Статьи - Николай Лесков

Со вступлением в сферу плутней и обмана, составляющих специальность молодца и приказчика, начинается новая, светлая полоса жизни мальчика. Изучая надувательное искусство и прикладывая его на практике к хозяину, он наконец выходит в люди, заводит лавочку, делается хозяином, устроивает порядок в своей молодцовской, по образцу того закона, в котором сам вырос, и “взвошивает” тех, кого вверит ему родительское благоразумие для вывода в свою очередь в люди.

Не знаем мы, когда прорвется этот отвратительный круговорот опошления русского торгового люда, а думаем, что не скоро. Наверное можно сказать, что та генерация, которую теперь еще “взвошивают”, ничего не даст хорошего, а она еще молода, ее век длинен, и кора ее умственного застоя так крепка, что ее не проймет никакая пропаганда. Дух религии и слова Христовы — чужды ее понятиям. Люди эти ходят в храмы, но выносят оттуда воспоминание не о слове мира и любви, а об октавистых голосах, в подражание которым ревут дома долголетия и анафематства. От них нечего ждать, а между тем в силу обычного течения дел они выйдут в люди, то есть откроют лавки и в свою очередь замордуют еще одно поколение.

Этому нужно положить конец бы, особенно теперь, при эмансипации крестьян, следовало бы русскому обществу подумать об улучшении положения торгового малолетнего люда.

ПИСЬМА ИЗ ПЕТЕРБУРГА

<ПЕРВОЕ>

Кто не видел Петербургского университета более двух лет, тот не может не заметить перемен, которые произошли в нем во многих отношениях. Аудитории нашего университета посещаются, кроме студентов всех курсов и факультетов, чиновниками различных ведомств, военными, окончившими свое специальное образование, артистами, купцами, помещиками и крестьянами. Многие дамы также посещают лекции, и притом постоянно, следя за курсами и внимательно записывая лекции. Появление дам в университете было для некоторых непонятною новостью, несообразною будто бы с достоинством университета. Но не считают же профанациею храмов посещение их женщинами, хотя строгие аскеты и запрещали вход в монастырские церкви женщинам, а ведь университеты наши — не монастыри и организованы не по образцу тех заведений, в которых хранятся еще следы средневекового затворнического устройства. То, что у нас кажется новостью, давно уже вошло в состав самых обыкновенных вещей во Франции. В Collège de France отведено даже особое место для дам, но число их на некоторых лекциях, как например у Лабуле, бывает так велико, что они занимают места вместе со слушателями от кафедры до самого входа. В Сорбонне, правда, дам не бывает, но лекции нисколько не выигрывают от этого ни в серьезности, ни в поведении слушателей. Строгие блюстители внешнего приличия и так называемой нравственности видят в посещении дамами университетских лекций повод к развлечению студентов, опасаясь, что молодые люди могут держать себя на лекциях несколько иначе, но в чем состоит это “иначе”, — никто не объясняет. Пример Парижского университета показывает, что присутствие дам вовсе не имеет влияния на дельность лекций. Paulin Paris читает в Collège de France, и в аудитории его собирается много дам, но лекции его отличаются и дельностью, и специальностью: он читал в 1860 году о старинном французском историке Фрассаре. Лекции же Сен-Марк Жирардена, читанные в Сорбонне, хотя и не посещаются дамами, но тем не менее нисколько не похожи на специальные в строгом смысле слова; в курсе, предметом которого он избрал Буало, на одной лекции он говорил о празднике Шиллера в Германии, а на другой о бессмертии души. Студенты в Сорбонне ведут себя несколько иначе, нежели в Collège de France: перед приходом профессора, читающего в самой обширной аудитории, подымается оглушительный крик, свист, гам, кричат на все лады, хлопают в ладоши, стучат ногами и т. п.

Возвращаясь к нашему университету, скажу, что самая свежая новость — речь профессора Костомарова о заслугах Константина Сергеевича Аксакова в истории, читанная им 16-го сего месяца в концертной зале университета. Существенною заслугою Аксакова г. Костомаров признает освобождение от слепого подражания иностранным авторитетам и теориям: Аксаков, говорит он, считал главнейшею обязанностью русского историка — не быть отголоском чужих мнений, не повторять рабски того, что сказано западными учеными, а самостоятельно обрабатывать науку, представляющую столько неистощимых материалов для русского ученого. По мнению г. Костомарова, Аксаков показал несостоятельность теории, объяснявшей все явления русской истории из родового быта, и вместо родового начала обратил внимание на другое — общинное, вечевое начало. Аксаков — утверждает г. Костомаров — превосходно понял загадочный характер Ивана Грозного и озарил светом непостижимую до него смесь противоречий в этом характере, в высшей степени интересном в психологическом отношении. По поводу художественной стороны в природе Грозного г. Костомаров изобразил разлад, господствующий в художественной природе вообще — от художника-государя до художника-помещика.

Отдавая полную справедливость заслугам покойного Аксакова, г. Костомаров замечает и недостатки в его исторических исследованиях — его стремленье к идеализации. Таким образом Аксаков идеализировал Земской собор, видя в нем выражение единства русской земли и полагая, что местные веча древней Руси слились в Земском соборе в одно стройное целое. По мнению г. Костомарова, Земский собор вовсе не составлял существенной потребности тогдашней русской жизни, а явился вследствие личного желания царя, воображенье которого увлеклось, быть может, картиною духовных соборов.

Говоря о Костомарове, тотчас вспоминаешь о публичных лекциях по истории Малороссии, недавно, в январе этого года, читанных им в университете в пользу бедных студентов. Талант г. профессора выразился в этих лекциях в полном блеске. Вот вкратце содержанье пяти публичных лекций г. Костомарова: “Положение Украины после Богдана Хмельницкого; политические партии; избрание и отказ Юрия Хмельницкого; избрание Выговского; неудовольствия против Москвы; склонность простого народа к московской власти. — Союз с татарами; битва под Полтавою; неудовольствия Выговского против московской власти. Польский сейм 1658 года; арестование великороссиян; гадячский договор. — Вступление великороссийского войска в Украину; поражение великороссийского войска; плен и смерть Пожарского. — Польский сейм 1659 года; восстание народа, провозглашение Юрия Хмельницкого гетманом. Состояние Малороссии по свидетельству современников”.

Г. Костомаров удачно изобразил тогдашний быт и происшествия со всеми драматическими подробностями, описал живыми красками и действия Выговского и его противников, и отречение Юрия Хмельницкого, положившего бунчук и булаву — знаки гетманской власти, и мнимый отказ Выговского, торжественно поставившего перед народом чернильницу — знак писарской власти (он был писарем), и совещания с польскими агентами, рассуждавшими так: козаки не богословы, в различии церквей смыслят мало, можно как будто согласиться на требуемую ими неприкосновенность их веры, а потом и наложить руку на их драгоценную святыню и т. д. — Чрезвычайно важна по содержанию пятая лекция, в которой г. Костомаров изложил польский сейм 1659 г. — одно из самых многознаменательных событий в истории Малороссии.

Публика с любопытством ожидает появления в печати и упомянутой речи Костомарова, и публичных лекций, составляющих продолжение его “Богдана Хмельницкого”.

<ВТОРОЕ>

Вчера вечером (то есть 11-го ч<исла> марта) Политико-экономический комитет Императорского русского географического общества имел заседание, в котором обсуждался вопрос о колонизации пограничных стран. Вопрос был сформулирован таким образом. 1. Экономическое значение и условия цивилизации пограничных и соседственных стран. Какие вообще экономические последствия выгодны и невыгодны для народного благосостояния от выселения жителей государства на менее населенные или вовсе не населенные местности на его границах или близ его границ? Какое влияние на успехи народного хозяйства может иметь подобное распространение владений государства? При каких именно условиях народной и государственной жизни в государстве наиболее желательны выселения его жителей в менее заселенные пограничные области и при каких условиях они наименее желательны? 2. Способы и системы колонизации. В тех случаях и при тех обстоятельствах, когда распространение владений государства посредством колонизации будет признано полезным или необходимым, какие способы к достижению этой цели признаются наиболее экономически выгодными или наименее невыгодными? Должны ли быть употребляемы какие-либо искусственные или правительственные меры для заселения, когда оно признается необходимым или полезным и в то же время не может быть с выгодою производимо посредством частных предприятий? 3. Экономические отношения государства к новым колонизуемым владениям. Какая система приобретения поземельной собственности и землевладения в означенных местностях наиболее желательна? Какие постановления должны быть вообще относительно земледелия, промышленности и торговли? Какие должны быть правила относительно компанейских промышленных предприятий и т. д.? В какой степени признаются необходимыми для переселенцев льготы от податей, рекрутства и проч.? Какие наиболее выгодные способы распространения просвещения между туземцами; полезно ли для успехов промышленности между ними миссионерство, какая вообще должна быть система приобщения туземцев к успехам образованных народов? Какие отношения государства к его колониям признаются в окончательном результате наиболее желательными с экономической точки зрения?