Бросок из западни - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они шли долго. Коридор тянулся под землей, и чувствовалось, что это естественная пещера, просто доработанная и местами залитая бетоном. Потом железная лестница. Несколько дверей, хорошо сваренных, плотно прилегающих. На стенах то там, то здесь иероглифы. Видимо, указатели. Сосновский шел и думал о Шелестове. Как дать ему знать, как тот догадается, что здесь в скалах прячется. А если и его возьмут? Может, за нами не первый день наблюдают через какие-то перископы? Потом Сосновский стал думать о деле. Как получить информацию, выжить и выбраться отсюда.
Часто на поворотах встречались другие вооруженные японцы. И тогда конвоиры обменивались с ними какими-то фразами. То ли здоровались, то ли называли пароли, которые позволяли пройти. А может, просто отвечали, что поймали на поверхности незнакомца. Может, даже шпиона. Хотя весь он оборванный и вонючий. Потом Сосновский услышал, что где-то капает вода. И сразу коридор свернул вправо. Сосновский увидел несколько деревянных дверей из толстых досок. В коридоре за столом сидел японец. Где-то недалеко молотил дизельный генератор, подавая электроэнергию. Значит, мы близко к центру этого гнезда, подумал Сосновский. Значит, скоро мне удастся лицезреть местное начальство и получить хоть какие-то ответы на свои вопросы. Хотя японцев будут интересовать, конечно, мои ответы на их вопросы.
Японец поднялся из-за стола, осмотрел с ног до головы пленника, потом открыл крайнюю дверь и кивком приказал завести его туда. Сосновского подтолкнули в спину, и он вошел в небольшую то ли пещеру, то ли камеру. Дверь захлопнулась, и Михаил остался в темноте. Он остановился, вспоминая то, что успел увидеть. Так, низкий свод, справа очень низкий и там можно удариться головой. В левом дальнем углу в полу дыра, видимо, для отправления естественных надобностей. Интересно, как я это сделаю в темноте? Слева, ближе к двери куча пальмовых листьев. Не самое удобное и мягкое ложе. Весь потом чесаться будешь после такого. Да еще насекомые. Усевшись у стены, Сосновский подложил под спину пару пальмовых листьев, чтобы камень не высасывал из тела живое тепло. Он закрыл глаза и стал прислушиваться. Открытые или закрытые глаза, в темноте разницы нет. Но если ты хочешь, чтобы твой слух максимально обострился, то лучше закрыть. Тогда мозг будет задействовать только слух и тактильные ощущения для получения информации.
Сосновский прислушивался к журчанию воды где-то неподалеку, потом стал слышать какой-то гул. Наверное, включился еще один генератор, более мощный. А может быть, мотор для накачивания воды в какие-нибудь емкости. Или, наоборот, откачивания. Откуда раздается гул? Да, в подземных пещерах определить направление на источник звука невозможно. Порода поглощает и равномерно передает звук со всех сторон, если он достаточно сильный. Или по подземным пустотам, таким вот коридорам. Откуда идет тоннель, оттуда и звук слышится, хотя источник может быть в другом месте.
Звуки звуками, но не мешало бы подумать и о своем положении. Что его ждет? Однозначно допрос на тему, как он сюда попал, с кем попал и есть ли на острове еще его товарищи или попутчики. Ну а потом его или ликвидируют сразу как нежелательного свидетеля того, что на острове есть какой-то секретный японский объект, либо… Да, либо используют как расходный материал, если это та самая секретная бактериологическая лаборатория. И тот и другой вариант развития событий весьма печален, и надо подумать о том, как избежать их.
Размышляй логически, велел себе Сосновский. Ты же опытный разведчик, ты в Германии несколько лет проработал. Стоп, в Германии, я хорошо знаю Германию. И хорошо владею немецким языком. Причем, как мне признавались сами немцы, у меня превосходный немецкий диалект. Хорошо, это у нас в активе. А что в пассиве? Меня нашли оборванного на острове, я европеец. Значит, потенциально я враг. Враг? А если нет, если я немец? Я смогу выдать себя за немца! И что мне это даст? Германия с Японией союзники, но только условно. Доверяет Берлин Токио, а Токио Берлину? Насколько я знаю, не до конца и весьма ограниченно. Скажем так, стратегически они партнеры, друг друга готовы поддержать и вместе владеть миром. Не мешать друг другу владеть своей частью мира, так точнее потому, что Япония уже который год тянет резину и не вступает в войну с Советским Союзом.
Так, значит, я немец. Это дает шанс выжить и… при самом позитивном раскладе провести несколько лет на этом острове в комфортабельном плену. Значит, задача номер два – выбраться отсюда. Какого немца отсюда выпустят? Полезного, важного немца, за удержание и, не дай бог, за гибель которого придется оправдываться. Генерал? Молод я для генерала, да и как немецкий генерал окажется в этой части земного шара? Можно придумать, но это будут такие натяжки, что заставят сомневаться самого доверчивого японца. А на этом острове, как мне подсказывает интуиция, доверчивых нет и не может быть. Тут собрали, скорее всего, самых подозрительных, только так можно соблюсти секретность объекта.
Хорошо, давай плясать, как говорится, от печки. Как сюда может попасть немец? Разумеется, случайно. Что могут делать немцы в этих регионах, где у них не ведутся боевые действия? Только совершать разведывательные полеты, разведывательные плавания. Значит, я немецкий летчик, потерпевший аварию, или немецкий моряк, чье судно кануло в бездну в этих водах? Хм, Сосновский саркастически усмехнулся. Легко убедиться, что я не летчик и не моряк и ничего в этом деле не понимаю. Не подойдет этот вариант.
Неожиданно Михаил понял, что наряду с тихим, еле заметным звуком журчания воды вдруг стал слышен плач ребенка. Что это? Этого не может быть. Я бы слышал этот детский голос, если бы рядом была тонкая стена квартиры. Или рядом есть пещера, с которой меня соединяет какая-то полость, дыра, щель? Но тогда я бы слышал и голос его матери или кого там еще! А ребенок плакал и хныкал, и Сосновский понял, что младенец не хочет спать, его что-то беспокоит в японском застенке. Нет, не может быть, он бы слышал сейчас женский голос, голос матери, когда та баюкает и успокаивает ребенка. Нет голоса матери, а ребенок и правда затихает. Это было раздражающе неуместно. Нет голоса матери, тихой песенки покачивания детской люльки.
Бред! Это же штучки моего воображения, понял Сосновский и потряс головой. Какие дети, какое журчание воды? «Графа Монте-Кристо» начитался. Бред, бред, бред… И тогда Сосновский пошарил рукой по каменному полу своей пещеры, нашел небольшой камешек и, подняв руку, бросил его в противоположную стену. Стук камешка о стену, потом слышно было, как он покатился по камням под ногами. Еще один. Точно так же. Реальные звуки, настоящие, естественные. И что? Все, голос младенца пропал, и журчание воды тоже пропало. Черт, и сразу захотелось пить. Глупости, прекрати истерику, слюнтяй! Думай о том, что ты немец, и о том, как ты сюда мог попасть! Кто ты, как тебя зовут. Имя, фамилия!
Отто Тидеман – всплыли в памяти последние слышанные немецкие имя и фамилия. Немецкий разведчик, который попался в Калифорнии американской контрразведке. Тидеман? В Калифорнии? А если побег? А вот взял хитроумный Тидеман и сбежал от американцев. Ну, например, подкупил кого-то. Американцы очень любят деньги, для них любой способ зарабатывания денег оправдан, является нравственным поступком. Это просто деловая жилка. Ну, у Тидемана при себе не могло быть столько денег. Отобрали бы при обыске, прежде чем сажать в камеру. Помощник, сочувствующий, агент. Конечно! Солдат сопровождения оказался сочувствующим американским фашистом? Почему солдат, сразу уж летчик! Летчик решил спасти Тидемана. И поэтому полетели куда? А куда лететь, чтобы спасти немца? Ближе всего Япония, и там Тидеман мог получить защиту, помощь, связь со своим начальством и возможность возвращения на родину. Шторм был, был этот дурацкий ураган? Японцы не могли не знать о нем. У них есть метеорологическая служба, они ведут боевые действия в этом регионе, в океане,
