Я - сыр - Роберт Кармер

Оглядываюсь вокруг, может быть, кто-то сыграл со мной злую шутку, сотворил пакость, спрятав байк где-нибудь рядом. За двумя маленькими магазинами разинута пасть переулка, и я в него ныряю. Ничего, лишь парящие в воздухе газетные листы, мусорные баки, и кот с драным боком прыгает с одного бака на другой. Он смотрит на меня и шипит. Я выхожу прочь глядя по сторонам. Вижу только прохожих, а байка нет.

Но переулок снова манит меня. Когда я найду байк, то быстро уеду от сюда. Скорее всего надо искать его в переулках, так как тому, кто его угнал, не стоит долго оставаться на просторной улице, чтобы не быть вскоре обнаруженным и не услышать вслед: "Стой, вор!"

Я возвращаюсь в переулок - в узкий, шириной с небольшую комноту, просто находка для мальчишки с велосипедом, чтобы скрыться с глаз. Вбегаю в узкий коридор и ударяюсь плечем о шершавую кирпичную стену. Переулок настолько узок, что меня охватывает клаустрофобия, и боли возвращаются. Я вспотеваю, пот собирается липкими каплями подмышками и капает под одеждой, что на мне. Я прохожу весь переулок, наконец вырываюсь наружу из этой преисподни и оказываюсь на заброшенной площади, что за домами главной улицы. Мусорные баки, брошенная машина без колес, лужа на песке, оконная рама без стекол и сумрак, прячущийся по всем углам.

"Ты что-нибудь потерял, Мед?"

Оглядываюсь вокруг, но никого не вижу. Меня это удивляет.

"Наверху." - говорит голос робким южным акцентом смягчая слова.

Он стоит на пожарной лестнице, прямо надо мной, на уровне второго этажа. Сощурив глаза вижу огромного деревенского увальня в белой рубашке, распахнутой на груди, не смотря на то, что в Новой Англии в это время года весьма прохладные сумерки. Но мои глаза привыкли к полумраку. Я постепенно начинаю видеть его сырое лицо, пухлые и мокрые щеки, влажный лоб. Он бестолку прикладывает ко лбу носовой платок. Он стоит прислонившись к железным перилам, и лестница скрипит. Инстинктивно, я отхожу в сторону на шаг или на два, опасаясь, что наверху вдруг что-нибудь отломается и рухнет на меня вниз. Он назвал меня "Медом"?

- Кто-то увел мой байк, - говорю я. - я оставил его возле магазина всего лишь на минуту или на две, а когда вернулся - его уже не было.

- Это правильно, Мед,.. каждый день тут что-нибудь крадут,.. как бы это сказать,.. что-нибудь такое,.. что не трудно утащить,.. но в последнее время тащат и... то, что потяжелее... - он много говорит, постоянно повторяясь и спотыкаясь на словах, выпячивая свой акцент.

Удивлюсь, если он увидит мой хмурый взгляд с высоты, когда я разглядываю его монструозное тело, сильно вспотевшее в этот холодный вечер, и все время его губы произносят слово "Мед". Он отвратителен, но почему-то я уверен в том, что он знает, где мой байк. Почему-то он спросил меня, не потерял ли я что-нибудь, когда увидел меня сверху, стоящего здесь.

- Ты не видел, кто-нибудь не проезжал здесь на байке? - спросил я.

- Ты слишком долго стоишь на одном месте и видишь множество вещей. говорит он, теперь в его голосе проступила насмешка, словно он собрался играть со мной в какую-то игру. - Знаешь, что трудно? Будучи в таком положении застрять в этой дыре и ожидать того, что все вернется к тебе, и при этом ничего не предпринимать... Видишь, что я имею в виду?

Я вижу, что он имеет ввиду. Металл перегородок, перил и ступенек пожарной лестницы - словно клетка, заключающая его вес и габариты.

- Ты живешь наверху? - спрашиваю я, не ожидая игры, а также и всплеска его ярости. Он ничего не скажет, если я быстро повернусь и уйду.

- Здесь квартира. Четыре комноты. Из передних окон видна Майн Стрит, а стоя здесь я могу видеть задние закоулки. - он поднимает руку на открытую дверь, похожую на те, что где-нибудь в родильном отделении. - Наконец, неплохое место, откуда я могу наблюдать за всем происходящим вокруг. Рано или поздно можно что-нибудь интересное увидеть.

- Я надеюсь, ты видел мой байк, - говорю я. - и того, кто взял его.

- Люди теряют вещи, а затем они иногда расклеивают бумажные объявления... Знаешь ли, если написать: "Потеря, велосипед, на Майн Стрит в Хоуксете. Вознаграждение.". Вознаграждение, Мед! Это ключ. Что-нибудь до тебя доходит? Ты должен обещать вознаграждение. - в его голосе гремит тяжелый южный акцент, и он выговаривает "вознаграждение" как во-озна-аграждение. К его южному акценту добавляется еще что-то - то, что я не хочу признать.

- Я даю тебе вознаграждение, - говорю я, почти подражая его акценту. Я даю тебе вознаграждение двадцать пять долларов.

- И это все вознаграждение, Мед? - говорит он. - Вознаграждение вознаграждений? - теперь в сумраке он начинает чесаться. Он чешет грудь, где его рубашка расстегнута, и где блестят кучерявые волосы. Он чешется обеими руками, все ниже и ниже, на уровне живота и уже под ним, где-то в штанах. И это все... - говорит он. Его голос разносится в сумраке.

У меня снова мигрень, пульсирующая во лбу. Волна блевоты качнулась в желудке. Во рту вкус кислоты и желчи.

- Все, что я хочу, это только мой байк. - говорю я. Мои губы дрожат. Я расстроен и зол одновременно, наверное, потому что я снова ощущаю себя маленьким ребенком и, как и всегда, трушу. У меня в голосе хныкающие нотки, и я ненавижу себя за это, и ненавижу этого жирного увальня, что стоит там наверху, и издевается надо мной. И еще я ненавижу того, кто украл мой байк. Теперь и я стал пульсировать, как мигреневая боль, что у меня во лбу, но с ненавистью и злостью. Я стою и ничего не могу с собой сделать, трясусь и дрожу в надвижении вечера, и чувствую, как к глазам подкатываются слезы беспомощности, и холодный гнев мурашками щекочет мои щеки. Его огромная фигура волнуется во влаге, словно он где-нибудь под водой.

- Ну, скажи ему, кто увел его байк. - подключается другой, звонкий голос с новоанглийским ударением в словах.

Я смахиваю слезы.

Увалень выдыхает огромную порцию воздуха, которой, наверное, можно бы расшевелить ветки на деревьях.

- Давай, говори ему. - доносится голос из квартиры, из-за спины увальня.

Огромные складки подкожного жира пухнут на его лице.

- Никогда не удается делать то, что хочешь, - говорит он себе, и теперь это слова маленького ребенка.

- Скажи ему, Артур. - говорит голос.

- Варней-бой Джуниор - он взял твой байк. - говорит увалень.- Проходил через этот переулок минут пятнадцать тому назад. Он всегда что-нибудь крадет, иногда к нему приходят и забирают свои вещи обратно.

- Где он живет? - спрашиваю я, сморкаясь, меня удивляет то, как он может стоять на холоде.

- Вверх по Майн Стрит за Первой Баптистской церковью. Это шутник Джуниор Варней, знаменитый вор нашего городка, живет сразу за той церковью.

- Заходи, Артур, ты запускаешь холод в квартиру. - голос невидимки зовет изнутри, вежливо и нежно.

Увалень смотрит вниз на меня с тоской в глазах. Он говорит, со скорбью: "Я никогда так не делаю."

- Спасибо. - я смотрю вверх, просто из любопытства, кто же там внутри, и вижу, как его массивное тело с трудом протискивается в дверь. Я ловлю себя на том, что шепчу про себя: "Извини.". Желудок болит, и мигрень пульсирует в голове. Собираюсь идти дальше по переулку, чтобы выйти наружу, по следам Джуниора Варней. Меня воротит от жирного и потного тела того огромного увальня. Он действительно выглядит, как заключенный в клетку, когда стоит на площадке пожарной лестницы. Когда за ним закрывается дверь, я еще раз шепчу: "Извини", и выхожу прочь из этого ада.

------------------------------------

TAPE OZK013 0800 date deleted T-A

Т: Этим утром ты в хорошей форме.

А: Спасибо.

Т: Ты встревожен.

А: Меня что-то тревожит.

Т: У нас потрясающий прогресс, не так ли?

А: Многое уже прояснилось, но еще не все - недостаточно. Мне дали что-то прохладное, что лучше чем пустота.

Т: Хорошо. Я припомню некоторые важные особенности.

А: Вы всегда говорите об особенностях - о каких?

Т: Я имею ввиду, специфические детали, противоречащие основной информации.

А: Вы имеете ввиду, детали нашей жизни в Монументе, и как мы к этому пришли?

Т: Да, конечно, именно об этом. Также о причине вашего выбора места жительства в Монументе.

А: Но я уже рассказывал об этом. Отец давал показания. И это было опасно.

Т: Он рассказывал тебе о тех показаниях, естественно?

А: Нет. У нас на это не было времени.

Т: Что ты подразумеваешь под "Не было времени"?

(пауза 9 секунд)

А: Не знаю, не уверен.

Т: Ты говоришь, а на лице твоем ужас. Ты хмуришься. Что-то случилось?

Что-то мрачное таилось нависая облаками над его сознанием. И снова все стало на грань паники: озноб в костях, мрачная пучина а его мозгу...

Т: Возможно, этот вопрос беспокоит тебя. Почему бы не дать течь мыслям свободно?

А: Все правильно. Это только на минуту, я снова провалился в пустоту. Вы знаете, она осталась.

Т: Мы будем иногда чувствовать, как рано или поздно пустота будет к нам возвращаться. Думай о том, как далеко уже от той начальной точки.