Огнеслава (СИ) - Марина Гамаюн

Правящее семейство поднялось на возвышение к трону. Когда все заняли свои места, князь обратил взор к собранию. От его взгляда мороз бежал по коже. Стало тихо, ни шороха, ни вздоха лишнего. Время шло, ожидание изматывало. Чего ждет?

Кто-то в дальних рядах не выдержал, упав без чувств, тихий шепот разошелся меж простого люда, представители горожан склонились в низком поклоне, бормоча: «не вели казнить, смилуйся». За ними поторопились выказать свою покорность купцы, а дальше и знать, кривя лица, склонила головы.

Огнеслава искоса взглянула на мужа, ей показалось, что происходящее не только не смягчило, а ещё сильнее разозлило его. Аскольд сейчас преследует остатки войска царя Шэхриэра. Раньше бы она радовалась, что именно Горану досталось наводить порядок после осады, но не теперь.

— Враг повержен, — скорее угрожающе, чем воодушевленно, произнес он. — Пришло время воздать почести по заслугам.

Толпа снова затихла и насторожилась, будто стая охотника почуявшая.

— Однако, сначала… — произнес государь, подавая незаметный знак, заставивший дружинников выволочь к подножию трона несколько человек, — вам предстоит решить, как мне следует поступить с предателями, открывшими городские ворота.

Связанные жертвы пытались сопротивляться, возможно, им было, что ответить в свое оправдание, но не было возможности.

— Ну что же вы молчите? Скажите своему князю, как должно наказать тех, кто не только малодушие проявил, но решился отдать Зеяжск на милость захватчика. Тех, кто забыл клятвы верности, кто польстился на личные выгоды.

Никто не решался даже глаз поднять. Никто, кроме шустрого купца из дальнего ряда. Выскочив в проход, он быстро подбежал к пленникам и, пнув одного из них, завопил:

— Изменники! Окаянные клятвопреступники! — оглянулся. — Что же вы молчите, люди добрые? Разве можно тут сомневаться? Головы долой! Казнить!

— Казнить! — раздалось сперва шепотом, а после всё увереннее. — Казнить! Казнить негодяев!

И вот в зале не осталось почти никого, кто не требовал бы немедленной расправы над предателями. Горан на миг прикрыл глаза, а после решительно поднялся, шагая вниз. Стремительно выхваченный из ножен меч прорезал воздух, опустившись на плечо купца. Тот застыл на месте, обратив испуганный взор к государю.

— Тебе первому голову рубить? — вопрос Горана больше казался утверждением, заставляя купца то бледнеть, то краснеть от переживаний. — Разве не ты платил им, чтобы распространяя лживые слухи и подкупая, склонили на свою сторону, как можно больше горожан?

— Не верь наговорам, княже! — упал на колени купец. — Вранье это! Напраслина! Я лишь хотел, чтобы корабли снова по Зеяне пошли. Серебро давал, но давал только на дела торговые…

Меч плотнее уперся в шею, и дальнейшие оправдания застыли в пересохшем горле.

— Лжец! — прошипел князь. — Мне известна вся твоя жизнь, от рождения и до смерти! — после этих слов Огнеслава затаила дыхание, а княгиня Верея свела брови, но Горан во-время спохватился. — Змей рассказал мне про каждого из вас!

— Пощади! — из груди купца вырвался не то всхлип, не то визг. — Пощади, государь!

— Падаль! — с омерзением оттолкнул его князь.

Он уже хотел отойти, но вдруг обернулся и взглянул в перепуганные глаза внимательнее. Многие заметили, как в очах государя зловеще отразился солнечный луч, случайно попавший на острие меча. Ничто не дрогнуло и не переменилось в его лице, когда клинок быстрым и неотвратимым движением снес голову.

— Что просил, то и получил, — тихо произнес Горан, но его слова долетели до каждого. — Остальных на рудники.

Поднимаясь по ступенькам к трону, он спиной ощущал безмолвный страх, сковавший десятки сердец. Сел.

— Так как мне следует поступать с предателями? — повторил вопрос и вдруг почувствовал, осторожное касание на своей руке, теплая ладонь Огнеславы согрела пальцы. Выждав паузу, продолжил. — Казнить, как вы требовали, или заставить трудом искупить свою вину?

— Трудом… — раздалось со всех сторон, — трудом, государь!

— Да будет так, — громко произнес Горан. — А теперь пришла пора наградить вас всех. Сначала хочу отблагодарить союзников за поддержку.

Лица собравшихся князей говорили, что награды этой они опасаются не меньше, чем обвинения в предательстве.

— Я знаю, вы присягнули на верность наследнику и княгине Огнеславе, что отказались сделать заговорщики при моём дворе. Все, кто пытался уничтожить правящий род, уже встретились со своими предками, семьи их будут изгнаны, а значит, опустел княжий двор Зеяжска, земли да усадьбы без хозяев остались. Нехорошо это, — мягким голосом начал князь. — Разве не среди верных союзников следует искать мне сподвижников, с кем великое будущее вместе строить станем?

Услышав такие слова одни засомневались, другие оскорбились. Ибо князь Зеяжска открыто давал понять, что теперь не только не считает их равными себе, но и предлагает роль бояр при своём дворе. Очевидно и то, что отказаться от предлагаемой «награды» также опасно, как принять её.

— Коли все вы признали наследника Зеяжска главой над собой, жалуем вам чины при дворе, а семьям вашим усадьбы, чтобы чувствовали себя, как дома в моей столице.

Одарив союзников чинами и грамотами на землю, Горан принялся за остальных. Кто-то получил повышение, кто-то подарки. Вот только окровавленное тело с ковров не убирали, пока княжеское семейство не покинуло гостей, будто в назидание.

После приема Огнеслава и Верея отправились на женскую половину, сын еще слишком мал, для длительных церемоний. Жаль, что избежать присутствия наследника сегодня было невозможно, все должны были увидеть его целым и невредимым. Горан проводил их взглядом. Раньше бы он волновался, как жена справляется, что подумает, но теперь, зная абсолютно всё наперед, его сердце билось ровно.

Едва венец слился с телом, он увидел мир вокруг иначе. Если раньше змей показывал ему отдельные видения, только по своей воле, то теперь его внутренний взор видел их постоянно. Стоило взглянуть на кого-то, как он уже знал не только прошлое, настоящее, но видел бесконечные варианты грядущего связанные с этим человеком или существом. Вначале его душа разрывалась от переживаний, порождаемых видениями, но шло время, и чувства притуплялись, сливались в нечто единое, превращаясь в непреодолимую тяжесть, которую он постепенно переставал осознавать. Разум ощущал почти физическую боль от видений, которые неслись сквозь него бурным потоком. Но остановить их не получалось. Реальность и видения смешивались, как если бы бодрствуя можно было видеть сны. День лишь дважды сменился ночью, а ему казалось, будто прошла целая вечность.

Большая часть задач выполнена, приказы отданы, гонцы и тени спешат с поручениями во все концы, Зеяжск возвращается к обычной жизни. Но прежде чем он сможет отправиться в Черный дворец, чтобы попытаться уснуть под действием сонного зелья,