Вода Канли, Кровь сардаукара (рассказы) - Кевин Джеймс Андерсон

— Вот я здесь сижу, моя любимая вещь сломана, а первая твоя мысль — это спросить, что я натворил?

— Именно! — Стабан бросил взгляд на туннель, в котором скрылся Орбо.— У этого парня не хватит воображения, чтобы рассвирепеть на ровном месте. Должно быть, ты чем-то рассердил его. Всерьёз рассердил.

Гурни пошевелил пальцами, как будто всё ещё играл на воображаемом балисете.

— Похоже, некоторым твоим людям не нравятся грустные песни.

— Всем не нравятся,— фыркнул главарь контрабандистов.— Ты нам уже порядком надоел.— Его лицо смягчилось, и он слегка улыбнулся, сглаживая резкость своих слов.— Ты зациклен на поражении Дома Атрейдесов и не видишь будущих побед. Ты и твои люди теперь контрабандисты, и думать надо о рейдах за пряностью, о расширении чёрного рынка, о похищении у Харконненов оборудования, которое потом можно им же и продать по заоблачным ценам.— Стабан покачал головой.— Что было, то прошло. Вспомни, о чём мы говорили, когда ты, униженный и грязный, слабый и голодный, пришёл ко мне после падения Арракина.

— В ту самую ночь харконненовские чудовища убили твоего отца,— напомнил Гурни.

Стабан вздрогнул, но прищурившись, сосредоточился на том, что собирался сказать:

— Я дал тебе кров, но предупредил, чтобы ты не искал слишком скорой мести, а дал поутихнуть ярости новых хозяев планеты из Дома Харконненов. Мой отец говорил: «Камень тяжёл и песок тяжёл, но гнев дурака тяжелее и того, и другого».

— Я помню эту цитату,— проворчал Гурни,— но мне больше нравится другая фраза Эсмара Туэка.— Он улыбнулся, и черты его шишковатого лица смягчились.— «Повергнуть недруга можно более чем одним способом».

Гурни пнул ногой зазвеневшие обломки балисета, словно тот ничего для него не значил. Действительно, по сравнению с его планами разбитый инструмент был сущей мелочью. На первом месте была месть Харконненам, месть омерзительному действующему правителю Зверю Раббану.

— Я размышлял об одном месте в Оранжевой Кафолической Библии: «У думающего человека бесконечное число возможностей, а человек, реагирующий на обстоятельства, обречён следовать единственным путём».

— У тебя всегда наготове цитата. На любой случай. Но что, чёрт возьми, означает эта?

— Она означает, что у меня родилась идейка, как хорошенько достать Раббана, причём нам это дельце должно принести неплохую прибыль.

Туэк заинтересовался:

— Вот такой ход мыслей мне больше по нраву. Говори.

Гурни вскочил и пошёл с главарём контрабандистов в его кабинет. Говорил он тихо:

— Все регулярные поставки продуктов и оборудования с других планет прибывают в Карфаг, гарнизонный город Раббана. Не думаю, что Зверь на всё это имеет право. Гурни замолчал, ожидая, когда сказанное дойдёт до Туэка. По лицу Стабана он мог видеть, как у того в голове заклокотали мысли. — Для начала,— продолжил Гурни,— нам нужно устроить встречу с неофициальным послом императора к контрабандистам.

* * *

Гурни прекрасно знал, что этому человеку нельзя доверять.

Граф Хазимир Фенринг, приближённый императора, человек с острыми и неприятными чертами лица, от одного имени которого бросало в дрожь, обладал большой властью. Говорили, что он был другом детства падишах-императора Шаддама IV. Вместе они провернули много разных делишек и отчаянных авантюр и даже, по слухам, убили отца Шаддама, возведя тем самым на трон наследного принца. Внешне Фенринг притворялся безобидным жеманным малым, ведущим пустые разговоры, но его глаза были словно две острые иглы. Это был смертельно опасный убийца, и именно он представлял императора на Арракисе. Гурни хорошо знал, что этого человека недооценивать нельзя. Кстати, он вполне мог быть вовлечён в заговор по уничтожению Дома Атрейдесов.

Фенринг прибыл в Карфаг по официальному делу — встретиться с Глоссу Раббаном, узнать, как весь прошедший год под управлением Харконненов шла добыча пряности, и убедиться, что объёмы этого ценного продляющего жизнь вещества, встречающегося только в пустынях этой планеты, соответствуют ожиданиям. Граф Фенринг заключал множество выгодных императору неафишируемых сделок, о которых не было известно ни Харконненам, ни аристократам Ландсраада. За свои незаконные связи с контрабандистскими группировками, в том числе и с бандой Стабана Туэка, он получил неофициальный титул «посла к контрабандистам».

Карфаг... Новый город, вульгарный и шумный, наскоро сколоченный из сборных зданий без малейшего намёка на изящество... Средоточие тёмных аллей и закоулков, где у харконненовских отрядов было столько власти, сколько они только могли взять у населения... Город, в котором счастье было редким и дорогим товаром.

Воспользовавшись своими связями с карфагскими купцами и военными снабженцами, Стабан послал весточку графу Фенрингу, и тот назначил встречу в герметичном баре, расположенном в боковом переулке. Вода здесь стоила дороже любого самого экзотического и самого экстравагантного алкогольного напитка. Хозяин платил гвардейцам и чиновникам Харконненов солидную мзду, зато был уверен, что это неофициальное питейное заведение не будут тревожить, а у клиентов будет какое-никакое личное пространство.

Гурни и Стабан были облачены в пустынные одежды. Гурни закрыл лицо маской дистикомба, на голову набросил капюшон. Стабан же вёл себя более нахально, уверенный, что его не узнают... а если даже и узнают, то никому не будет до него дела. В заведении фоном звучали жутковатые переливы семутной музыки. В спёртом воздухе клубились розоватые ароматные облака курящегося фимиама. Бар был заполнен разношёрстной пыльной и грязной публикой. Многие шёпотом переговаривались, словно замышляли что-то незаконное.

Через входной клапан прошёл мужчина, и Гурни узнал Фенринга, имперского представителя, человека с собственными целями и тайнами. Он был облачён в традиционную местную одежду без знаков принадлежности к войскам Харконненов: бесцветные пыльные складки ткани, дыхательная маска на лице. Тем не менее, сразу было видно, что он нездешний. Сначала показалось, что Фенринг с его воспитанием и аристократическими манерами некомфортно чувствовал себя в злачных местах вроде этого, но когда сверкнули его близко посаженные глаза, то Гурни понял, насколько это не соответствует действительности. Часть Фенринга всегда была настороже. В любой момент он мог скользнуть в тень с кинжалом или другим оружием в руке и сделать то, что нужно было сделать, без промаха и малейших сожалений.

Стабан еле заметным жестом подал ему сигнал, и Фенринг подпрыгивающей походкой пробрался к ним. Он уселся в жёсткое кресло, сбросил свой капюшон. Гурни и Стабан уже потягивали свои напитки — разбавленное пряное пиво.

Фенринг поднял палец, когда к нему подошла хмурая, измотанная официантка.

—