Бросок из западни - Александр Александрович Тамоников

– А ты как же без мотористов? – удивился Буторин.

– Ну, у меня с двигателем порядок пока. Да и не пропаду я. У меня старший механик толковый, есть и еще люди и с головой, и с руками. Разберемся. Давай-ка я этих ребят вызову к себе.

И Груздев потянулся к аппарату внутренней связи. Не успел капитан вскипятить чай и разлить его по чашкам, как в дверь постучали. Двое мужчин среднего роста, даже чем-то похожих и лицом и фигурой, вошли в каюту капитана, доложив как положено. Спецовки аккуратные, чистые, только вот руки у обоих промасленные так, что наверняка не отмываются уже. Хоть с песком их три, хоть с содой. Один лысоват да фигурой погрузнее. Второй чуть повыше, плечистый, волосы аккуратно зачесаны назад.

– Ну, вот знакомься, Виктор Алексеевич, – кивнул на моряков Груздев. – Водорезов Архип Максимович и Копаев Степан Иванович. Любой двигатель разберут и соберут с закрытыми лазами. По слуху неисправность определяют, руками чувствуют все, что внутри происходит. Как доктора с больным.

– Ну, это вы уж слишком, – засмеялся Копаев и рукой привычно отбросил назад зачесанные волосы, которые норовили упасть на лоб. – Но вообще-то кое-чего можем.

Буторин подошел к морякам, заглядывая каждому в глаза. Задавать много вопросов не стоило. Каждый, кто шел в этот рейс, понимал всю опасность, весь риск быть потопленным, не вернуться живым. То, что с Японией у Советского Союза нет войны, еще не значит, что вражды нет. Она и на суше чувствуется, и в море. Враг норовил укусить побольнее, ударить исподтишка. Мужики крепкие, дальневосточные, многое повидали здесь. Взрослыми парнями были уже оба, когда революция произошла, когда хозяйничали на Дальнем Востоке и колчаковцы, и японцы, и белоказаки, да и просто бандиты.

– Нужна ваша помощь, моряки! – заговорил Буторин. – Знали, куда идете, знали, что советских людей спасать идете, представителей других стран от японских милитаристов спасать, от бесчеловечных опытов. Знаю, капитан Груздев абы кого в команду не возьмет. Надеется на каждого, как на себя. Вот я к вам и обращаюсь за помощью. Без таких специалистов нам не справиться на острове.

– Движок на шлюпке барахлит? – удивленно спросил Водорезов и переглянулся с другим мотористом.

– Нет, еще интереснее, – улыбнулся Буторин. – Мы обнаружили на острове замаскированный японский торпедный катер. Его экипаж ремонтирует своими силами, явно ремонт двигателя. У нас возник план захватить катер и продолжить выполнять наше задание не с помощью корабельной тихоходной шлюпки, а с помощью трофейного японского катера.

– Это вроде того, что мы свои, и вы нас не трогайте, – засмеялся Копаев. – А что! Это по-нашему, по-русски! А, Максимыч?

– Дельная мысль, – согласился второй моторист. – А характер поломки какой? Вы уверены, что сможем починить? Не получится, что нашумим, а толку и не будет никакого?

– В том и риск, моряки, – развел Буторин руками. – Что у них с двигателями, мы не знаем, но думаем, что раз сами взялись чинить, и не сидят, и помощи не ждут, то поломка не очень серьезная.

– Значит, нам с вами на остров идти? – нетерпеливо спросил Копаев и вопросительно посмотрел на капитана.

– Заманчиво, заманчиво, – покрутил головой рассудительный Водорезов. – Значит, шансов больше выполнить задание? А что, движки у них мицубишевские! Не самые сложные, надежные, но капризные. Знаю я их. Это вам не пакардовские, что на американских катерах стоят да на наших Д-3.

– Ну, что? – Груздев подошел к морякам и встал рядом с Буториным. – Согласны рискнуть и помочь нашим разведчикам? Что там вас ждет на острове, я не знаю, но вот Виктор Алексеевич человек опытный и его товарищ тоже. Да и американец Хейли не робкого десятка. Тоже обстрелянный хлопец. Главное, дело нужное. Ведь своих людей вызволять собрались. И опыты прекратить, что японцы над людьми ставят. Тут ведь так мир разделился. Или мы его, или он нас. Фронт, он не только там, на западе, он везде. В сердце, через душу у каждого проходит. Такое дело, моряки.

То, что мотористы попросили оружие, Буторина не удивило, а просто порадовало. Два лишних, пусть и не очень опытных ствола могли помочь. Судя по тому, как Водорезов и Копаев взяли в руки винтовки, осматривая их, передергивая затворы, Виктор понял, что оружие мотористы держат в руках не впервые. На расспросы моряки отвечали уклончиво, но по всему было видно, что стрелять им приходилось. И не только в кабанов на охоте. Действительно, после революции Дальний Восток был местом не очень спокойным.

Ночь была безлунной, как обычно на океанском побережье, ветреной. Трепетали на ветру пальмовые листья, шелестела волна прибрежной галькой. У самых камней, выставивших свои горбы над волной, появилась шлюпка. Двое гребцов уверенно справлялись с веслами, опуская их в воду без всплеска. На веслах сидели Степан Копаев и Парамонов. Лейтенант греб так же умело, как и моторист, проплававший почти всю жизнь на торговых судах.

Коган и Хейли, отложив карабины, сидели на носу шлюпки с пистолетами и ножами на изготовку. Борис посматривал на часы. Они с Буториным выверили свои наручные часы чуть ли не секунда в секунду. Атаковать нужно одновременно. Каждому определен сектор стрельбы и из шлюпки на берегу. У каждого своя цель, своя задача. Буторину придется одному сделать многое, потому что Федор Салимов с его ногой да грузный Водорезов бойцы слабенькие для рукопашной схватки. А вот стрелять они умеют неплохо. Особенно Салимов. Да и надежды, что с берега удастся добраться до катера и захватить его, почти никакой. Задача Буторина скорее отвлечь на себя японских моряков, дать возможность Когану и Хейли сразу попасть на борт катера. Хотя если повезет, то и он сумеет добраться до суденышка. Кстати, если не повезет, то ему придется весь огонь принять на себя, чтобы повезло его товарищам в шлюпке. Риск был большой, но выигрыш, конечно, от такого успеха будет просто колоссальным.

Водорезов и Салимов заняли свои позиции совсем неслышно. И не ошиблись в направлении. Они с Буториным полдня наблюдали и изучали каждый метр земли и джунглей, которые им предстояло пройти перед рассветом. Пройти, а потом занять позицию и быть готовыми отражать атаки японцев, стрелять и отвлекать врага на себя, пока группа со шлюпки или, в крайнем случае, Буторин не доберутся до катера. Но и на берегу у японцев оставался пост. Там моряки круглые сутки дежурили по трое. Там же готовилась на костре еда для всего экипажа.

Светящиеся стрелки часов мерно отмеряли время, приближая минуту совместной атаки. Буторин прислушивался и пытался приглядываться. Глаза быстро привыкли к темноте. И даже хорошо, что сейчас нет луны. Эта красавица своим полным ликом что-то освещает хорошо, а что-то оставляет в такой черной тени, что контрасты в лунную ночь чаще мешают. Лучше уж только звезды, и тогда глаза привыкают к темноте, и тогда ты видишь все относительно неплохо.

Трое японцев сидят на берегу, обложившись камнями. Камни от больших валунов и обломков скал до совсем небольших плоских они сложили полукругом, подковой. Этот пятачок внутри диаметром всего два метра и был целью Буторина. От крайних пальм и зарослей до «подковы» всего метров сто. Но на фоне моря и звездного неба, сливающегося с горизонтом, особенно когда ты лежишь, очень хорошо видно часового японца. Он стоит, повесив автомат на ремень, и смотрит по сторонам. Хорошо виден японский автомат с характерным боковым расположением обоймы. Двое других наверняка сидят там, прислонившись спиной к каменной стенке, или лежат на шинелях. Моряка на катере со своей позиции Буторин не видел, но днем тот топтался там возле ходовой рубки на носу. На корме палуба была вскрыта, и на ночь ее на место не ставили, лишь прикрыв палубным настилом моторный отсек. Жалко, что часового на катере не видно из-за низко опущенной маскировочной сетки.

Все, время истекает. Все бойцы приказ получили, каждый знает, что делать и как вести себя в ситуации, если она изменится. Теперь времени осталось только доползти осторожно до «подковы». Ну и еще немного, чтобы подождать и изготовиться к броску. Вытащив из кобуры пистолет, Буторин осторожно взвел курок и, распластавшись, двинулся вперед. Свой путь он наметил тоже еще засветло. Ползти надо там, где больше крупных камней, где нет каменной мелочи или сухих веток. На твердой поверхности меньше звуков. И ползти надо не как на полигоне, елозя животом и коленями по траве, здесь соприкосновение с землей должно быть минимальным. Почти идти на четвереньках, но все же не задирать вверх зад. Только локти и носки ботинок касаются земли.

Когда Буторину казалось, что японец поворачивался лицом к джунглям, он замирал, вглядываясь в темноту. Может