работу. Работы и впрямь оказалось больше, чем загадывалось. После долгой перебранки порешили на том, что дойдут до большой поляны, именуемой с легкой руки Демьяна, Шалашихой, Василий даст погорельчанам расчет. Остальные пять верст потатичи добьют сами. Подошел конец работы, вышли к поляне Шалашиха.