Тайный бункер абвера - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но перед ними на земле в ужасе замер маленький мальчик. Увидев немецкую форму на одном из мужчин, он насупился и сжался в комок. Громов обнял его за плечи:
— Семка, Семушка, это я, Сережа, твой брат. Ты не узнал меня, да? Не бойся, я твой брат! Ты же не помнишь меня!
Позабыв об осторожности, парень обнял маленького братишку, на глазах у него выступили слезы, которые всю войну таились глубоко внутри.
Но маленький Сема крутил головой, зажмурившись в ужасе при виде знакомой офицерской формы СС:
— Я гулял, я гулял, я в лесу гулял.
Сергей вдруг понял, мальчишка не верит им, думает, что нарвался на фрицев. Он погладил его по голове, повернулся всем лицом, не скрывая ужасного шрама:
— Видишь, я Сергей, твой брат. Ты — Семен Громов, тебе шесть лет, ты живешь с бабушкой Анкой в доме с синей крышей. А в бане окна с красными и зелеными стеклами. Я помогал нашему дедушке вставлять их, когда строили баню. Видишь, я все знаю, потому что до войны я тоже там жил. Ты был совсем еще малышом, ты ведь не помнишь меня. Вот, вот, помнишь, конфету тебе такую же оставил? — Паренек выудил из кармана леденец, бережно укутанный в папиросную бумагу, и сунул в маленькую ладошку. Это подействовало, и мальчик принялся недоверчиво изучать фигуру капитана.
Громов указал на Шубина в офицерском кителе:
‒ Это друг, он не фриц, просто переоделся, так надо. Почему ты здесь, а не у тайника?
Малыш всхлипнул и пожаловался:
— Я ягоду увидел, бабанечку хотел малиной угостить и застрял.
Его ножка действительно провалилась и застряла в расщелине гниющего ствола на земле.
— Сейчас, сейчас, Сема, я помогу.
Старший брат осторожно принялся отрывать по кусочку черную древесину и вытаскивать распухшую ступню. Шубин бросился на помощь. Из его портянки они соорудили перевязку малышу. Тот уже перестал всхлипывать, лишь обвил ручонками шею брата и прильнул прямо к жуткому шраму на лице. От того, что пришлось провести почти всю ночь в лесу в ожидании новой записки или послания, мальчик устало обвис на руках брата. Тот нес свою драгоценную ношу, вдыхая запах волос, чувствуя тепло крошечного тельца, и вслушивался в сонное бормотание рядом с ухом:
— Сережка, когда уже победа, когда фрицов убьют всех? Они бабанечку мучают, Сережа, лупят, ругают. Я их так хочу поубивать, Сережа, чтобы ни одного фрица не было больше. Когда ты вернешься, братик, когда? Бабанечка говорит, как ты вернешься, так война кончится. Возвращайся, Сереженька, пускай война кончится, не надо конфет мне, я могу всю жизнь конфеты не есть, ни одной не съем, только ты вернися.
Слезы душили Сергея, в подполье он привык не думать о мирной жизни, приучил себя не вспоминать о близких, чтобы не рвалось сердце на куски из-за боли и переживаний за них. Поэтому слова мальчика ударили в самую глубину, от ярости к фашистам, от жалости к брату голову будто застлало туманом. Он даже вздрогнул, когда Глеб Шубин вдруг подхватил мальчика и взял себе на руки:
— Семен, я хочу тебя кое о чем попросить.
Осоловевшее личико вытянулось и стало серьезным, ребенок задрожал от холода и предстоящего долгого возвращения в немецкий ад. Но капитану Шубину пришлось быть твердым.
— Послушай меня, Сема. Сейчас тебе надо вернуться к бабушке и передать ей следующие слова… Готов запоминать? — Вихрастая головка склонилась в знак согласия. — Мастеру и Балерине, встреча сегодня в полночь у братской могилы на котловане.
— Мастеру и Балерине, встреча в полночь у братской могилы на котловане, — послушно повторил Семушка и с неохотой встал на ноги. До чего же тепло и безопасно на сильных руках брата, но его ждет бабанечка, пора возвращаться домой.
Сергей осторожно обнял брата, провел ладонью по узкой спинке:
— Потерпи, Сема, потерпи, братик. Немножко осталось, чуть-чуть — и победа. Слышишь, верь мне, обещаю, скоро победим.
Тот доверчиво обнял его тонкими ручками:
— Вернися, Сережа, я тебя каждый день жду. И бабанечка ждет.
Маленькие ноги бесшумно затопали по траве, крошечная фигурка растворилась в белесой утренней сырости. А Сергея скрутило от беззвучных рыданий, вся боль, накопленная за годы войны, подступила и, словно живое существо, вцепилась раскаленными пальцами в горло. Он уткнулся лицом прямо в землю, в рот забились мох и трава, только парень ничего не замечал, сотрясаясь в беззвучном горьком плаче.
На его плечо легла крепкая ладонь капитана Шубина, похлопала по отсыревшей из-за тумана ткани — хватит, пора двигаться дальше. Сергей с трудом поднялся, слезы потоком текли по его лицу, не было сил их вытереть. Но он двинулся дальше за своим командиром, вдоль границы Маевска, чтобы найти проход к братской могиле, откуда пареньку удалось выбраться три года назад.
Глава 5
Из-за разлившегося вдоль городской границы тумана двигаться разведчикам было нелегко. Они шли почти на ощупь, прислушиваясь ко всем звукам, прежде чем продвинуться вперед еще на десяток шагов. Наконец Громов дотронулся ладонью до колючек, торчащих из молочной влажности:
— Чертополох, я помню эту поляну. Здесь настоящие заросли, мы играли тут…
Он вдруг осекся, вспомнив, как мальчишками часами тут пуляли друг в друга колючими липучими бомбочками репейника. Никто из них тогда даже подумать не мог, что скоро столкнется с настоящей страшной войной.
Но Шубин уже внимательно прощупывал землю впереди.
— Это хорошо, что тут столько репья. Если бы немцы взялись минировать, то сначала выкорчевали бы сорняки, чтобы не цеплялись к одежде и не мешали работать. Значит, эта полоса свободна для прохода. Давай попробуем пройти дальше.
Разведчики осторожно двинулись прямо в самую гущу цепких головок. Несколько шагов — и перед ними выросла стена из новых колючек, теперь металлических. Железная проволока окольцевала металлические столбики, собралась в густую кисею, через которую было невозможно пролезть, не застряв. Но Шубин знал, как преодолеть препятствие. Он развернулся и
