Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

Так мы засиделись допоздна. На веранде зажглись праздничные гирлянды, и Марк, обычно сдержанно относящийся к алкоголю, все продолжал заказывать шампанское и новые десерты. В его глазах я видела настоящее, неподдельное счастье — ему нравилось видеть с каким нескрываемым чувством собственницы я рассматриваю кольца, как выглядят наши имена под одной фамилией в свидетельстве, как важно и немного театрально я называю его мужем, запивая это обращение шампанским, чихая и смеясь от того, что колючие пузырьки бьют прямо в нос. Он сам не пропустил ни одного тоста, произнесённого мной, и с особым удовольствием пил на брудершафт, ведь эта застольная традиция всегда закреплялась поцелуем.

Домой мы вернулись ближе к полуночи, с праздничной корзинкой сладостей и еще одной бутылкой шампанского. Несмотря на осторожный интерес Марка, не слишком ли кружится у меня голова, я настаивала на том, чтобы мы выпили еще по бокалу в моей пустой комнате — как всегда, не включая свет и наслаждаясь светом звезд на небе, которое подарило нам такую радость — быть вместе.

Тем не менее, практичная осторожность Марка победила мой неумный романтизм, и он настоял на том, чтобы мы зажгли хотя бы торшер, принесённый из коридора. Мои попытки соорудить мини-банкет на небольшом напольном столике закончились небольшим провалом — я роняла посуду и случайно перепутала мясную нарезку с фруктовой, смешав их в одной тарелке. Марк закономерно рассудил, что при отсутствии освещения путаницы будет еще больше, с чем я, удивленно рассматривая собственный палец, который только что чуть не покрошила в салат вместо морковки, охотно согласилась.

Пока я продолжала сооружать небольшое пиршество, по-прежнему роняя чаще обычного приборы и продукты, Марк сварил мне крепкий кофе и присел напротив, распустив галстук и отбросив в угол пиджак праздничного костюма, в котором он сегодня официально принял на себя обязательства главы семьи.

Я смотрела на него и не могла удержаться от откровенного любования, как когда-то в школе, когда только поняла, как приятно и волнительно наблюдать за моим несостоявшимся братом, который сегодня стал мне мужем. Больше всего я любила именно эти минуты его полной расслабленности, когда он позволял себе быть беспечным, нестрогим, неидеально застегнутым в форменную одежду, словно в доспех, в котором он каждый день отправлялся навстречу миру, словно на войну. Да, он любил и умел воевать и бороться. Возможно, поэтому мне так нравилось видеть его мирным. Мне казалось — и я подозревала, что недалека от правды, — таким его мало кто видел. Может быть, только я.

— О чем ты думаешь, Алеша? Еще немного, и я решу, что ты уснула с открытыми глазами, — вывел меня из оцепенения его шутливый вопрос и масляно-пряный аромат кофе, исходящий от дымящейся чашки.

Я лишь беспечно засмеялась в ответ, делая большой глоток и чувствуя, как внутри разливаются тепло и бодрость после такого насыщенного дня. И, в то же время, мне по-прежнему не удавалось избавиться от двойственности восприятия ситуации. В последние дни и недели я и так слишком много вспоминала — и теперь не могла избавиться от странного ощущения повторения моментов из прошлого, которые будто накладывались на наш сегодняшний вечер.

— Так странно, Марк. Все так странно. Мне кажется, это все уже было. Уже было с нами. И я точно знаю, что будет дальше… И в то же время — не знаю. Не хочу знать, — не успевая остановить мысли, проносящиеся в голове, ответила я, тут же раздраженно прикрыв рот рукой.

Но Марка, похоже, мои хаотические умозаключения не напрягли и не расстроили — уж слишком он был доволен и счастлив.

— Опять твоя вечная тревога, — он придвинулся ближе, накрыв мою руку своей и как бы про между прочим, проводя пальцем по ободку моего кольца. — Я же прекрасно знаю, что творится здесь, у тебя внутри, — другой рукой он прикоснулся к моему лбу. — Эта твоя вечная уверенность, что не бывает счастья без расплаты. Откуда она в тебе? В детстве ведь этого не было. Когда ты умудрилась вбить себе в голову эту глупость?

И тут я поняла все. Поняла, почему ощущение сильнейшего дежавю не отпускает меня и откуда вдруг взялось это странное, едва ощутимое беспокойство. Марк одним своим вопросом, как часто бывало между нами, натолкнул меня на готовый и точный ответ. Конечно же, это убеждение не могло жить со мной с самого рождения — но теперь я отчетливо вспомнила, когда оно появилось в первый раз. Это было в день, отделивший нас от наивности и легкости детства, когда мы были так же бесконечно и опасно счастливы, тот самый день, когда по ошибке Виктора Игоревича я задержалась в летнем лагере, мы с Марком впервые оказались одни в большом доме и провели вместе нашу первую ночь.

Вот кого мне напоминал сегодняшний Марк — себя из прошлого. Того самого резко повзрослевшего, опасного и самоуверенного незнакомца, которого я едва узнала следующим утром. Тогда он впервые позволил себе снять маску вечной замкнутости, подчеркнуто снисходительно общаясь с Виктором Игоревичем и приводя в замешательство Валентину Михайловну своей колко-леденящей иронией. Кажется, именно тогда Марк избавился от последних сомнений в том, что у него может что-то не получиться, приняв неопровержимый факт — он обязательно добьется всего, чего захочет. Он сможет все. И не проиграет — никогда.

Я прекрасно понимала все его чувства, да и сам Марк не раз говорил, что со мной ощущает такой прилив сил, что кажется, нет ничего невозможного. Впрочем, почему — кажется? Невозможного действительно нет, когда мы вместе. Пока я рядом, у него хватит сил на все.

Тогда почему же, осознав эту схожесть с моментом из прошлого, я вдруг почувствовала себя не вдохновителем, не источником силы, как раньше, а всего лишь… трофеем, добычей, которую завоевали и спрятали в сундук, плотно защелкнув замок на крышке для надежности. Удивленно зажмурившись от этих неожиданных мыслей, я по привычке тряхнула головой, чтобы их отогнать, и спустя несколько секунд вновь открыла глаза. Наваждение продолжалось — передо мной был новый Марк, все более напоминавший довольного хищника, напитавшегося силой и энергией от очередной победы, которой стали для него я и наш брак.

Наш сегодняшний праздник был замешан не только на желании быть со мной, в котором я и так не сомневалась. Для Марка он стал еще одной ступенью лестницы, ведущей вверх, еще одним пунктом плана, напротив которого он с удовольствием поставил галочку в графе «выполнено». И, вроде бы, такие привычки укладывались в картину его упрямой последовательности, но, впервые со дня нашего знакомства, я почему-то ощутила себя вещью, которая ценна не сама по себе, а в качестве награды за приложенные усилия.

— Ну, что за глупости? Откуда, вообще, такие мысли? — раздраженно передернув плечом, я взяла свой бокал с шампанским.

— Какие глупости? О чем ты, Алеша? Я ничего не говорил, — Марк смотрел на меня спокойным и уверенным взглядом, полным довольства происходящим.

Довольства или самодовольства?

— Да что же это такое? А ну-ка, перестань! — увлеченная внутренним спором с самой собой, я перестала контролировать слова, слетавшие с языка.

— Алеша, с тобой все в порядке? — теперь в его глазах действительно скользила обеспокоенность.

Нужно было немедленно взять себя в руки и не дать волне неожиданной паники накрыть меня — ведь все было так хорошо, действительно хорошо. Так зачем же мне нужно было непременно все испортить?

— Нет-нет, все в порядке! Я просто…немного устала, да и это шампанское, — c виноватой улыбкой я качнула бокал в руке, — слишком много его я сегодня выпила. Но ведь был же повод, Марк! Верно? Самый настоящий, серьезный и прекрасный повод, ради которого мы сделали все… Все то, что сделали. Переступили через то, что любим, отказались от старых привычек, и даже от себя в чем-то… тоже отказались. Но теперь не время жалеть о прошлом, все равно, его не вернешь. А самое главное случилось сегодня, — понимая по все более напряженному взгляду Марка, что мой первый тост за прекрасное будущее в нашем доме получается не очень уж прекрасным, я попыталась исправиться. — Да, все, наконец, случилось. И дороги назад нет. Теперь уже точно ничего не изменить. Ты можешь быть спокоен и счастлив. За наше счастье, Марк!