Речитатив - Анатолий Постолов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В круизе. Когда мы с Дашуней плавали по Багамским островам, нас обслуживал официант из Турции, и он каждый день из салфеток вязал зверушек. Секрет фокуса в том, чтобы салфетка была хорошо накрахмалена, тогда она держит форму.
– Зайчики! – Юлиан постучал вилкой по бокалу. – Вы готовы заказывать второе блюдо? Человек мается…
Не дожидаясь ответа, он кивнул официанту. Тот встряхнул своим блокнотиком, будто освежал его перед главным заказом, и взглянул на Виолу:
– Что желает мадам?
– Truite, s'il vous plait [6] , – сказала Виола.
– Прекрасный выбор! – огласил официант.
– Простите, что она заказала? – спросил Устинов.
– Форель. Наш шеф готовит ее по особому рецепту: форель обваливается в сухарях из мускатного ореха и обжаривается во фритюре, а в качестве гарнира подаются итальянские вареники с картошкой, грибы порчини [7] , и сверху все это присыпается молодой стручковой фасолью.
– У меня началось такое слюноотделение, что я, пожалуй, тоже закажу форель, – объявил Устинов.
– Но в этом рецепте есть какой-то уклон, отход от принципов французской кухни, – сказал Гельман, продолжая активно поглощать ноздреватый ломоть хлеба.
– Да-да, согласен, явно не нашенский уклон, – кивнул головой Юлиан. – Скажите, а шеф у вас француз?
– Француз, стопроцентный француз, но он много лет жил в Италии и отсюда влияние «кучина итальяна».
– Понятно, французская рыбка заплыла в итальянские озера и заговорила с итальянским акцентом, – подмигивая официанту, сказал Устинов.
– Нет, просто поменяла «се ля ви» на «дольче вита», – поправил Юлиан.
Официант расплылся в улыбке и, повернувшись в сторону Верочки, бросил почтительный взгляд на ее бриллиант.
– Что для вас, мадам?
– Мне, пожалуйста, обжаренную гусиную печенку в персиковом соусе.
– Исключительно удачный выбор! – объявил официант, ставя какие-то иероглифические значки в блокнотик и одновременно перенося взгляд на мужскую половину стола. Здесь выбор блюд не сопровождался одобрительными восклицаниями. Гельман заказал курицу по-провансальски, а Юлиан филе миньон.
– Я остаюсь при рыбе, – играя желваками, произнес Устинов, – но если она меня не насытит, откушу у тебя, Мишка, кусок курицы. Тебе ведь не жалко…
Юлиан поднял свой бокал.
Инфузория
– Дамы и господа, пока изыски французской кухни нарезаются, обжариваются, тушатся и выпендриваются, предлагаю выпить. Тем более что есть достойный повод – у нашей Виолы сегодня день рождения. Когда-то в советском прокате шел такой фильм: «Возраст любви» с аргентинской звездой Лолитой Торрес. Мой папа в то время – а это была середина пятидесятых – ухаживал за моей мамой, но все никак не делал ей предложения. И вот они посмотрели «Возраст любви», после чего мой папа решился поменять свою бурную холостяцкую жизнь на что-то менее подверженное эрозии…
– Ой, неужели?.. – сделала огромные глаза Верочка.
– Спокойно, сюрпризов сегодня не будет, – засмеялся Юлиан. – У нас другой повод. Я, собственно, о фильме вспомнил вот почему. Когда мне было лет двенадцать, папа повел меня в Кинотеатр повторного фильма на «Возраст любви». До этого я честно думал, что любить можно только родину, но с первых кадров я влюбился в Лолиту. И вот, много лет спустя, мне встретилась женщина моей мечты. И должен вам сказать, что любовь к такой женщине важней организму, чем любовь к родине. Потому что у настоящей женщины возраст любви не имеет никакого отношения к биологии, а относится к области даже не физических, а лирических качеств. И в этом смысле именинница для меня – муза без возраста!
Компания с дружными восклицаниями потянулась к имениннице. Юлиан обнял ее за плечи и, прикасаясь губами к щеке, тихо произнес:
– Рыбка моя, у тебя продолжает гулять маленькая грустинка в глазах.
– Вот сейчас выпью Совиньон бланк а-ля Шабское, и она исчезнет, – ответила Виола.
На несколько секунд за столом повисло молчание. Будто нить разговора, которая так легко бегала от одного языка к другому, порвалась и никто не решался связать ее и набросить на челнок. Каждый в этот короткий промежуток времени играл маленькую роль в необъявленной пантомиме, каждый был загадочно подгримирован неярким светом ночного фонаря и бледным пламенем свечи. Юлиан, смакуя вино, смотрел на свое отражение в темном стекле бокала, где он был похож на постаревшего клоуна, снимающего грим перед зеркалом. Верочка с необъяснимой печалью любовалась игрой брильянтовых граней. Ее муж, отрывая золотистую корочку от французской булки, с видимым сожалением выскребал последние запасы масла из блюдечка. Устинов улыбался, бросая затуманенные взоры на Виолу, а она с тревожным предчувствием смотрела, как пробивается свет фонаря сквозь куст камелии и в ярком ореоле отплясывают свой чумной танец ночные насекомые.
Молчание грозило затянуться, но Юлиан спохватился первым:
– Профессор Гельман! – громко сказал он. – Мишка, перестань тромбовать свои сосуды холестериновыми бляшками, а лучше расскажи нам о новых открытиях в науке генетике.
– Зачем вам этих неприятностей? – засмеялся Гельман. – Наслаждайтесь французской кухней, болтайте, травите анекдоты, говорите друг другу комплименты. Открытия в генетике, конечно, тема интересная, но не очень застольная, аппетита она вряд ли прибавит, а в некоторых случаях даже может вызвать реакцию отторжения…
– Ну испытай нас, – предложил Устинов.
– Хорошо, – согласился Гельман, с сожалением поглядывая на пустое блюдце из-под масла. – Вот недавно ученые обнаружили, что геном человека и геном инфузории примерно равноценны. То есть по числу генов они даже сравнялись.
– Инфузории? – с недоверием произнес Юлиан.
– Да самой обыкновенной инфузории, называемой по латыни Tetrahymena thermophila.
– То есть инфузории-туфельки с ресничками?
– Ну… примерно из этого ряда, – улыбнулся Гельман.
Виола прихлопнула в ладоши и, глядя на Юлиана смеющимися глазами, сказала:
– Представляешь, Миша, Юлиан, говоря об одной моей знакомой, уверял меня, что она глупа, потому что глазки у нее, как инфузории.
– О ком это ты так непочтительно? – спросила Верочка с плохо скрываемым любопытством, не забыв при этом сверкнуть брильянтом прямо Юлиану в левый глаз.
– Вы ее не знаете…
– Слушайте, друзья мои, – Устинов привстал и поднял бокал, – я не хочу думать про какую-то инфузорию, находясь во французском ресторане. Я хочу говорить о красоте, о любви, о гусиной печенке – короче, только о приятном. У меня тост.
Он бросил прочувствованный взгляд в сторону Виолы и, откашлявшись, сказал:
– Был один такой греческий божок по имени Мом, который возомнил себя олимпийцем и стал искать недостатки в богине красоты Афродите, но, не найдя ни одного изъяна, от злости лопнул. Так выпьем за красоту, которую ничем нельзя испортить, за красоту без изъянов, за вас, женщины! И за то, чтобы все ваши критики лопнули от злости.
Виола и Верочка театрально взвизгнули и всплеснули ладошками. Устинов вскочил со своего места и с криком «Хочу поцелуй от каждой Афродиты в отдельности!» бросился к ним, чокаясь и обмениваясь поцелуями. Юлиан и Миша перекинулись понимающим взглядом, и Юлиан, хитро сощурившись, спросил:
– Сашка, скажи честно, ты этот тост сам придумал или на «Куличках» нашел?
– Клянусь – сам, – заверил Устинов, не догадываясь о том, какие его ждут последствия.
Юлиан постучал вилкой по бокалу и громко объявил:
– Господа, как только что выяснилось, Саша Устинов, пользуясь отсутствием своей жены, решил примазаться к нашим женщинам и для этого ночью, тайком от супруги, сочинял тост о красоте. Он надеялся, что этот номер у него пройдет. Но, как подчеркнул маршал Устинов на военном параде в честь фельд-маршала Алцхеймера: «справедливость требует справедливости», и поэтому, как только появится Дарья, мы обяжем Устинова признаться в попытке умыкания наших женщин…
– Вот они, соратники по борьбе! – под хохот женщин трагично произнес Устинов.
– Ты, старик, забыл главное правило соблазна, – подмигивая ему, сказал Гельман. – Хочешь меду – делай так, чтобы пчелы тебя не заметили.
– Даже если в голове твоей опилки, да-да-да, – пропел Юлиан.
– Ну, мальчики, вы вошли в раж, сейчас заговорите стихами, – кокетливо произнесла Верочка и, повернувшись к мужу, легонько сдавила ему локоть: – Мишенька, давай поменяемся местами, пока не принесли горячее, я с Виолеттой хочу поболтать.
Шепоток
Она придвинулась поближе к Виоле и, наклонившись, тихо сказала:
– Пока наши петушки кукарекают о своем, давай и мы им косточки помоем. Как у тебя дела с Юлианом? Его тост был просто объявлением о помолвке – я ахнула. Но он, похоже, только подразнить тебя хотел. У вас что-то происходит? Я имею в виду движение в серьезном направлении.
– Пока ничего не происходит.
– Виола, тебе ведь тридцать шесть. Ты не девочка, надави на него, тем более что козыри-то у тебя на руках, а не у него. Он стареет, вот уже наполовину лысый…