Предназначение. фантастический роман - Николай Лапшин

Перед взором Василия раскинулась ровно скошенная луговина с одинокими кустами и ровными рядами стожков сена. Василий подумал, что успели мужики управиться. Вглядевшись он увидел, что от дальней кромки леса идет человек. Подошел Демьян загорелый до черноты. Они по братски обнялись, да и были они теперь даже больше, чем братья, они стали единодушны.

На вопрос Василия, как он успел в такое короткое время скосить такую уйму, Демьян ответил, что расскажет потом и добавил, что Петра с бабой отправил в деревню.

Проводы погорельщан удались на славу. Утром Панкрат отозвал Василия в сторону и сказал, что он поговорил с мужиками и они решили им помочь, а деньги за эту работу потатичи отдадут следующим летом, и что они согласны подождать. Взволнованный прекраснодушием погорельчан Василий ответил, что сколько братья положат за свой труд, то они и отдадут.

Оставшиеся пять верст взяли нахрапом, упрямой мужицкой злостью. В осенний мглистый день, обоз вполз в деревню Потатичи. Приятно-знакомо дохнуло жильем, скотиной и еще чем-то неуловимым, присущим только русской деревне, русским духом. Враз все смешалось. Арина повисла на шее у Василия, упершись тугим животом.

Дарька, обхватив ногу отца, повторял:

«Тятя приехал, тятя приехал!»

Василий осторожно оторвал жену от себя и проговорил:

«Любая ты моя, опять ты мне сына принесешь!» – поцеловал жену в уста, поднял Дарьку, подбросил его ввысь, отчего ребенок радостно визжал и повторял, что он боится. Поняли мужики, для чего рубили казарму. Арина с Иваном развели семьи по комнатам.

Василий в суете забыл об Алене. К вечеру, помывшись в бане, что срубил Иван на берегу речки, все собрались в самой большой комнате казармы. Василий увидел за столом сидящих вместе Ивана и Алену. Достаточно мимолетного взгляда чтобы понять, что эти люди счастливы. Гулянка кончилась. Все разошлись по своим комнатам. Так появилась деревня Потатичи и её жители.

Прошли многие десятилетия, ушли на погост первые деревенские жители и еще многие поколения, народились новые. Пронеслось над их головами много страшных и радостных событий, но дух вложенный в людей, в землю, первыми поселенцами, остается с нами. Наши деревенские люди работящи, напористы, сострадательны к немощным и слабым, не приемлют зла, насилия и подлости. Истинно русские люди. Вот и вся история нашего рода, которая переплелась с историей нашей деревни».

Отец смолк, пристально всмотрелся в лицо Василия, сурово проговорил:

«Хорошо запомни мою сказку сынок! Не опозорь среди людей ни себя, ни нас! Молод ты еще Василий, неразумен. Устал я очень. Пора спать, скоро светать начнет».

Он тяжело поднялся и ушел в дом. Васька прикорнул на сеновале. Потом была дорога в райцентр.

Глава 2. Начало пути

Василий очнулся от громких криков. Шумели в комнате, где гуляли призывники. Из комнаты вышли подвыпившие ребята, они громко кричали, пытались петь. Сквозь шум прорывался голос певицы, у которой «короли все могли, не могли лишь жениться по любви.

Васька поежился, не от холода, а от не уходящей тоски. Он отошел в сторону, пропустив парней.

«Что такое любовь и почему короли не могут жениться по любви?» – пришла в голову мысль.

В школе они учили наизусть лирические стихи великих русских и прочих поэтов, но в семье у Чернышевых, да пожалуй и других деревенских семьях, о ней не говорили. Такие разговоры считались неприличными. Парни и девушки вырастали, женились, рожали детей, это и было в их понятиях любовь. Пьяные парни, увидев понурую фигуру Васьки, обступили его и начали поддразнивать:

«Дитятю от мамкиной сиськи оторвали, а может и от Машкиной письки!»

Тема матери и девушки склонялась пьяными парнями во всех русских матерных падежах. Васька терпел. Парни видя, что вахлак из далекой деревни уклоняется от ссоры, обнаглели и в открытую вызывали на драку. Из своей деревни Черныш был один. Наконец парни вывели его из терпения. Он, как учил старший брат Олег, служивший в полковой разведке, подсечкой сбил одного, ударом кулака другого. Добравшись до самого злостного своего обидчика, Василий, схватив его за одежду, поднял над головой и бросил в толпу парней. Такого не ожидал никто. Парни притихли и попятились назад. На шум из комнаты вышел прапорщик. Кто-то начал ломать кол из забора, руки других начали шарить по земле в поисках предмета имеющего вес.

«Ну, парни, так не честно! Кодляком на одного?!» – проговорил прапорщик и стал рядом с Васькой. При появлении у Васьки союзника, парни охладили боевой пыл. Один из них проговорил с угрозой:

«Ещё поквитаемся сосунок!»

Компания вывалилась со двора Дома колхозника и двинулась по улице, горланя песни и матерные частушки. Вскоре шум утих.

«Пошли в дом, дернем по маленькой и спать» – предложил Васькин покровитель. Зашли в комнату.

«Будем знакомы – предложил его заступник и протянул руку – Гриша, по фамилии Бурлаков. По батюшке меня еще рано величать» – шутливо добавил он.

Рука у нового знакомого была сухой и теплой, необычайно жесткой, словно Васька пожал не человеческую руку, а теплый кусок металла. Ростом Григорий был выше Васьки на голову, выше среднего. Худощав. Светлые, выгоревшие, коротко стриженные волосы. Продубленное солнцем и ветром удлиненное лицо, напоминающее ему образ человека, где то ранее встречаемого, темные печальные глаза с укоризной.

«Да он на Христа лицом похож!» – сделал для себя открытие Василий.

Григорий вынул из тумбочки початую бутылку «Столичной», банку рыбных консервов и два кусочка ржаного хлеба. Все аккуратно разложил на маленькой салфетке.

«Один момент – сказал он – схожу сполосну стаканы».

Через несколько минут Григорий вернулся с чистыми стаканами. Стоя налил по полстакана водки, молча кивнул, приглашая Ваську взять стакан, и сказал:

«Выпьем, Вася, за начало твоей службы и продолжение моей!»

Так судьба свела двух совершенно непохожих друг на друга, девятнадцатилетнего призывника Чернышева Василия Ивановича и двадцатисемилетнего Бурлакова Григория Петровича, человека проехавшего, за свою сравнительно короткую жизнь, почти весь Союз, прошедшего по его словам, Крым, Рим и медные трубы, и еще много чего, сразу не расскажешь.

Новый Васькин знакомый оказался прапорщиком Н-ского отдельного охранного батальона, он приехал в их район за пополнением. Из его короткого рассказа, Чернышев понял, что ему предстоит охранять зэков. Батальон численностью свыше тысячи человек охраняет три лагеря полосатиков, и один женский. На этом рассказ Гриши закончился. Он отвернулся к стене и уже засыпая, сказал:

«Ложись салага здесь. Сержант отпросился к девкам и его кровать свободна. В общей комнате тебе не выспаться, ваша шпана устроит тебе темную и вместо родной части попадешь ты, Вася, в лазарет» – на этих словах Григорий затих.

Василий прилег на койку и вскоре спал богатырским сном. Разбудил его крик:

«Подъём!»

Началась Васькина служба во внутренних войсках Великого Союза. Призывники, человек двадцать пять, толпились во дворе. У всех был растерзанный вид, старая поношенная одежда и сидоры набитые доверху домашней снедью. На улице, за оградой, стояли редкие провожатые, в основном из райцентра. На крыльцо вышел прапорщик Бурлаков, за ним сержант срочник с огромным, начинающим наливаться синевой, фингалом под глазом. Видно парень время даром не терял. В остальном сержант походил на плакатного воина родной Советской Армии. Сержант подошел к Ваське и сказал с угрозой, показывая кулак:

«Ну, салага, теперь ты мой, этот кулак будет гладить тебя три раза в день!»

Только сейчас до Чернышева дошло, что вчера в потемках, ему под руку попался не призывник, а сержант из команды «покупателей». Так называли принимающих от военкоматов и сопровождающих к месту службы призывников, офицеров и сержантов.

Подошли тентованные грузовики из районного ДОСАФ. Прозвучала команда: «По машинам». Колонна из двух автомашин и сопровождающего УАЗика ГАИ, двинулась из райцентра к большаку. Последние крики провожающих, звуки марша «Прощание славянки», и вот уже грузовики несутся по трассе, унося новобранцев в неведомое.

Задремавших новобранцев встряхнуло на выбоинах, машины свернули с трассы и пошли по лесному проселку. Вокруг непроходимый хвойный лес. В редких разрывах крон деревьев показались звезды. Похолодало и стало зябко, парни невольно жались друг к другу пытаясь согреться. Внезапно машины остановились. Навалилась тишина и лишь тихий жалобный скрип старых елей доносился из леса. Раздалась команда выгружаться.

Сержант подошел к сбившимся в кучу новобранцам, подал команду «становись». После некоторой заминки парни построились на небольшой полянке. Это был не строй, а вытянувшаяся в два ряда очередь в магазин. Сержант пробежал вдоль строя, подравнял его, подал команду «Равняйсь. Смирно».