Бросок из западни - Александр Александрович Тамоников

– Да, мне тоже кажется, что это не рыбаки жгли костер, – согласился Буторин. – Рыбакам незачем забираться так далеко в джунгли. А эти, скорее всего, осматривали подозрительные места. Надо подняться повыше и осмотреть эту часть острова сверху. Если лаборатория на этом острове, то должны быть видимые подтверждения присутствия людей. Хоть какой-то временный деревянный пирс для причаливания катеров, малых судов.

Коган поднялся к пролому в скале, когда Буторин и Хейли уже сидели там, давая отдых ногам после непролазной части джунглей. Поднявшись к ним наверх, Борис тоже уселся на камни и демонстративно извлек из кармана свою находку.

– Смотрите, что я нашел в высохших водорослях на берегу. Трубка. Японская, как мне кажется. Для курения опия.

Парамонов взял трубку, повертел в руках и протянул ее Буторину. Тот взял трубку и тоже стал рассматривать ее, убеждаясь, что она действительно провалялась на берегу очень давно. А до этого еще побыла и в воде. Даже запах табака выветрился.

– Значит, все-таки рыбаки здесь бывают, – пожал он плечами. – Вряд ли военные, патрулирующие этот район, будут сидеть у костра и курить опий.

– Вы не правы. – Хейли взял из рук Буторина трубку. – Это обычная трубка, и принадлежала она не обычному рыбаку. Тем более что у полинезийцев таких трубок быть не может. Очень тонкая работа, трубка для пользования богатым человеком. Полинезийцы вообще к табаку прибегают только в ритуальных целях. А эта трубка японская. Она такая маленькая не потому, что предназначена для курения опия. Просто японский табак очень мелкий. Они его называют кисеру. Из табака скатывается шарик, который забивают в трубку, и курится он минут 5–7. Простые люди курят и обычный табак. Его закатывают в… как это по-русски… в самокрутки. Вот их курят скорее рыбаки. Но здесь нечего делать японским рыбакам. Так что это японские военные моряки!

– Скажите, Парамонов, – обратился Коган к лейтенанту, – а этот остров похож на тот, с которого бежали вы? Может, очертания бухты, где вы садились в лодку, похожие?

– Я же рассказывал вам, что меня сунули в лодку в бессознательном состоянии. Я не видел берега, а джунгли, мне кажется, они везде одинаковые.

Буторин бросил взгляд на Когана. Кажется, он все-таки не верит Парамонову до конца. Считает, что тот мог сбежать, а теперь его мучает совесть, что оставил на острове Васильеву. Могло быть и такое. На войне случается, что ломаются и сильные люди, которые раньше казались бесшабашными храбрецами. Человеческая душа и психика – большая загадка. К вечеру шлюпка благополучно вернулась на борт «Профессора Молчанова».

Второй остров появился на рассвете. Буторин дремал на капитанском мостике рядом с Груздевым. Он не мог пропустить момент, когда судно выйдет на прямую видимость с островом. Солнце еще только осветило океан у горизонта, его первые лучи обагрили облака над водной гладью. И на фоне чуть посветлевшего неба обозначились темные вершины на далеком острове.

– Подходим? – спросил Буторин, протирая глаза.

– Да, судя по всему, второй остров, к которому мы шли. На снимках, которые передал Хейли, он как раз должен лежать на этой широте. По сути, тут два острова. Один побольше предыдущего, и береговая линия сильно изрезана. Клякса, а не остров. А рядом с ним совсем небольшой островок. Смотрите, он прикрывает бухту со стороны океана. Удобное место для якорной стоянки, если, конечно, дно там позволяет, глубины подходящие.

– Маленький островок с другой стороны, мы его не видим отсюда?

– Да, – кивнул капитан и показал карандашом на снимке: – Мы подходим вот отсюда, с юга.

– А сколько от этого острова до другого ближайшего из группы, которую обозначил Хейли?

– По снимкам трудно определить, а мореходной карты с расстояниями и глубинами у нас нет. Если судить по пропорциональности и снимкам американцев, то миль сто, может, восемьдесят.

– Хорошо, Яков Сергеевич. Близко к острову не подходите. Предыдущий островок был необитаемым, но и там мы нашли много следов посещения японцами. Я поставлю на носу и на корме наших ребят – Салимова и Парамонова с биноклями. Парамонов военный моряк, умеет наблюдать. Вот они и будут наблюдать, пока вы не займете позицию и мы не спустим моторную шлюпку. Если возникнет опасность, что вас заметят какие-то проходящие суда, маневрируйте, прикрывайтесь островом. В самом крайнем случае вообще уходите отсюда в нейтральные воды. Главное – спасти судно.

– Как это «уходите в нейтральные воды»? – возмутился Груздев. – Мы что, бросим вас на острове?

– А вы собрались атаковать противника и спасать нас? – с иронией поинтересовался Буторин. – Чем, интересно?

– Ну, да, судно безоружно, но все равно… – пробормотал хмурый Груздев, но Буторин положил капитану руку на плечо:

– Яков Сергеевич, поймите, сейчас иные правила и иные законы. Законы войны. Это в мирное время, когда вы ориентировались на международные правила судоходства, можно было принимать меры по спасению. Сейчас и здесь вы просто погубите корабль, экипаж и ученых. Но, уйдя в море подальше от острова в случае опасности, вы сможете передать координаты острова, на котором мы остались. И тогда армия или разведка смогут нам помочь. Если вы ввяжетесь в боестолкновение, то нам уже не поможет никто.

– Вы правы, – кивнул капитан и со злостью сломал пальцами карандаш. – Черт бы побрал эту арифметику. Страшно считать по головам, оценивать количеством: этих спасать или вон тех. Принимая такое решение, ты всегда кого-то убиваешь, спасая других.

– Я вам больше скажу, Яков Сергеевич, – рассмеялся Буторин. – В природе вообще нет абсолютного добра и абсолютного зла. Все относительно. Делая добро одному человеку или одним людям, ты обязательно другим, тем самым, делаешь зло. И наоборот: зло по отношению к кому-то всегда оборачивается добром другому. Увы, таков мир, в котором мы живем. Объективно оценить степень добра и зла невозможно, как невозможно объективно оценить красоту. Нет четких критериев оценки. Для одного красиво, для другого ничего особенного.

Груздев скомандовал «самый малый вперед». Двое матросов промеряли лагом глубины по курсу. Неизвестные места, тут недолго и на мель сесть или так напороться на камни, что судно утопишь. Салимов и Парамонов доложили, что движения ни на острове, ни в море не замечено. Коган и Хейли уже крутились возле шлюпки, которую матросы готовили к спуску. Вода, запас бензина, сухой паек, оружие, патроны. Груздев вышел проводить группу. Он молча наблюдал, заложив руки за спину, как боцман руководил матросами, которые опускали шлюпку на воду.

Солнце уже поднялось над водой, засияв огненным шаром, бросая раскаленные блики по еле приметной ряби на воде. Дважды с восточной части острова взлетали птицы и уносились куда-то дальше в джунгли. Буторин, сидя на носу шлюпки, показал на это событие Хейли. Тот только кивнул, подтвердив, что видит и все понимает. Да, это могло ничего и не означать. Птицы существа стайные, стайный инстинкт, или как там у них это называется, заставляет стаю на лету резко менять направление полета, заставляет всю стаю резко взмывать вверх или опускаться на землю. А могло это означать и то, что птиц кто-то вспугнул. Зверей они не боятся, птицы боятся только хищников, которые именно для них опасны. Кошачьих, которые прекрасно умеют лазить по деревьям, и людей. Хищников на островах не бывает, а вот люди… Если на острове кто-то есть, то судно и отправившуюся от него к берегу моторную шлюпку они могли заметить.

Буторин успокаивал себя тем, что опасности для них при встрече с японцами не будет. Обе страны не находятся в состоянии войны. Более того, Японии сейчас война на два фронта не нужна. Точнее даже, на три фронта, учитывая войну с США и войну в Китае. Парамонова и Васильеву они подняли из воды, потопив советское военное судно. Потопили потому, что была у них какая-то в этом необходимость, было что скрывать, свое присутствие в этих водах скрывать. И были японцы уверены, что этот бой останется тайной для советского командования. Вот и выловили оставшихся в живых и увезли на этот остров, потому что все равно сюда шли, по пути им было. А вот в пределах видимости большого советского судна топить шлюпку не станут и нападать на высадившихся на берег моряков не станут. Ведь с судна могут по радио передать сигнал тревоги. Незачем японцам привлекать к этим островам внимание советского военного флота и американского. И топить «Профессора Молчанова» они не станут. В принципе эти рассуждения были логичными, но Буторин понимал и другое. На войне часто случаются вещи нелогичные. А бывает, что люди просто выполняют приказ не задумываясь. Если командир получил приказ не подпускать к этим островам чужие суда, то он может не подпускать, выходя навстречу и приказывая свернуть, а может постараться выслужиться или просто окажется