На своей земле - Шломо Вульф

И вот я ждал встречи с одним из них...

2.

Со стороны дороги послышался нарастающий гул моторов. Навстречу конвою про-несся вертолет, выискивая снайперов. В раскрытые ворота поселения влетели нес-колько машин и микроавтобусы с прессой. Танк и два джипа прошли вдоль прово-лочного заграждения и повернули оружие в арабскую сторону. Телеоператоры запол-нили комнату, торопливо снимая смерть. Они перекрикивались, советуя друг другу выгодные ракурсы.

Миросеятель и его свита вылезали из своих машин и принимали политические позы.

Вертлявый человечек показывал им дорогу к нужному дому. Изабелла выступила вперед. "Ты господин такой-то? - спросила она. От ее потустороннего взгляда миро-хранитель остановился и попятился. - И именно ты посмел приехать выразить другу моего сына соболезнование? Пошел вон..."

Привычный ко всему депутат горько улыбнулся, блеснув очками, и пошел к толпе, собиравшейся на предстоящую встречу.

Кто-то крепко взял меня под руку. "Зяма, -плакала Таня. - Как жалко Вику... Надо же, нашли кого убивать..." "Беллу уже видела?" "Не надо пока... Но я ею горжусь! А миролюб-то каков! Любой другой на его месте провалился бы сквозь землю. Ладно, пойду его послушаю. А то вдруг никто не решится возразить!" "Я с тобой."

"Весь наш народ, - светил он очками в небо, - скорбит вместе с родственниками по-койной. Наша партия, в то же время, подтверждает свое неизменное мнение: убий-ство совершили не палестинцы, а наши близорукие правители, которые, играя на патриотизме еврейского народа, провоцируют наших соседей на теракты самим фак-том существования поселений, подобных вашему! Элементарное чувство ответ-ственности должно продиктовать вам решение о добровольном переселении ваших семей в безопасную зону. Я понимаю, что бесполезно говорить вам о чувстве спра-ведливости и гуманизма по отношению к завоеванному нами народу. Но вспомните - мы, евреи, когда нас держали в подчинении англичане, тоже боролись за свое осво-бождение с оружием в руках. Вместо того, чтобы попусту тратить силы на негодо-вание по поводу агрессивного поведения наших партнеров по мирному процессу, бо-рющихся за свою независимость доступными им методами, нам следует прежде все-го сделать главный шаг на пути к нормализации обстановки: ликвидировать посе-ления, предоставить все сооружения в распоряжение тех, на чьей земле они постро-ены и продолжать мирно жить в Кфар-Сабе, Нетании, Ор-Йегуде..."

"А спросить можно? - спросила в тишине Таня. Монстр с удивлением смотрел на голубоглазую блондинку - не из Европы ли дама, что стоит рядом с высоким седо-власым джентльменом при галстуке. Но его успокоило, что та говорила на иврите с едва заметным русским акцентом. Он снисходительно кивнул и вытер платком высокий лоб. - Какой вред где-либо в мире причиняют окружающему населению фермы, выращивающие не марихуану, а первоклассные цветы и помидоры? В чем видит ваш партнер по мирному процессу угрозу палестинцам от существования курортной гостиницы на берегу моря, если на ее территории не установлены системы залпового огня, нацеленные на Газу? И какая гарантия, что тот же партнер не воспринимает Ор-Йегуду таким же ущемлением своей независимости, как и это поселение?"

Журналисты с интересом снимали эффектную даму крупным планом. Ее визави слу-шал невнимательно. Все эти соболезнования, политические склоки на публике и го-рячность его оппонентов давно ему осточертели. Как и вся его деятельность, с кото-рой он просто не мог свернуть, не потеряв свою политическую нишу и все связанное с ней в этой нелегкой жизни. Он не воспринимал всерьез ни свои, ни чужие доводы, достоверно знал, что Арафат, конечно, сукин сын и мерзавец, враг евреев и прочее, но какое это все имеет значение? В конце концов, уборщик на пляже, сметая на совок вчерашнюю блевотину, вовсе не обязан ее нюхать. Работа есть работа. Не почетная и не позорная. У этого известного всему миру человека миротворчество было работой. А люди, подобные этой довольно привлекательной особе, были ему отвратительны своей неприличной в наше время искренностью. Надо ее поставить на место, поду-мал он. И сделать это надо самым убедительным образом...

"Прости... геверет, ты что, здесь живешь?" "Нет, я живу в Хайфе. И здесь потому, что именно тут вы с Арафатом убиваете моих друзей." "Но по национальности ты..." "...такая же израильтянка, как и ты, господин экс-министр. И это, пожалуй, един-ственный случай за последние десять лет, когда я этого стыжусь. Ибо держать на свободе в Израиле таких израильтян как ты - позор для моей страны." "А за что же, по-вашему, меня... нас всех, кто вас в нашем Израиле не устраивает, держать в тюрь-ме?" "Как это за что? В любой стране ее гражданин, проявивший открытое сотрудничество с врагом во время войны, немедленно отправляется на скамью под-судимых. Даже если у него хватает наглости приехать полюбоваться на свою не-виную жертву."

"Весь мир, - взорвался потный волосатый тип из свиты миротворца, поражается бессердечию поселенческих чудовищ, которые приносят жизни собственных жен и детей на алтарь своей фашистской идеологии - оккупации другого народа!" "Зяма, - вдруг обратилась ко мне Таня. - Ты здесь чем занимаешься?" "Судомоделизмом, - растерялся я. - Готовлю модель к выставке в Париже." "А кто же тогда занимается оккупацией суверенной Палестины и угнетением ее свободолюбивого народа? Ты?" "Я? - удивился смуглый худой поселенец. - Мне саженцы и удобрения никак не за-везти. Урожай тюльпанов под угрозой. Голландцы выставят такую неустойку... А дорога простреливается. Три грузовика вернулись..." "Ага, значит и не ты... - Таня окинула взглядом пришибленную случившимся несчастьем толпу более чем свое-образных фашистских оккупантов. - Ясно. Тут не обошлось без пятой колонны, как ты как-то выразился, господин депутат. Скорее всего, - обратилась она по-русски к женщине, державшей за руку девочку лет пяти, - это все-таки ты. Вот и ребенка привела сюда, на алтарь своей фашистской идеологии? - Дама из свиты лихорадочно переводила миролюбу слова его настырной оппонентки. - Тебе что, больше делать тут нечего, как угнетать родной этому господину палестинский народ? Ты именно для этого приперлась в его страну из своей России?" "Да вы что! - всплеснула та руками, а девочка едва удержала на поводке недавно подаренного ей щенка. - Какой фашистской? Это там нас фашисты выпихивали убирайтесь в свой Израиль. А тут я в гостинице работаю, белье меняю, стиркой занимаюсь. Мне всякой политикой... Так сейчас никто к нам не едет, господин министр..." "Экс-министр, - злорадно по-правила ее Таня. - Попятили гада. Только его сословию что плевок в лицо, что Божья роса, один хер." Придворная дама растерянно сморгнула при последнем слове, но мироделец важно кивнул. Чего-чего, а уж мата он от "русских" наслушался, и не даром... Нет, эта особа что-то уж слишком разоралась! Надо же, прямо профессион-альная работа. Интересно, кто это ее подослал?..

"Ну что мне с тобой делать, господин экс? - продолжала Таня. - Ни одного открове-нного оккупанта, хоть убей. Заняты, знаешь ли, люди. На фашистскую идеологию и попрание прав мирного палестинского народа у них ну просто суток нехватает."

"А как относится миссис..." - по-английски произнесла обвешенная аппаратурой по-джарая седая дама из телефургона. "Бергер, - представилась Таня и продолжила на хорошем английском: - Я не состою ни в какой правой партии. Своим партийным билетом я считаю теудат-зеут." "Что, простите?" "Документ, что удостоверяет мое израильское гражданство."

Я громко переводил этот диалог на иврит и русский. Седая дама подала Тане руку: "Меня зовут Ингрид Бернс. Би-би-си. Что вы думаете о..."

Но миротворец не достиг бы таких вершин в своем ремесле, если бы позволил кому-то долго дискутировать вне его единственно правильного мнения. "Насилие со сто-роны палестинцев, - веско сказал он, - будет ужесточаться и не прекратится, пока с нашей стороны сохранится насилие поселенчества! Сам факт вашего здесь присут-ствия - это наше, израильское насилие. И палестинский народ, борющийся за свое освобождение от израильской оккупации, никогда не смирится с вашим присут-ствием на его земле! Женщину, которую вы сегодня хороните, убили вы сами!"

От этой фразы, казалось, пошатнулись пальмы. Даже щенок взвизгнул.

"Жаль только, что тебя не похоронят чуть раньше, - почти весело сказала ему Таня, и все вокруг вздрогнули, а потом заулыбались. - Вместе с твоим братаном из Газы."

А вот это уже не по правилам, обрадовался он. Нет, никто ее не подсылал. Ни один профессионал ни из одной партии после выстрелов на Площади Царей такого себе не позволяет. Да это же момент истины! Наконец-то...

Но... но вокруг же поселенцы. И они все вооружены... Перед его глазами всплыла ка-ртина Делакруа "Свобода на баррикадах". Шутки шутками, а вот рванет такая на себе тельняшку, поднимет кахоль вэ лаван (израильский флаг), а какой-нибудь Гав-рош возьмет и выстрелит. Нет, так играть мы не договаривались!..