Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

Теперь мы оба были квиты, и ворошить противоречия, ставшие лишь тенью прошлого, не имело смысла. Недавнее настоящее старело на глазах, превращаясь в пыль с удивительной скоростью. Картины окружающей реальности опадали вокруг меня, словно лоскутья старых, рассыпающихся в прах обоев, когда мы выносили чемоданы, сумки и оставшиеся коробки багажа вниз, когда Марк оставлял присвоенные себе две пары ключей в будке консьержа, когда наше авто, буднично и уверенно, словно мы в очередной раз отправляемся за продуктами, выезжало на проезжую часть, когда мимо в последний раз проплывали дома, деревья и знакомые улицы, на которых мирно прогуливались люди — для них сегодняшний день ничего не значил и был одним из многих таких же в череде жизни.

Я смотрела на все это со спокойным любопытством наблюдателя, который возвращается домой после долгого путешествия. И, лишь когда мы проезжали по набережной мимо киевских мостов, я вдруг не выдержала и заплакала. Казалось, все, о чем я жалела в тот момент — это только о том, что в нашем городе нет таких больших и величественных сооружений, а всего лишь небольшие и хлипкие мостики через уютно журчащие речки и пруды. Но, на самом деле, я просто не смогла без слез попрощаться с городом, который давно стал мне лучшим другом.

Марк, без слов понимая, что происходит, привлек меня к себе, продолжая напряженно смотреть на дорогу, как обычно, забитую машинами, несмотря на выходной.

— Ничего, Алеша, — стараясь сдержать волнение, которое передалось ему от меня, в который раз повторил он. — Осталось потерпеть еще немного. Знаешь, о чем я жалею сейчас? О том, что не додумался взять вертолет, который бы доставил нас сразу на загородную трассу, чтобы избавить тебя от всего этого.

От этой крайне необычной идеи я не выдержала и рассмеялась сквозь слезы.

— Да ну, какой еще вертолет? Не надо, Марк. Я же знаю, ты не доверяешь местным пилотам. Ты уверен во всем только, когда сам за рулем. А водить вертолеты ты еще не научился. Ну и, кроме того, это было бы слишком пафосно! У нас только олигархи и их жены на вертолетах через пробки летают, да и то не все. Не так уж это и легко провернуть.

— Не вижу никаких сложностей, — довольный переменой моего настроения, с улыбкой ответил Марк. — Пусть я не олигарх — потому что ненавижу это слово, да и прокурорские погоны обязывают. Но я, как ни крути, сын олигарха. Так что смогу организовать тебе любые прогулки и развлечения, какие захочешь. То, что доступно женам олигархов, будет доступно и моей жене тоже. Кстати, хорошо, что отец не успел тебя удочерить. Могла возникнуть ненужная неразбериха при оформлении документов. Теперь же ты без особых проблем сможешь носить фамилию Казарина. Ту, фамилию, которая давно должна быть твоей.

Только немой шок от воображения лица Виктора Игоревича, узнающего, что сбывается один из страшнейших его кошмаров, и та самая безродная замарашка, которую он нашел, отмыл и ввел в семью ради краткосрочного выгодного предприятия, станет законной представительницей его семейного клана, помешал мне вскрикнуть от удивления.

— Марк, ты серьезно? — только и смогла переспросить я, чувствуя, что язык едва слушается меня. — Папочка же… Да он в гробу перевернётся от того, что моя сомнительная грязная кровь может смешаться с его благородными генами, подтвержденными генеалогическим деревом, которое он купил за немалые, между прочим, деньги! Я понимаю, что глупости говорю, но мне действительно страшно, что он восстанет и начнет нам являться… призраком! Лишь бы этого не случилось, и я не стала матерью твоих детей и его, соответственно, внуков, которым теперь не стать маленькими чистокровными графьями, а еще лучше — принцами затерянных королевских династий!

Марк, несмотря на сложный поворот, который давно не любил из-за постоянных дорожных нарушений, громко рассмеялся, и даже залихватски подрезал другого водителя. Эта беседа, без вечных споров о моих друзьях и моем творчестве, все больше напоминала разговоры нашей школьной юности, и настроение с каждой секундой у него становилось все лучше.

— Насчет призрака я не подумал, честно. Но уверен, мы с этим справимся. Мы со всем справимся, обещаю. Только, Алеша… Я не хочу пока даже думать о детях. Я с трудом представляю себе отцовские чувства и не уверен, что смогу любить кого-нибудь ещё. В чем-то я боюсь повторить нашу с тобой историю и не хочу смотреть, как еще один ребенок растет изгоем в собственной семье. Но в то же время, если в будущем ты захочешь ребенка — я не буду против. Да, есть вероятность, что родитель из меня выйдет бесчувственный, но ты-то не моя мать. И наш ребенок никогда не будет обделен любовью. Но только не сейчас. Не сразу. Я так долго ждал, пока останемся только мы вдвоем, что не хочу делить тебя ни с кем. Даже с нашими детьми.

— Да нет, нет, Марк, что ты! Конечно же, не так быстро… — горячо поддержала его я, едва соображая, в каком сумасшедшем темпе продолжает меняться моя жизнь. — Господи, да какие дети! Я тут только пытаюсь свыкнуться с мыслью о том, что мы скоро поженимся! Ведь это же ты мне предложение сделал, да?

— Нет, Алеша, не предложение. Меня воротит от этих пошлых брачных традиций, которые больше напоминают спектакль с никуда не годными актерами. Я просто поступаю единственно правильным способом, который может быть. Беру тебя в жены. Тут нет никаких вопросов, никаких оговорок. К чему ломать комедию? Между нами и так все давно решено.

— Ну да, ты меня даже не особо спрашиваешь, — согласилась я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Зачем спрашивать о том, что правильно и что должно произойти? — его недоумение было предельно искренним.

Я не нашла, что на это возразить и какое-то время мы просто ехали, молча глядя на дорогу. Марк снова оказался прав — теперь все события происходили единственно возможным способом — только так, как должно было случиться.

В наш старый новый город мы въезжали ближе к полуночи, когда совсем стемнело. Проснувшись за несколько минут до полной остановки, я не смогла оценить, насколько новая реальность, к которой мне только предстояло привыкнуть, отличалась от картин, оставшихся в моей памяти.

На первый взгляд все было прежним, но в то же время, неуловимо новым, непонятным — и пышные каштаны с листьями, похожими на смешные огромные лапы, и лунный свет, серебрящий большой старый двор, совсем как тот, в котором мы жили до переезда в особняк Виктора Игоревича, и даже оглушительное стрекотание сверчков, выводивших трели будто не из дня сегодняшнего, а из давно ушедшего прошлого.

Я была очарована этой странной игрой между вчера и сегодня, с недоверчивым удивлением озираясь по сторонам, пока Марк выгружал из машины наши вещи. Параллельно я пыталась угадать, в каком квартале мы находимся, и с удивлением обнаружила, что за шесть лет из памяти стерлись даже самые мелкие зацепки, по которым я могла ориентироваться в когда-то хорошо знакомых местах. Даже названия улиц я помнила с трудом, путая их с киевскими проспектами и переулками.

На первый взгляд наше новое место жительства казалось замечательным. Выбирая квартиру и дом, где нам предстояло жить, Марк еще раз доказал, насколько хорошо знает мои вкусы и как точно умеет угадывать все признаки идеального мира, который был бы полон счастья, если бы только… Впрочем, я дала себе слово больше не думать, не жалеть о прежней жизни — теперь это действительно не имело смысла.

Продолжая разглядывать наш новый дом, я не смогла удержаться от того, чтобы не залюбоваться красивым фасадом и резным кованым навесом над высокой дверью старинного подъезда. Казалось, здесь не хватает только старомодного, мелодично позвякивающего колокольчика, а, возможно, много лет назад, он действительно висел у входа. По стенам здания вилась вычурная лепка — подойдя ближе, я смогла рассмотреть сплетения колосьев, звезд и серпов с молотами. Это вызвало у меня грустную улыбку — даже старая советская символика, такая привычная во времена нашего детства казалась теперь неестественной, словно потертый театральный реквизит из пьесы, давно потерявшей актуальность.