Третья сила. Сорвать Блицкриг! - Федор Вихрев

Ващенко положил на угол стола Судоплатова картонную папку.

— Вот тут изложено подробно.

— Давай пока вкратце, тезисно.

— Сложность операции в том, что в непосредственном контакте с бандой только пять человек отряда «Победители». Подтянуть дополнительные силы (кроме группы, прикрывающей людей Ивановой) мы до совещания у Коха не успеваем. Другая проблема в том, что бандиты на данный момент действуют разрозненно. Исчезновение одной-двух групп насторожит оставшихся и может сорвать операцию. Таким образом, имеем две задачи — собрать банду в одном месте и обеспечить численное или огневое превосходство над ними. Решили использовать возможность, возникшую в ходе радиоигры. Передаем лжепартизанам радиограмму, что группу Летт искать не надо, они «по ошибке пилота» выброшены в расположении другого отряда. И просьбу принять пополнение для группы: радиста, врача и офицера НКВД на замену пропавшему без вести Ярошенко. Такая информация заставит их собраться всех в месте высадки. В то же время — состав группы не должен вызвать опасений, из-за которых банда могла бы быть усилена немцами. Кроме того, отправка радиста и врача объяснит и молчание Летт, и использование «засвеченного» шифра. Далее возникают варианты, в зависимости от наличия бомбардировщика.

— Бомбардировщика? Кажется, догадываюсь, о чем речь. Можете в дальнейшем планировании считать, что он у вас есть — не так давно нашему Управлению передана авиагруппа. Кроме того, проработаем возможность использования ТБ-7, застрявшего в Киеве по техническим причинам при перегоне из Крыма. Если летуны успеют починить, конечно.

— Это было бы лучше всего — можно не беспокоиться об отходе. На подлете-то сбивать не станут, им пассажиры нужны живые и здоровые.

— Давай дальше по плану.

— Итак, при выходе на рубеж атаки экипаж бомбардировщика выдает в эфир условный сигнал готовности, например — «костры вижу отчетливо». По этому сигналу медведевцы сигнальными ракетами обозначают скопления бандитов и хутор. Бомбардировщик работает в один заход. Затем летчики имитируют еще один-два захода на цель, имея задачей усилить панику и облегчить работу наших бойцов, которые проведут «зачистку местности», используя выражения товарища Ники. Затем группа наблюдения уйдет на соединение с основными силами отряда.

— Работайте по плану. Когда думаете провести операцию?

— В ночь перед операцией в Ровно, то есть с 15 на 16 июня. Да, еще. Бандиты, получив радиограмму, направят гонца к немцам. Его планируем перехватить на обратном пути, с инструкциями для бандитов. Возможно, там будет что-то интересное для нас.

Киевский аэродром, поздний вечер 15 июня 1942 г.

Лейтенант ГБ Акинфеев шел к ангару, где снаряжали предназначенный для спецвылета Пе-8, дабы лично проконтролировать процесс (как и что он будет контролировать, не являясь специалистом по авиационной технике, лейтенант не задумывался) и проинструктировать экипаж. В ангаре царила деловая суета. Авиатехники под присмотром и при участии летчиков, которых все равно с 18.00 не выпускали из ангара и которым уже совершенно опротивело проверять по ковырнадцатому разу замененный двигатель М-40, цепляли к самолету какой-то обтекаемый деревянный ящик впечатляющей длины.

— Что тут у вас происходит?

— «Змеиный ящик» вешаем, под полсотые и четвертные, — подробно, но непонятно ответил техник-сержант.

— Какой ящик?

— Сбрасываемый контейнер для малокалиберных авиабомб, — уточнил подошедший командир экипажа. — Сбросим первым заходом, освободим створки бомболюка и вторым заходом…

Лейтенант ощутил, как волосы шевелятся на голове и приподнимают фуражку:

— Каким, к е… м… ВТОРЫМ заходом?! Договаривались об одном! Там после первого люди в зону удара пойдут! Вы что, охренели — план полета менять без согласования?!

— Спокойнее, товарищ… э-э-э… как вас, простите?

— Лейтенант Госбезопасности Акинфеев, Сергей Анатольевич.

— Так вот, Сергей Анатольевич, все согласовано. Звонил из Москвы товарищ Ващенко, из Четвертого управления НКВД, с ним все и обсудили.

— Почему через голову?!

— Не знаю, не я ему звонил, а он нам, через дежурного по аэродрому. Вы вроде как в кабинете отсутствовали.

— И что вы наобсуждали, чтоб при инструктаже не наговорить непонятного?

— Да, собственно, только это: двадцать пять «соток» может оказаться мало, попросили проработать варианты. Мы предложили, но на два захода. Первым сбрасываем контейнер, в нем двадцать штук ФАБ-50 и тридцать шесть двадцатипятикилограммовых, вместе с контейнером и подвесной системой как раз две тонны. В отсеке — четырнадцать штук ФАБ-100. Бомбим так…

Бомбардировщик плыл над ночными полями. Тяжелая машина с плавностью и грациозностью примы балета скользила с невидимой воздушной горки, снижаясь с четырех с половиной километров до высоты четыреста-пятьсот метров, достаточной для раскрытия «змеиного ящика». Вот второй пилот заметил справа и чуть впереди три точки костров. Командир экипажа кивнул головой и начал плавный поворот влево, имея целью описать почти полный крут и сбросить при этом лишние триста метров высоты. Закончив разворот, пилот сказал радисту:

— Давай!

— Костры вижу отчетливо! — прозвучало в ночном эфире.

Почти сразу в небо взвилась белая ракета, через несколько секунд — четыре красные ракеты указания цели. Потом еще две красные и одна — осветительная, пролетевшая горизонтально над землей.

Пилот чуть тронул штурвал, выводя машину точно по оси треугольника костров. Штурман нажал кнопку сброса, и полегчавшую на две тонны машину ощутимо подбросило. Командир пошел на второй заход, под прямым углом к первому. Надо было пройти вдоль края леса так, чтобы середина серии «соток» легла на хутор, отмеченный парой красных ракет. Вот только ракеты догорели. Тут пилот увидел четвертый костер — горела подожженная сигнальной ракетой соломенная крыша сарая на искомом хуторе. И только стрелок, управлявший хвостовой спаркой, смог увидеть во всей красе, как широкой полосой поперек луга распускаются более полусотни огненных цветов. Днем бы они предстали дымными фонтанами земли, а вот ночью…

Вторая серия бомб легла аккуратно. Правда, горевший сарай стоял чуть в стороне от дома, поэтому с серединой серии немного не получилось: в стоявший под углом градусов двадцать к курсу самолета длинный дом попали девятая и десятая бомбы из четырнадцати. Они угодили в правый ближний и в левый дальний углы строения. Летчики, как и было договорено, сымитировали еще три захода в атаку, а затем легли на курс домой.

Под гул моторов кружащего в небе самолета четыре слегка оглушенных близкими взрывами разведчика (пятый остался около рации) редкой цепью шли через поле. Они ориентировались на стоны и крики, осматривали все подозрительные темные пятна. Через полчаса они собрались на полянке, метрах в двухстах от кромки леса.

— Как там? Никто не удрал? — спросил радист.

— Вроде как нет. Точно не скажу — там несколько бандитов стояли около костра, а одна бомба ударила прямо в огонь. Прикинули по примерному количеству конечностей — вроде как пятерых там накрыло. А может — и шестерых. Дом рухнул и горит, сколько осталось там — неизвестно. Утром было двадцать три штыка, включая легкораненого. Курьера мы переняли, тут должно быть двадцать два трупа. На улице насчитали не то семнадцать, не то восемнадцать, из них семерых положили мы, остальных — летчики. Труп командира опознан. Точнее, то, что от него осталось…

— Ладно, ночью, не разбирая завалы, точнее мы и не узнаем. В любом случае — банда как подразделение прекратила существование. Леня, давай радиограмму на Большую землю и уходим на базу.

Ровно, центр города,

16 июня 1942 г., 14.10

Килл, удобно сидевший на облюбованных ранее стропилах, плавно перетек в стоячее положение. Собственно, прежнюю позу назвать «удобной» мог бы не каждый, но в сравнении с тем, что ему предстояло в ближайшие полчаса… Снайпер вскинул винтовку, в очередной раз окидывая взглядом через оптику свой сектор огня. Под его контролем находились задний двор комендатуры и ее торцевые окна, а также кусочек площади перед главным входом. Были видны припаркованные сзади машины, прорыв к которым должна была имитировать группа обеспечения во главе с СБ. Затем, на подходах к кухне, планировалось свернуть в сторону и покинуть здание через окошко. Рядом с припаркованным за углом «Адмиралом» гауляйтера. Килл глянул на часы, контролируя себя, сам себе кивнул и приник к прицелу, принимая позу для стрельбы стоя — до начала операции оставалось 2 минуты. Жаль, не видно, как проникла внутрь группа обеспечения.

Батя, он же сержант Широких, видел эту часть операции. Его позиции были оборудованы в другом крыле того же здания, в сектор огня попадали главный вход, площадь перед ним и тот же самый «стратегический торец». Бывший охотник стащил уцелевшую мебель, обустроив гнезда в глубине комнат таким образом, чтобы иметь возможность вести огонь как с рук, так и с упора. И теперь, удобно устроившись на позиции, он наблюдал весь спектакль как в театре. С той лишь разницей, что вместо театрального бинокля у него в руках была АВТ-41 с четырехкратной оптикой.