Хроники Нарнии - Клайв Льюис

— Нас послал сюда Эслан, — Юстейс почему-то перешел на шепот.

— Ух ты, ах ты, с бухты-барахты! — воскликнул филин, растопырив крылья, — Такая весть, да еще ввечеру! Ух-угу! Ну просто ух-угу! Теперь до утра уснуть не смогу.

— Мы должны найти пропавшего королевича, — Джил не терпелось вставить в разговор свое словечко.

— Какого еще королевича? — уставился на нее Юстейс. — Впервые слышу.

— Таким вестникам лучше говорить с самим господином наместником, — сказал филин. — Ух, а вон и он, кстати, — трюх-трюх. Экипаж, запряженный ослятей, а в нем гном. Вон там. Его зовут Трампкин, — и филин повел ребят к повозке, тихонько ухая: — У-ху-ху! Пускай разбираются там, наверху! А я все равно не пойму… Не по уму. Угу.

— Как зовут нынешнего короля? — спросил Юстейс.

— Ух-угу, — ответил филин, — Каспиан Десятый.

Бяка вдруг как на стену наткнулся, и лицо у него стало белым-белым. Джил глядела, ничего не понимая, — она в жизни еще не видела человека в таком отчаянии. Однако времени на вопросы не осталось — все трое уже стояли возле повозки. Гном, подобрав поводья, разворачивал осла мордой к замку. Толпа придворных разбрелась: поодиночке, парами и небольшими группами они шли от пристани к замку, как зрители по окончании спектакля или спортивных состязаний.

— Ух-угу! Хм-хм! Господин наместник, — филин наклонился и что-то проговорил на ухо гному.

— Что? Кто? — переспросил тот.

— Чужестранцы, ух-угу, ваша милость.

— Оборванцы? Ну, конечно, — сказал гном, — я и сам вижу, как они плохо одеты. Чего они хотят?

— Меня зовут Джил, — девочка вышла вперед. Ей хотелось немедленно объяснить, по какому важному делу они прибыли.

— Это девица Джил, — во весь голос объявил филин.

— Что такое? — вскинулся гном. — Кто со свету сжил? Ничего не понимаю. Какая девица? Кто ее сжил?

— Это имя такое — Джил. Ух-угу? Никто никого не сживал.

— Кто сжевал? — возопил гном. — Что вы там бормочете себе под клюв? Кто кого сжевал?

— Никто никого не сжевал, — кричал филин.

— Кто? — кричал гном.

— УХ, НИКТО! — во всю мочь гаркнул филин.

— Ладно, ладно. Зачем же так громко? Я не глухой. Все понятно. Кто-то жил, а потом его кто-то сжевал…

— Лучше скажите ему, что я — Юстейс Бяка, — предложил Юстейс.

— А это, ваша милость, Юстейс Бяка! Бяка! Бяка! Понятно? — прокричал филин громче прежнего.

— А почему, собственно, я должен это понимать? — рассердился гном. — Коль собака сжевала кулебяку, это, разумеется, бяка, но при чем тут я?

— Ух ты, ох ты! — рассердился и филин. — Не собака-кулебяка, а Юстейс! Юстейс Бяка! Понятно?

— Целый таз? Целый таз кулебяки? А при чем тут эти двое? Вот что я вам скажу, господин Белопер. Помнится, когда я был еще молод, в этой стране жили взаправду говорящие животные и птицы. Именно говорящие, а не бормочущие, гугнящие и у гукающие. Раньше такого не потерпели бы. Ни в коем случае! Господин Урнус, подайте-ка мне трубу…

Изящный фавн, все это время спокойно стоявший по другую сторону повозки, подал гному серебряную слуховую трубу. Труба была похожа на старинный музыкальный инструмент, называемый серпентом, что значит «змея», — она кольцами обвивала шею гнома. Пока гном прилаживал устройство, господин Белопер вдруг прошептал:

— Ух-угу, кое-что прояснилось у меня в мозгу. Объяснить не могу, только остерегу: о королевиче — ни гугу! Все обсудим в узком кругу. Угу?

— Ну-с, — произнес гном, — если вы, господин Белопер, имеете, что сказать, говорите. Только с толком и с расстановкой.

Гном кряхтел и покашливал, но в конце концов филину удалось, не без помощи гостей, втолковать наместнику, что чужеземцы посланы Эсланом по очень важному делу. Уразумев это, гном стал поглядывать на ребят иначе.

— Эге, стало быть, вас прислал сам Лев, не так ли? — спросил он, — Стало быть, вы… э-хе-хе — прямиком оттуда — из запредельного края мира, не так ли?

— Именно так, господин наместник, — закричал Юстейс в жерло слуховой трубы.

— Эге, стало быть, вы, так сказать, потомки — хм, хм — Адама и Евы? — продолжал гном.

В Экспериментальной школе слыхом не слыхивали про Адама и Еву, поэтому Джил и Юстейс не могли ни подтвердить, ни опровергнуть свою родословную. Однако гному, казалось, этого и не требовалось.

— Вот и хорошо, мои милые, — говорил он, пожимая им руки и чуть склоняя голову, — Милости просим в Нарнию. Жаль, что мой добрый король, мой бедный повелитель, только что поднял паруса и отплыл к Семи островам — он был бы рад вас увидеть. Такая встреча хоть на миг, да-с, хоть на миг вернула бы ему молодость. Ну-с, а теперь пора и отужинать. О вашем же деле вы сообщите завтра утром в Совете. Господин Белопер, проследите, чтобы гостей устроили наилучшим, благороднейшим образом — чтоб комнаты им, ну и одежда, и все прочее… и еще…

Тут гном потянулся к филину, явно желая шепнуть что-то тому на ухо; однако, как всякий глухой, он не слишком хорошо владел своим голосом, и поэтому посланцы Эслана услышали:

— А еще проследите, чтобы они как следует умылись…

Затем гном тронул поводья, и осел — нет, не поскакал (это было небольшое, но весьма упитанное животное), а вразвалочку двинулся по направлению к замку. Фавн, филин и гости шли следом. Солнце село, и воздух посвежел.

Пересекли луговину, прошли через сад к Северным вратам Кэйр-Паравела. За распахнутыми створами обнаружился зеленый внутренний двор, на который выходили уже затеплившиеся изнутри окна Большой Пиршественной Залы — по левую руку и причудливого скопища строений — прямо по ходу. Туда и повели гостей.

Прислуживать Джил вызвалась девица весьма необычной наружности. Вполне взрослая, она была немногим выше гостьи и куда тоньше, гибкая, как ива, с зеленоватыми волосами, похожими на ивовые павети, слегка замоховевшие. Вдвоем поднялись в одну из башенок, где в круглой комнате горел очаг и приятно попахивало смолистыми дровами; в каменный пол была встроена ванна, а из-под сводчатого потолка на серебряной цепи свисала светильня. Окно выходило на запад, на чудесную землю Нарнии, красный отсвет заката угасал над дальними горами. Джил смотрела в окно, жажда странствий поднималась в ней вместе с уверенностью, что приключения только начинаются.

Приняв ванну, причесавшись и надев новое платье, приготовленное для нее, — а было оно не только отменно пошито и удобно, но еще и очень красиво, и дивно пахло, и шуршало при всяком движении, — Джил хотела было еще раз полюбоваться видом из окна, как вдруг в дверь постучали.

— Войдите, — откликнулась Джил.

Явился Юстейс, тоже умытый и одетый на нарнианский манер. Однако он явно был не в духе.