Речитатив - Анатолий Постолов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Девочки, о чем вы там шепчетесь? – спросил Устинов.
– Не отвлекайся, Сашенька и, кстати, вытри помаду на левой щечке, а то ведь Дашуня придет – она тебе устроит вырванные годы.
– Так помада ваша – не чужая.
– За чужую по шее дают, а если от своих – то могут и голову оторвать.
– Голову – это еще ничего, – задумчиво произнес Гельман.
– Ты слышишь меня, девочка? Нажми на него или попробуй блефовать, вон Устинов – хороший кандидат, смотрит на тебя и облизывается.
– Понимаешь, Веруша, я не могу его торопить. Мужчины в этих ситуациях ведут себя по-разному: с одним это пройдет, другой может просто увильнуть, испугаться. Юлиан, пожалуй, из второй категории. Я не знаю, что мне делать…
– Послушайся моего совета…
– Вспомнил хороший анекдот! – громко сказал Устинов.
– Подожди с анекдотом, – перебил его Юлиан. – Я должен узнать у Гельмана, каким образом он вдруг разбогател. Кольцо ведь недешевое, у меня брат в Нью-Йорке держит ювелирный магазин, я в этом деле немножко кумекаю. Сколько ты выложил, Мойша, тысяч десять-двенадцать?
– Он тебе не скажет, – откликнулась Верочка, прервав свое шушуканье с Виолой. – Но цену ты сильно занизил. А разбогател Мишенька потому, что получил патент на свое новое замечательное изобретение и солидное предложение от одной очень крупной фирмы на внедрение этого изобретения. Расскажи ребятам подробности, Мишутка, не скромничай.
– Вера, перестань, – опуская глаза, сказал Гельман. – Во-первых, никакого патента нет, и потом, здесь главный человек
Виола – у нее день рождения, а ты все меня на поклоны выталкиваешь.
– Ну что я вам говорила. Человек без амбиций. Если бы не я, он бы, наверное, сосиски продавал где-нибудь на Бродвее. А теперь слушайте: Мишенька нашел способ улучшить хлебные дрожжи, и, возможно, это приведет к революции в изготовлении хлеба. Изобретение так заинтересовало одну очень крупную продуктовую компанию, что они предложил Мишеньке сотрудничество, а чтобы подстраховаться от перехватчиков из конкурирующих фирм, они ему вручили личный грант на некую значительную сумму. Я правильно все передаю, Мишута? Что ты молчишь?
– Мишка, это правда? – вкрадчиво спросил Юлиан. – А вдруг тебя захотят использовать в качестве мозгового треста, и ты закончишь, как голова профессора Доуэля?
– Ребята, я очень не хотел говорить о вещах, которые пока находятся в стадии разработки, и уйдут годы на всякие эксперименты, прежде чем будут первые результаты. Короче, вот вам суть идеи: дрожжевые одноклеточные микроорганизмы имеют в себе определенный ген, вызывающий у человека рак, поэтому этим дрожжам ищут заменители уже много лет, но у заменителей есть свои недостатки, которые мешают в массовом производстве. Суть моих изысканий в том, что мне удалось этот ген как бы переориентировать, то есть заставить его не способствовать появлению раковых клеток, а наоборот – участвовать в их разрушении.
– Мы должны немедленно это дело обмыть, – оживился Юлиан. – Гарсон! Еще бутылку красного.
Верочка хохотнула и, сделав руками жест, словно говорящий «вуаля, видите, какого я вырастила гения и растяпу», опять зашептала Виоле на ухо:
– Ты мне так и не ответила. Пойми, Виола, из них можно лепить то, что мы хотим. Я не думаю, что Юлиан менее податлив, чем Миша. Ты зря миндальничаешь. Возьми власть в свои руки. Ты же можешь многое. Перестань ему давать в конце концов. Ну что ты молчишь?
– Я не могу с ним играть по этим бабьим правилам. Я и себя, и его унижу, если начну заниматься мелким шантажом. Пойми, Веруша, это не гордыня – это мое преимущество – не плести заговоры и придумывать интриги, а просто любить человека так, чтобы он почувствовал, что это ему необходимо не меньше, чем мне.
– Девочки! Ваши бокалы, – прозвучал лирический тенорок Устинова. – Пьем за Мишку, за его светлую голову и за то, что он не ждет милостей от природы, а берет их, причем в охапку…
– Кажется, плывут наши моллюски, – сказал Гельман.
– Вот так всегда. Ему поют дифирамбы, а он думает про пожрать.
– …Я бы из него веревочки вила, – нашептывала Верочка. – Он ведь при том, что не лишен красноречия и апломба, привязан к тебе, как жеребенок к своей мамке-кобылице. Я видела, как он на тебя смотрел, когда произносил свой первый тост. У него это серьезно… очень серьезно. Просто такого рода мужчины боятся проявить решительность, их надо подталкивать. Ты меня слышишь, Виола?
– Слышу…
Амплуа
– Ты спишь?
– Я медитирую… Почему ты так долго ко мне шла?
– Я делала маску.
– Маску? Перед сексом? Это извращение.
– Секса сегодня не будет, милый. У меня началось…
– Значит, мне предстоит недельное воздержание… Мягко говоря – удар ниже пояса, тебе не кажется?
– Ничего, мужчинам это на пользу. Особенно таким кровожадным, как ты.
– Я не кровожадный. Я нежный и ласковый зверь. Не помнишь, кстати, чьи это слова. Из какой-то пьесы?
– По-моему, был такой фильм. Еще в той жизни…
– «Та» жизнь к нам вернулась совсем неожиданно с появлением месье Варшавского. Он просто насильно затянул нас на свою коммунальную территорию. Но собеседник он, признаюсь, интересный… Жаль, не удалось мне его в прошлый раз позлить, как следует. Он ведь, когда злится, сразу начинает рассказывать любопытные вещи.
– Да, ты с ним был не очень почтителен, хотя я думаю, это просто вопрос менталитета. Мы ведь за эти годы в Америке очень изменились. Ты – просто превратился в американца. Не смотришь сериалы по русскому телевидению, не покупаешь вырезку в деликатесном, не играешь в домино в Пламмер-парке… Вот только иногда любишь повыпендриваться в компании. Ты в ресторане был просто в ударе – на несколько часов вдруг превратился в такого безалаберного одессита, словно решил ненадолго окунуться в ту жизнь, от которой уже давно сбежал.
– А что… день рождения, по-моему, удался. Ты даже повеселела к концу вечера. И еда была в основном превосходная, если не считать мой филе-миньон. Принесли куцый кусок мяса, фигурно обложенный тремя листиками, а сбоку, в качестве издевки, положили микроскопическую морковку и ломтик сельдерея.
– Ты не прав. Филе миньон именно таким должен быть. Ты знаешь, что означает миньон по-французски?
– Судя по звучанию, это что-то королевское.
– Миньон – значит крохотный.
– Мне в других ресторанах всегда приносили нормальный размер.
– Они не знали французского.
– Зато уважали клиента.
– Хочешь, я тебе завтра на обед приготовлю что-нибудь вкусненькое.
– Не знаю… Мне все надоело. Пресыщение, переходящее в мизофобию. И в холодильнике у нас пусто. Давай объявим голодовку.
– Нет, у меня есть другая идея. Хочешь, я тебе сделаю жареную картошку, такую, как когда-то, помнишь, на второй день после того, как я к тебе переехала и очень хотела показать себя с лучшей стороны? Мне даже пришлось для этой цели одолжить у тети Тани сковородку, потому что твой кухонный инвентарь находился в состоянии полного упадка.
– Я эту картошку до сих пор помню.
– Послушай, Жюлька, давай я нажарю картошечки с лучком, а чтобы веселее было лопать, позовем Варшавского, тем более что ты очень хотел с ним еще раз скрестить шпаги.
– Он этого хотел больше, чем я. Особенно после того, как пришел ко мне в офис нечистую силу выгонять и вместо нее нашел, как он выражается, «энергетический оазис»… Я, глядя на него, думал он растает от умиления, что такое счастье надыбал…
– Ты мне обещал подробнее рассказать.
– Расскажу в другой раз…
– У меня сковородка, правда, немного маловата… Может быть, в два захода пожарить?..
– Ключик, не делай культ из еды. Варшавскому много кушать вредно. Он же перед сном медитирует, а медитация должна проводиться на голодный, в крайнем случае полуголодный желудок.
– Сотворю салат с редиской и крутыми яйцами…
– Это уже баловство…
– Нарежу помидоры, огурчики и всякую зелень, а на десерт будет чай с вареньем. И, пожалуйста, купи приличное вино, не выставляй рецину.
– У меня в баре есть несколько хороших бутылок, но жалко их открывать и предлагать человеку, который в этом деле ничего не смыслит. Ладно, я подумаю. Заодно продумаю свою стратегию дуэли. Бить я его, конечно, буду Фрейдом, потому что он сильно раздражается и легко может сделать неверный выпад. Тут-то моя рапира его достанет.
– А при этом было бы неплохо вспомнить, что есть я, причем не только в амплуа кухарки или актрисы миманса, а в роли активного участника спектакля, понимаешь? Мне ведь тоже хочется, чтобы мой голос был услышан.
– Солнце мое, у тебя есть оружие, которого нет ни у одного из нас, – красота! Как заметил другой твой поклонник – Сашка Устинов – критики скорее лопнут от злости, чем найдут в тебе изъян.
– Я-то говорю совсем о другом. Меня роль прекрасной дамы не устраивает. Я, Ваше Величество, хочу быть равноправным участником дуэли.
– Все-все, уже сдаюсь, ты забросила на меня ногу так решительно, будто хочешь оседлать…