Тайный бункер абвера - Александр Александрович Тамоников

— Понимаю, Сергей, переживаешь за своих. Но задача очень важная, без твоей помощи не обойтись, так что задержишься на сутки.

Шубин внимательно слушал их слова, а сам едва сдерживался, чтобы не уставиться прямо в лицо парня. Внешность паренька показалась ему такой обманчиво женственной из-за тонких, почти детских черт лица, которые еще не огрубели. Он был практически ребенком, который только недавно вступил в подростковый возраст, поэтому еще сохранил мягкие черты. Но самое ужасное зрелище представляла собой вторая половина лица — грубые багровые рубцы и шрамы превратили его в жуткую, искаженную маску без глаза и с отверстиями вместо рта и носа. Глеб с трудом сдерживался, чтобы пристально не смотреть на уродливую часть лица. Он дождался, когда подполковник оставил их вдвоем, и протянул ладонь для приветствия еще раз:

— Капитан Шубин, лучше Глеб.

Громов ответил крепким рукопожатием, хотя его пальцы и были тонкими, но ладонь была жесткой от множества мозолей. Сергей снова уточнил со сдержанным нетерпением:

— Когда выдвигаемся, товарищ капитан?

Шубин постарался его успокоить:

— Знаю, Сергей, что торопишься к своим товарищам. Но я пока тебе всего объяснить не могу. Но, скорее всего, придется нам вместе с твоим отрядом и дальше работать, за эти сутки мы обследуем границу Маевска, а потом будем искать возможность туда пробраться.

— Понятно. — Громов нахмурился и снова приобнял свой груз. — Только через два часа уже надо на нейтралке быть, пока у немцев пересменка, можно проползти по заминированному полю. Его не охраняют, а я там уже давно дорожку приготовил.

— Хитро, — одобрил Шубин. — Думаю, через час выдвинемся, мне только выдадут амуницию. Я после госпиталя, без оружия, без компаса, бинокля. А нужно карту местности вокруг Маевска подробно разметить. Ты сам местный, оттуда?

— Угу.

Собеседник Шубина по-прежнему оставался немногословным. Он никак не мог смириться с тем, что не вернется к своим товарищам вовремя и ему придется изменить все свои планы, сопровождая капитана разведки.

По дороге к ним уже спешил майор Снитко с кучей свертков и пакетов. Он всучил их Глебу и, запыхавшись, предупредил:

— Вам надо торопиться, на выезде из гарнизона ждет машина. Я договорился, доставит вас к прифронтовой территории, как раз успеете к закату. Ну, давайте, товарищи, через сутки, капитан, ждем донесения по дальнейшему плану. Не подведи.

Шубин сунул все выданное в вещмешок, кивнул в знак благодарности:

— Так точно, товарищ майор, приказ будет выполнен. — И зашагал стремительно по дороге к выезду, искоса посматривая на своего спутника.

Тот хоть и старался не отставать, но из-за разницы в росте не поспевал за высоким ходким Глебом. Но лишь когда фигура майора скрылась за поворотом, Шубин сунул новому напарнику в руки свой вещмешок, а сам подхватил лямки самосшитой торбы с тяжелым грузом:

— Давай поменяемся, успеешь еще протащить это богатство. Я потом назад, а тебе по лесу десятки километров отмахать придется.

Парнишка дернулся было от такого обращения, но промолчал. Хотя им было не до препирательств, торопились со всех ног добраться до машины, чтобы оказаться на нейтралке к закату, и все же разведчик заметил, что паренек молчаливо противится неожиданному командиру. Почти не отвечает на вопросы, кривится при попытках ему помочь, а в такой обстановке в разведку вместе не ходят. Напарники по такому испытанию должны друг другу доверять как себе, беспрекословно выполнять любой приказ командира мгновенно, потому что цена спора или неповиновения — человеческая жизнь.

Поэтому, как только они устроились в кузове среди раскачивающихся ящиков со снарядами, Глеб снова попытался поговорить с парнем. Он понимал, что тот совсем еще ребенок, колючие подростковые замашки дают о себе знать. К тому же на парня давит ответственность, он — командир партизанского отряда, отвечает и переживает за каждого члена своего подразделения, что с ними сейчас происходит в тылу врага. И никакого желания не испытывает помогать незнакомому человеку, пускай даже и разведчику. Дождавшись, пока Сергей затихнет, сидя в обнимку со своим драгоценным грузом, капитан Шубин доброжелательно начал разговор:

— Сергей, вижу, что не нравится тебе боевая задача. Но мы в армии, и ваш партизанский отряд — такое же армейское подразделение, как и любая воинская часть, подчиняется уставу. Понимаю, что ты переживаешь за своих ребят, таким и должен быть настоящий командир. Но ты только подумай, какой будет результат, когда мы закончим операцию. Будут нарушены все планы немцев по вооружению тяжелой техникой, а значит, тысячи советских танкистов не погибнут в бою, тысячи мирных граждан не погибнут от обстрелов тяжелой артиллерии. Наши Т‐34 смогут нанести мощный удар, вместе с пехотой, вместе с воздушной обороной сдвинуть границы фронта и отвоевать оккупированные территории. Наша задача — это как кирпичик в стене строящегося здания, от него зависит строительство обороны и защиты всей родины. Надеюсь, что удастся атаковать немецкий гарнизон и освободить Маевск, вы сможете увидеть близких, вернуться домой и открыто воевать против армии Гитлера. Бок о бок со всей Красной армией, с оружием в руках гнать фашистов прочь с нашей земли. А ваши семьи смогут снова жить мирной жизнью, дома восстановят, школы откроют. И завод будет выпускать не детали для немецких танков, а технику для мирной жизни — трактора, автобусы, экскаваторы.

Парень не произнес ни слова в ответ, но по тому, как заблестели его глаза, опустились напряженные плечи, Глеб понял, что его слова запали в душу измученного войной мальчишки. Ему так хотелось вернуться домой, остановить этот кошмар, что несколько лет творится прямо в его доме. Разведчик немного помолчал и уточнил:

— Кто-нибудь в живых остался у тебя в Маевске?

Сергей наконец заговорил:

— Бабушка и брат младший, Семка. Я его не видел с тех пор, как он еще младенчиком был. У мамы на руках… Его одного бабушка успела спрятать, а нас всех вместе с мамой и отцом на смерть отправили. Сестер, братьев, маму выгнали на улицу, отвели на площадь и там штыками порубили, даже патронов не тратили. Кто-то сообщил, что мой отец всех мужчин в городе организовал для сопротивления, когда немцы наступали. Они три дня смогли продержаться, не пускали фрицев за границу города, но потом те пригнали танки и всех… гусеницами по земле размазали. Наших в наказание убили, согнали жителей, кто живой остался, и убили. И меня тоже. — Громов чуть коснулся изуродованной части лица. — Я среди трупов три дня лежал, почти не помню ничего. Только что очень было больно, лицо огнем горело и горело, пить хотелось, я маму звал, но она уже не шевелилась.