Рим. Цена величия - Юлия Голубева

– Не рано ли он беспокоится? Еще месяц впереди.

– Озаботься он позже, нашел бы в школах одних беззубых калек-ветеранов или издыхающих слабаков.

– Ходят слухи, – вдруг сказал Марк, – что ты собираешься развестись с Друзиллой.

– Ты первый бы услышал об этом, и лично от меня, друг, – отрезал Кассий, но Виниций, по-видимому, не собирался сдавать позиций:

– Ты можешь всегда поделиться со мной. Ты же знаешь, я ценю откровенность и никогда не разношу сплетен по знакомым.

Лонгин вздохнул:

– Ты всегда был надежным другом, Марк, и мне не в чем упрекнуть тебя. Но начинать сейчас серьезный разговор…

– Мы, кажется, никуда не спешим, – невозмутимо ответил Виниций.

– Слухи о нас с Друзиллой в чем-то и правдивы, хотя не знаю, что послужило их источником. Я больше не люблю свою жену.

– Отчего-то твое признание не удивляет меня, ты и так на многое закрывал глаза. Твое терпение рано или поздно должно было кончится.

– Не спеши с выводами, мой друг. Поведение Друзиллы здесь ни при чем. Я влюблен в другую женщину.

– Вот это да! Я знаком с ней? – удивленно воскликнул Виниций.

– Не забывай мудрый совет Горация: «Ничему не дивиться», иначе, услышав, кто она, ты лишишься дара речи, – поучительно ответил Кассий.

В этот момент занавес откинулся и появился обнаженный Ганимед. Яркие пятна алели на его гладком теле.

– Ох. – Со стоном он плюхнулся в бассейн, подняв тучу сверкающих брызг. – Проклятый эпилятор, провалиться б ему в Тартар, мучил меня сегодня с особой жестокостью. Еще и взял десять денариев. Почему никто не придумает более щадящего способа избавляться от мерзких волос, чем накручивать на нитку и выдирать?

Друзья усмехнулись:

– Кажется, ты обещал угостить нас каленским вином. Надеюсь, ты не все деньги отдал эпилятору?

Ганимед недовольно нахмурился и дал знак рабу. Слуги быстро внесли столик с закусками и кувшинами.

Виниций кидал изучающие взгляды на Лонгина. Почему имя его возлюбленной могло лишить слушателя дара речи? Да он совсем не стремится открыть его. Неужели полюбил Ливиллу? А вдруг она ответила взаимностью? И буйное воображение услужливо рисовало Марку Ливиллу в объятиях Лонгина. К концу завтрака он уже ненавидел своего друга и представлял неверную жену с кинжалом в груди. Но, чтобы узнать правду, следовало избавиться от Лепида.

– Кстати, Ганимед, – сказал Виниций, осушив чашу. – Гимнасты уже начали свои занятия на поле позади терм. Если поспешим, успеем занять на трибунах лучшие места.

– Я побежал! – вскрикнул Ганимед и исчез.

Лонгин от души расхохотался:

– Его любовь к мальчикам приобретает все больший размах. Теперь ни один знатный патриций или богатый всадник не отдаст за него свою дочь. Он даже не скрывает, что обожает мускулистых атлетов и предпочитает быть снизу, подобно женщине.

Виниций поморщился. Но цель была достигнута, и можно было поговорить с Кассием по душам.

– Назови мне имя, – потребовал он. – Я должен знать.

Лонгин, удивленный таким резким тоном, хотел было не отвечать, но вдруг догадался, что Виниций уже успел придумать себе их любовную связь с Ливиллой.

– Это не твоя драгоценная супруга, – с неуловимой усмешкой произнес он, припоминая тонкий слушок, ходивший недавно по форуму, что Ливилла в театре Марцелла чересчур любезничала с Сенекой.

– Тогда почему не говоришь? – настаивал Марк.

– Ладно. Это Юния Клавдилла.

И Виниций действительно потерял дар речи.

Кассий был недоволен сегодняшней встречей с друзьями. Зачем он признался Виницию в своей тайной склонности к императрице? Следовало бы держать язык за зубами. А теперь наверняка все станет известно Ливилле. У Виниция нет тайн от любимой жены, над этим и так все подсмеиваются. Что стоило ему назвать другу любое имя, кроме настоящего? Ведь для Марка главное – верность супруги, а то, что творится в остальных домах, ему безразлично. Глупец! – укорил он себя в который раз.

Его опасения полностью подтвердились. Ливилла, встречавшая мужа на пороге дома, очень удивилась полученным известиям.

– Вот уж не думала, что новое чувство может так изменить человека! – заметила она. – Теперь ясно, ради кого Кассий сменил прическу, купил драгоценный смарагд и каждый день меняет тогу.

– Да, – ответил Виниций. – Но, думаю, нам лучше сохранить в тайне признание нашего друга, зная характер Калигулы. Если он что-нибудь узнает, сразу отправит Кассия на место его должности в Малую Азию, даже не посмотрев, что срок службы его в Риме еще не истек.

Ливилла промолчала и сразу же удалилась в свои покои, взволнованная словами мужа. Ей сразу вспомнился тот шутливый разговор о Кассии в ее загородном доме в тот вечер, когда Юния примирилась с Друзиллой. И она, и сестра заметили, что он неравнодушен к Клавдилле. И как быстро она перевела разговор на беременность, стоило сестрам пошутить, что он не сводит с нее глаз. Нежели и он запал ей в душу? Что ж, неудивительно. Лонгин очень красив и обаятелен. Переменившись, он сразу завоевал всеобщее восхищение изысканностью манер и острым умом. А зная влюбчивость Юнии, нечего удивляться, если она увлеклась красивым патрицием. Бедный Гай! Ливилла столько усилий приложила, чтобы Юния прекратила свою связь с Макроном. Сестра Гая искренне полагала, что именно ее уговоры и увещевания побудили подругу расстаться с префектом претория. И вот теперь опять все с начала! Нет, добрая Ливилла не осуждала Юнию ни в коей мере, ей и самой сейчас так нравился статный Сенека, окруженный облаком противоречивых слухов, но Калигула – брат, и она считала своим долгом следить, чтобы их брак с Клавдиллой не дал трещины.

Ливилла увлеклась, придумывая для себя несуществующую любовь Кассия и Юнии. В ее воображении Калигула уже скреплял печатью приказ о наказании неверной жены и ее любовника. Вот уже его рука занеслась над пергаментом, мокрым от слез, еще немного, и в мягкий воск вдавится перстень. Девушка вздрогнула. Надо срочно предупредить подругу о смертельной опасности! И, пребывая под властью грез, стала спешно собираться на Палатин.

Юнию она нашла в саду вместе с Агриппиниллой. Подруги сидели под раскидистым платаном и мирно перебирали цветы для букета. Обе заулыбались, увидев Ливиллу.

– Приветствую, сестра! – сказала Агриппинилла, шутливо кидая к ее ногам охапку лилий. – Твоя красота заставляет поблекнуть эти несчастные создания Флоры.

– Не гневи богиню! – с улыбкой поправила ее Юния. – Иначе она не даст расцвести ни одному цветку в нашем саду!

Ливилла присела рядом. Она не ожидала застать их вдвоем и теперь не решалась попросить сестру оставить ее наедине с Клавдиллой. К счастью, Агриппинилла вскоре ушла, сославшись на встречу с Эмилией Лепидой, сестрой Ганимеда. Юния знала, что брак ее отца на грани крушения, но не вмешивалась, осуждая Силана за строптивость и глупую верность покойному цезарю.