Магнетрон - Георгий Бабат

— Нет, Николай Николаевич, вы меня не поймали! — воскликнул Веснин. — Я отлично знаю, что фразу эту я впервые услышал от вас… Еще в Киеве, тогда на антресолях…

— Позвольте, позвольте! — кричал Веснину Волков. — Даю к вашей высокочастотной лихорадке убедительный пример: в середине тридцатых годов нашего века молодой, талантливый советский ученый Владимир Веснин предложил оригинальную конструкцию генератора сантиметровых волн.

Громче всех аплодировала отцу Наташа, и только теперь Веснин, подумав о том, что она слышала все его речи, ужаснулся, представив себе, какое у нее могло создаться впечатление о нем. Ему стало до того стыдно, что он чуть не заплакал. Он почувствовал настоятельную необходимость объясниться с Наташей, сознаться ей, что говорит весь вечер глупости, что не следовало ему пробовать столько сортов вина. Опустив голову, он долго обдумывал фразу, с которой начнет разговор.

— Откровение о вине, — начал он, — иначе не могу назвать впечатление, которое вынес из знакомства с погребами вашего батюшки. Практика приводит к искусству на научной основе создавать вина высоких качеств…

Кленский предложил Веснину пойти вместе посмотреть, как танцует молодежь.

Волков тоже пошел к танцующим. Он обнял свою дочь и легко, красиво повел ее в вальсе.

Кленский, почтительно склонившись, пригласил хозяйку. Грузная, статная и величественная дама, мать Наташи, снисходительно улыбаясь, опустила свою пухлую руку на плечо Кленского.

«А моя мама моложе, красивее», — подумал Веснин.

У рояля сидел худощавый сутулый молодой человек с темной бородкой — брат Наташи, Алексей Георгиевич.

Георгий Арсентьевич, оставив свою дочь, беседовал с маленькой благообразной старушкой.

Через всю комнату, ловко обходя танцующих, к Наташе направился спортивного вида молодой человек со значком альпиниста первого разряда в петлице пиджака. Шаркнув ногой, он поздоровался, подал Наташе руку. Выждав такт, они вошли в круг танцующих. Молодой человек танцевал очень усердно, и на его мускулистых икрах топорщилась идеально заглаженная складка немного узковатых брюк.

— Таля, пригласи барышню! — услыхал Веснин веселый голос Георгия Арсентьевича.

Наташа, улыбнувшись альпинисту, подошла к Веснину.

— Танцевать вовсе не обязательно — сказала она, — если вы не хотите.

— Хотеть-то я хочу, да не умею, — ответил Веснин. — Во времена моей юности, когда я учился в институте, существовала теория, что пролетариату танцы не нужны. Пускай наши классовые враги танцуют…

Косынка, прикрывавшая плечи Наташи, была сколота маленькой золотистой мушкой.

— Да, это тот самый, металлизированный Костей организм, — сказала Наташа. — Единственный и неповторенный экземпляр. Эту мушку Костя подарил нам обеим — мне и Вале. Мы разыграли ее по жребию.

И только теперь, когда Наташа упомянула о своей подруге, Веснин снова вспомнил о Вале:

«Она, должно быть, ждет меня, — думал он, глядя на золотистую мушку, приколотую к косынке Наташи, — бессовестный я, бессовестный!»

Но уходить от Волковых ему уже не хотелось.

— Помните, — щебетала Наташа, — помните то комсомольское собрание, когда Саня Соркин так яростно бил себя кулаком в грудь: «Пусть Веснин объяснит нам, — кричал он, — кому из сотрудников бригады промышленной электроники нужны были эти вакуумные установки, какому цеху на заводе могли понадобиться эти гигантские магниты, которые их возлюбленный начальник Муравейский с такой энергией заставил строить в ремонтной мастерской главного механика? Какого рода научные эксперименты и кто проводил их с помощью, при помощи или с участием этого дорогостоящего оборудования? Что, кроме металлизированной мухи, было реально сделано посредством вакуумной схемы Веснина?» Мы с Костей переписываемся, — тронув пальцем мушку на косынке, заметила Наташа. — Он теперь считает, что все это случилось к лучшему. Если бы Студенецкий не выставил его из лаборатории, он сам от вас никогда не ушел бы, так и остался бы на заводе. А сейчас он очень доволен своей лётной школой, учится усердно. Роговы мне тоже изредка пишут. Они утверждают, что Костя — прирожденный пилот. Любаша и Вале писала недавно.

Веснина испугало, что Наташа снова упомянула о Вале. «Может быть, Валя звонила сюда, может быть, справлялась о нем? И теперь она обижена… Возможно, Наташа неспроста говорит сейчас о Вале». Он поспешил переменить тему беседы:

— Я слыхал, что вы решили ехать в Омск. Вы правильно выбрали, Наташа. Сварочные прерыватели — дело новое, нужное. Помните, как мы с вами тогда, на заводе, взялись переделать прерыватель?

«Могу ли я забыть?» — думала Наташа.

— Помните, — продолжал Веснин, — там, за окнами цеха, начинались огороды, гряды с капустой… И вы говорили, что капуста точно из голубой жести.

Улыбка Наташи показалась Веснину насмешливой.

— Что же, можете смеяться теперь, а тогда вы справились молодцом. Да и вообще вы молодец. Выбрали Омск, не испугались ни новых людей, ни нового дела.

— Папа то же самое говорит маме, когда она начинает заранее оплакивать меня.

— Возможно, наша беседа не совсем соответствует данной обстановке, — пробормотал Веснин, стыдясь своего косноязычия и в то же время радуясь тому, что отвел тему беседы далеко-далеко от возможности еще раз услышать упоминание о Вале.

— Да, совсем не соответствует, если судить по классическим романам, — вздохнула Наташа. — Ни у Толстого, ни у Тургенева на балу не говорят о заводах, о машинах, ни о капусте, даже если она голубая…

Наташа подошла к окну и прикоснулась щекой к прохладному листу большого филодендрона, который рос в кадке на скамье у подоконника. Веснин последовал за Наташей. Ему показалось, что она обижена, но он не мог понять, чем он обидел ее. Кроме того, он хотел непременно возразить на ее тираду относительно Толстого и Тургенева.

— Они не могли писать о том, чего не знали. Они знали сельское хозяйство и писали о нем очень толково. Но ведь наши представления непрерывно расширяются, и количество общеупотребительных слов увеличивается. Во времена Пушкина академик Василий Петров открыл электрическую дугу, но для Пушкина понятия вроде: линия электропередачи, высоковольтная сеть — звучали бы, как тарабарские заклинания. А ныне слова «телефон», «радиоприемник», «короткое замыкание», «электроплитка» ясны всем. Я уверен, что в самое ближайшее время термин «импульсный высокочастотный генератор» и ряд других слов, относящихся к проблеме радиообнаружения, будут звучать так же общепонятно, как, скажем, ветер, тишина, море…

— Или вино, — произнесла Наташа, силясь улыбнуться.

— Простите, Наташа, — покраснел Веснин, — я только сейчас заметил, как вы измучены. Вы устали от гостей, а тут я еще надоедаю вам своими изысканиями в области филологии.

— Я тоже думала сейчас о словах. — Наташа села на подоконник. — Я не умею точно передать это, — продолжала она, — но я часто думаю, что слова — это льдины на поверхности океана наших дум и чувств. — Она прижала ладонь к косынке, к тому месту, где была приколота золотистая мушка. — Да, мелкие льдинки и громадные льдины — все это поверху. А там внутри, в недосягаемой глубине, пульсирует своя, тайная, скрытая жизнь…

В стекле окна отражалось сияние ламп, мелькали точно покрытые лаком отражения танцующих. Растение в кадке казалось совершенно черным, тени его резных лапчатых листьев сплетались на потолке, над окном, словно клешни раков-великанов. Блики света дрожали в пушистых рыжеватых волосах Наташи, на кончиках маленьких лакированных туфель, а от ресниц густая тень падала на щеки.

— Помните, у Тютчева, — продолжала Наташа:

Как сердцу высказать себя,Другому как понять тебя?..

Золотистая мушка чуть слышно хрустнула под ее пальцами и упала на пол.

— Не огорчайтесь, Наташа! Я соберу все осколки, я постараюсь их подпаять, починить, — говорил Веснин, пряча кусочки меди в свой бумажник. — Не огорчайтесь! — повторил он и прижал к своим губам пальцы Наташи.

— Таля, Талечка! Ты здесь? — раздался веселый возглас.

Веснин выпрямился и увидел альпиниста — того самого, который в начале вечера танцевал с Наташей. Принужденная улыбка человека, сознающего, что он совершил ужасную неловкость, появилась на лице альпиниста.

— Извините, я, кажется, помешал?

— О нет, нисколько! — поспешил заверить Веснин. — Я прощался с Натальей Георгиевной, потому что должен покинуть этот праздник. Мне сегодня необходимо, настоятельно необходимо как можно скорее вернуться в Москву.

Глава четырнадцатая

ЧЕЛОВЕК РОЖДЕН НА ТРУД

Валя

В то время, когда Веснин пил за процветание советской электротехники, Валя тоже сидела за столиком, уставленным яствами.