Война закончилась, львёнок (СИ) - "Линадель"

— Не говори, что ты спустишь ей это с рук, — чуть ли не простонал Снейп.

— А ты предлагаешь посадить ее в Азкабан за это? Все мы ошибаемся Северус. К тому же, как только она осознала, что наделала, сразу призналась.

Маг не стал спорить. Отчасти Гермиона была права, но все равно, последствия такого поступка могут быть катастрофическими для них. Но он не хотел больше говорить о Браун или о работе. Повисло недолгое молчание.

— Знаешь, я сегодня держала на руках Розу почти четыре часа, — негромко поделилась Гермиона, глядя в окно, на луну.

— А я думал, что ты пошла туда повеселиться, — усмехнулся Северус.

— Все не так плохо, — тихо рассмеялась Гермиона, проведя рукой по его голой груди и чувствуя под подушечками пальцев неровное полотно шрамов. — Она милая, когда спит…

— Жаль, что скоро спать она будет все меньше, — резонно заметил он, и Гермиона, не сдержавшись, прыснула.

— Я просто подумала, что когда-нибудь тоже захочу себе свою Розу, — уже серьезней начала она.

— Надеюсь не в следующем году, — скептически спросил Северус.

Гермиона рассмеялась.

— Нет, прежде у нас будет многолетний курс терапии у психиатра, — она почувствовала, как он затрясся от смеха и тоже хихикнула. Потом добавила, предупреждая: — Просто это сложно. Будет сложно, когда я решу этим заняться. Нам обоим.

— Ну, мы же пройдем курс психотерапии, — ехидно заметил он, как бы давая понять, что все будет под контролем.

Гермиона почувствовала, как ее просто затапливает волна любви к нему. Он не жалел ее, а язвил в своем стиле, заставляя веселиться даже в такой момент. И то, что не вел себя, пытаясь выслужиться за то, что случилось, а оставался собой. Тем, от кого она была без ума.

— Как у тебя много шрамов, — заметила Гермиона, все еще лаская его кожу и нащупывая то тут, то там повреждения.

— У тебя тоже не мало, как я заметил, — хмыкнул Северус, перехватывая ее ладошку и поднося к губам. Гермиона заметила, что он сегодня часто целовал ее руки.

Она приподнялась и оседлала его бедра. Взяв его руку в свою, повела его пальцами по своему животу.

— Я расскажу тебе о них, а потом ты расскажешь о своих, — прошептала она и проложила путь по диагонали по своему животу. — Вот здесь, должен был быть.

Северус высвободил руку, перехватил ее пальцы и уже сам повел своей рукой.

— И здесь, — он провел их пальцами внизу живота, под пупком, словно рисовал ими. Она внимательно следила за ним. Ее глаза заблестели.

Северус обнял ее за талию, поднялся. Его руки скользнули вверх по обнаженной спине, и он прижал ее к себе так сильно.

— Я просила их оставить…

— Знаю.

— Но даже это отняли.

— Тебе не нужен шрам, чтобы помнить. Теперь.

— Я знаю. Но ценю каждый, который есть у меня, — грустно улыбнулась она, утыкаясь носом в его шею. Они так крепко были сейчас прижаты друг к другу, и это было так правильно. Их тела идеально подходили, словно пазл. — Шрамы — это ведь история. За каждым из них стоит что-то страшное или доблестное.

Она отстранилась и с теплой улыбкой посмотрела на него. Указала на шрам на груди.

— Долохов в Отделе тайн, ну, про него ты знаешь, — Гермиона подмигнула ему, — я им горжусь. Мы боролись с Пожирателями в шестнадцать лет. Это было безрассудно, но смело. — Гермиона повела дальше и показала на правой стороне, на ребрах. — Первое дело в должности мракоборца. Глупо было получить его, но зато потом я таких ошибок не допускала. Так что это опыт. — Провела пальчиками по «подарку» Беллы. — Меня тогда впервые пытали. Не скажу, что достойно выдержала это… — Гермиона тихо засмеялась, — выла, как белуга, Северус. Тело было таким ранимым. Но я все равно довольна, что пережила пытки сумасшедшей Лестрейндж…

Гермиона рассказывала о каждом шраме, который у нее есть. И те, которые она получила в детстве, при езде на велосипеде. И от укуса шершня. От лап Живоглота. Когда она снова положила руку на живот и, наклонив голову, немного задумалась, Северус внимательно изучал ее лицо. Потом их взгляды встретились.

— Возможно, это и хорошо, — негромко произнесла девушка, — что здесь шрамов не осталось, но я чувствую, как будто он на сердце отпечатался. Самый больной урок. Я когда-нибудь перестану чувствовать такую разрушительную вину? — спросила она, посмотрев на Северуса и глотая ком в горле.

— Нет, — честно сказал он и постарался тепло ей улыбнуться, — будет легче. Но вряд ли это пройдет совсем. Только не у тебя, Гермиона.

Переложив ведьму на спину, Северус накрыл ее собой, принявшись целовать каждый шрам, скользя по ним то губами, то языком, и заставляя ведьму то посмеиваться от щекотки, то вдруг хныкать от того, что внутри начинал разгораться огонь. Рассказ о своих шрамах он решил немного отложить. Гермиона была не против.

***Луна печально осмотрела гостиную на площади Гриммо, которую они с Гарри украшали весь день, не сумев скрыть досаду. Днем, конечно, было еще более-менее, но сейчас, вечером, никакого духа Рождества здесь не чувствовалось. Комната была мрачной, темной и, словно Гринч, похищала у них этот праздник.

— Надо было послушать тебя и остаться в Сочельник у твоего отца, — разочарованно вздохнул Гарри. Он ценил этот дом, как память о Сириусе, но отлично понимал, что у него гораздо больше минусов, чем плюсов. И вот эта въевшаяся в стены тьма определенно давила на людей. Хотя Гарри уже и привык к ней. Но Луну этот дом угнетал.

После его слов, она обернулась к парню с ободряющей улыбкой.

— Ну что ты, мы ведь хотели побыть вдвоем, — сказала девушка и, чмокнув его в щеку, пошла на кухню. Гарри последовал за ней и, скрывая улыбку, молча наблюдал, как она специально приготовленную кашу накладывает в небольшие чашки и оставляет в разных местах на кухне. Гарри хотелось снова засмеяться. Луна сегодня рассказала про рождественских гномов, которые ждут угощения от людей, но не получают их обычно и тогда начинают ужасно шалить весь оставшийся год. И аргумент Гарри, что особняк находится в городе, на нее, конечно же, не подействовал. Поэтому ему пришлось помочь с тарелками для гномов, но оно того стоило: Луна засветилась от удовольствия, когда он проявил инициативу.

Гарри нравилась нежная красота Луны и всегда спокойный голос. Несмотря на то, что девушка казалось странной и нерешительной, Гарри видел, какая сила заключается в этой хрупкой ведьме. Она была потрясающей, она была его. Ласковый голос, милые улыбки и озаряющиеся счастьем глаза. Она всегда светилась, когда смотрела на него. Гарри не понимал, что она видит в нем и лишь удивлялся. Каждый раз.

Как и сейчас, когда она, поставив последнюю тарелку, вытерла руки и подошла к нему обнимая. Гарри захотел, чтобы ее глаза засветились предвкушением праздника и восторгом, как сегодня, в доме у Уизли.

— Хочешь прогуляться? — спросил он, обнимая ее за талию и поглаживая спину, — не магический Лондон очень красивый сегодня. Увидишь, как создают волшебство магглы.

Но Луна, к его удивлению, покачала головой.

— Не хочу, — шепнула она ему на ухо, — просто останемся дома…

— Но…

— Мы же волшебники, Гарри… Давай что-нибудь придумаем.

И вывернувшись из его рук, она побежала по лестнице наверх. Гарри усмехнулся, давая ей фору, а потом побежал следом. Почти у самой спальни, он нагнал ее, подхватывая на руки.

— Попалась, — усмехнулся он.

— Я специально, — вздернула нос Луна, — просто устала идти пешком.

— Лиса, — протянул Гарри, толкая дверь спальни ногой.

Здесь было еще более мрачно. Гарри посадил ведьму на кровать и достал палочку. Отошел на пару шагов, под ее пристальным взглядом и прокашлялся. Его зеленые глаза блеснули, когда он сделал первый взмах, творя волшебство. Комната осветилась огоньками, серебристой дымкой и еловым запахом. Луна, открыв рот смотрела то на Гарри, то на его магию, а когда он вызвал своего патронуса, заставив того поздравить ее с Рождеством, девушка восторженно засмеялась и захлопала в ладоши. Олень был явно к месту во всем этом убранстве. Он озарял своим невообразимым светом все вокруг, разгоняя любое зло, которое могло притаится в темных стенах.