Грехи маленького городка - Кен Джаворовски

– Неважно вы с больными обращаетесь. – Прочитав бейджик, я добавил: – Келли.

– Если что-то понадобится, нажмите кнопку звонка. С постели не вставать. Шеф полиции пригрозил арестовать вас, если вы уйдете, не дождавшись его.

– Когда меня вчера сюда привезли, я был не в себе. Так что если я сказал вам какую-нибудь гадость, то за меня говорили наркотики. Простите, пожалуйста.

– Вы ничего мне не говорили.

– Значит, вы всегда так милы с пациентами?

– Я мила с теми пациентами, которые в этом нуждаются. В соседней палате у меня шестнадцатилетняя девочка с онкологией, и эта девочка хочет жить. Вы только что попытались выбросить свою жизнь на помойку, а девочка отчаянно сражается за каждый день. От вас требуется только одно: заткнуться.

Медсестра фыркнула и вышла.

Я допил воду и собрался налить себе из кувшина еще, но потом решил, что проще напиться прямо оттуда.

Через десять минут приехал начальник полиции.

– Ты помнишь, как я тебя нашел?

– По правде говоря, нет.

– Я постучал, потом подошел к окну спальни. Увидел тебя на полу. Вернулся к двери и вышиб ее. – Он изучающе разглядывал меня, наверное, думал, что это произведет впечатление. – Не хочешь меня поблагодарить?

– Оно вам надо?

– Нет, если о благодарности приходится просить.

– Я арестован?

– А ты этого хочешь?

У меня было множество вариантов ответа, но я оставил их при себе. Годы научили меня придерживать язык в присутствии полиции, чтобы не остаться без зубов. Крайнер сказал:

– Знаю, тебе невероятно тяжело. Даже представить не могу насколько. Но я не позволю тебе уйти отсюда, если опять попытаешься покончить с собой. Ты ведь не собираешься?

– Нет, – сказал я. Мне не пришлось задумываться над ответом: копам всегда нужно говорить то, что они хотят услышать. На самом деле в голове у меня была мысль об одном местечке в лесу, неподалеку от границы охотничьих угодий штата. В следующий раз отправлюсь туда. Там мне никто не помешает, а тело, скорее всего, пролежит в лесу несколько недель.

– Что-то я сомневаюсь в твоей искренности.

– Готов поспорить, вам позвонила дама из похоронного бюро.

– Скажем так: кое-кто заметил, что ты не в лучшем состоянии.

Я хмыкнул в ответ. И снова подумал про симпатичную полянку в лесу, где я введу себе столько героина, что даже галлон налоксона не вернет меня к жизни.

– Я дал тебе телефон отца Глинна. Он у тебя?

– Я его… положил куда-то.

– Выбросил, небось?

– Вроде того.

– Это не тот вопрос, на который можно ответить «вроде того». – Он вытащил из кошелька новую визитку. – Вот тебе его номер еще раз. Кажется, Глинн будет в городе еще всего день, но ты можешь поговорить с ним по телефону. Вернется он через две недели. У него еще один приход в Лок-Хэйвен. Отцу Глинну можно доверять.

Я взял визитку и послушно кивал после каждой реплики шефа Крайнера. Потом он спросил:

– Даешь слово, что больше не попытаешься сделать такую глупость?

Конечно, я немедленно дал ему слово. Если он из тех копов, которые хоть что-то соображают, у него хватит здравого смысла мне не поверить.

– Тогда ладно, пришлю сюда медсестру. Если она скажет, что все нормально, сможешь уйти.

Я снова кивнул, втайне ненавидя Крайнера за то, что ему приспичило помешать мне сдохнуть.

* * *

Пришла медсестра, проверила кое-какие жизненные показатели и сказала:

– Можете быть свободны.

После того, какое шоу она недавно устроила, у меня не было ни малейшего желания тратить на нее слова. Я встал и направился к двери, но тут она бросила мне в спину:

– Эй!

Я обернулся.

– Крайнер сказал мне про ваших жену и дочь, – проговорила Келли. – Это я их принимала из скорой. Не знала, что они ваши родные.

Я в очередной раз кивнул. Мне неожиданно взгрустнулось при мысли о том, какое впечатление произвели на нее Кейт и Энджи.

– Мне очень жаль, что так случилось.

– Спасибо, Келли.

– А еще мне жаль, что вы тут оказались. Что вы так с собою обошлись. Поэтому хватит дурить. Не будьте долбаным идиотом.

– Вернулась медсестра, которую я знаю и люблю.

– Валяйте, – процедила она. – Выкидывайте свою жизнь на помойку, раз уж вам так хочется.

– Спасибо за разрешение, – парировал я.

– Погодите. Нет, я… вы же знаете, я не имела этого в виду. Не делайте с собой ничего, хорошо?

Я не мог ей соврать, поэтому даже не попытался, а вместо этого изобразил, как смог, улыбку в смысле «спасибо вам». Она ответила тем же и взяла с тумбочки визитку, которую дал мне главный коп города.

– Вы кое-что забыли.

– Нет, не забыл.

Медсестра вчиталась в визитку.

– Он хочет, чтобы вы позвонили отцу Глинну? – На лице у нее появилась кислая мина, и мы обменялись ухмылками. После этого она бросила визитку в мусорное ведро.

А она, выходит, не такая уж стерва.

* * *

Я добрел до дома, толкнул входную дверь. Дверная коробка треснула в том месте, куда врезал ногой главный городской коп. Кто-то другой – спорить готов, один из клана Бойдов, которые обитали в соседнем квартале и дополняли скудное пособие дружескими грабежами окрестных домов, – побывал у меня в ночи и спер телевизор, дешевые часы, которые я несколько лет назад подарил Кейт, и, возможно, еще пару мелочей, которые навскидку не заметишь. Я бы, может, и расстроился, будь у меня по-настоящему ценные вещи и намерение задержаться на этой земле, но я не обладал ни тем, ни другим. Один раз я облажался с передозом, но больше такого не повторится.

Я прихватил чековую книжку и отправился на другой конец города, в магазин, где продавался крепкий алкоголь. Там я взял самую дешевую бутылку водки и двухлитровку имбирного эля.

– Не пробивайте пока, – попросил я кассира. – Чеком можно заплатить?

– Если у вас есть удостоверение личности.

– Есть. Сколько с меня?

– Тринадцать тридцать две.

Когда я расплатился, на счете у меня все еще оставалось на семьдесят восемь центов больше, чем требовалось для кремации нас всех троих. Мне бы в математики стоило подаваться, а не в наркоши.

Я зашел за дом, выплеснул часть эля, который пошел пузырями на асфальте, а в бутылку с остатками перелил всю водку. Первый глоток дался с трудом, пришлось сделать над собой усилие; второй и третий пошли лучше. Через полчаса я приговорил половину пойла. Еще через десять минут я, рыгнув, обнаружил, что бутылка опустела на три четверти. Потом она выскользнула у меня