Рим. Цена величия - Юлия Голубева

– Да. Его любовь не знала границ в безрассудстве.

– Еще бы, – согласился Ирод. – Из-за нее он и покончил с собой.

– Нет, он не сам перерезал себе вены. Это сделал Макрон по приказу Тиберия. И золотую статую уничтожил тоже он. Разве твой лучший друг не сознался тебе в этом преступлении?

Обомлевший Ирод молча смотрел на Юнию. И она вдруг задала ему свой вопрос:

– А зачем ты следил за нами в лупанаре Варус? Разве признания Макрона, что мы – любовники, тебе было недостаточно?

Агриппа покраснел, уже не удивляясь, что ей известно и об этом.

– Я хотел знать, кто отец ребенка, – ответил он.

– Ты думал, что я могу родить от любовника?

– Я тогда уже понял, что нет. И рассказ Геммы подтвердил это. Ты никогда не любила никого, кроме Калигулы.

– Верно, Ирод. Боги предназначили нас друг другу с самого рождения. А Макрон уже выполнил свое предназначение и скоро умрет. Я была недальновидна, что позволила своему сердцу диктовать мне решения, и едва не поплатилась за это, – сказала Юния.

И Ирод увидел, как легкая дымка сожаления заволокла ее взгляд. Но один взмах длинных ресниц – и дымка рассеялась без следа.

– Какое предназначение выполнял Макрон? Кажется, то, что Калигула остался в завещании старого цезаря, а Гемелл был объявлен, пусть негласно, незаконнорожденным, – твоя заслуга.

Юния приложила палец к губам.

– А вот за знание этой тайны ты можешь поплатиться жизнью, – ответила она. – Стоит ли это того?

Охваченный смутным подозрением, он сделал отрицательный жест.

– Благодари Фортуну, что сегодня милостива к тебе, – сказала Клавдилла. – Разве ты не знаешь, что у царей длинные руки?

Она поднялась и вышла, более ничего не прибавив на прощание. И Агриппа навсегда запомнил дивный аромат, оставшийся витать после ее ухода. Этот запах многие годы преследовал его ночами, когда он, задыхаясь, просыпался среди кошмаров, и даже тогда, когда ее уже не было среди живых.

Напуганная Пираллида в панике металась по кухне и кричала на рабов, готовивших еду. Она уже целый час тщетно пыталась выяснить, откуда в доме появилась в тот злополучный день амфора с цекубским вином. Обычно вино закупалось у одного торговца, но на запаянном воском горлышке этой амфоры стояло другое и совсем неразборчивое клеймо.

Три дня назад Агенобарб неожиданно вернулся из Анция, где улаживал дела с приданым бывшей супруги. Агриппинилле вернулись во владение дом и земельные угодья. Вечер проходил спокойно, без обычного шумного сборища, Домиций был в отличном расположении духа, много шутил и ни разу не ударил гетеру. Наоборот, Луций всячески расхваливал ее красоту и даже подарил красивое золотое ожерелье. Вина выпил он, по обыкновению, много, нацеженного из этой амфоры, как выяснила затем Пираллида. Ночью ему вдруг стало худо. Пираллида пробудилась от громких стонов. Агенобарб держался за сердце, ноги у него отказали.

– Меня отравили! – хрипел он, с трудом выговаривая слова.

Послали за лекарем, Пираллида рыдала, а Домиций без конца стонал и плакал, что умирает.

Лекарь беспристрастно сообщил, что с ним приключилась сердечная болезнь, налил какой-то отвар и ушел, пообещав, что зайдет через день.

Наутро Домицию полегчало, сердечная боль отпустила и он смог пошевелить ногами. Пираллида успокоилась и поила его с ложечки куриным бульоном. Беда грянула днем, когда управляющий сообщил, что один из кравчих и повар также слегли от внезапных болей в груди. Выяснилось, что и они пробовали хозяйское вино.

Слово «яд» вновь прозвучало в стенах дома. Но выяснить, кто прислал амфору, так и не удалось. Рабы, напуганные не меньше Пираллиды, упорно отмалчивались.

В дом Макрона полетели записки, адресованные Агриппе, молчание Ирода угнетало и настораживало.

На пятый день Агенобарб уже ходил, опираясь на палку и волоча ноги, точно древний старик, но с каждым днем ему становилось все лучше и лучше. Страх и подозрения понемногу рассеивались.

Юния Клавдилла знала свое дело.

Пираллида, так и не дождавшись ответа от Агриппы, решилась отправиться к нему сама в дом Макрона. Ее подозрения не исчезли. Она теперь всерьез опасалась за свою жизнь, зная мстительный нрав Агриппиниллы.

Номенклатор у дверей, надменный, точно сам префект претория, долго не пускал ее, несмотря на горячие мольбы девушки. Но ей повезло. В тот момент вернулась с прогулки госпожа Энния Невия.

Пираллида простерлась ниц перед знатной матроной, устлав густым облаком медных волос дорогу перед ней. Эннию искренне тронуло горе красивой незнакомки, и она ввела ее в дом.

Ошеломленная великолепием дома Макрона, Пираллида смешалась. Энния провела ее в перистиль, к ароматному фонтану, и ласково усадила на мраморную скамью, скрытую от посторонних глаз цветущими кустами.

– Что привело тебя в наш дом? – поинтересовалась Невия. – Какое горе могло так сильно опечалить? Можешь поведать мне свою беду, обещаю, что мой муж поможет тебе.

– Спасибо, добрая госпожа. Но я пришла не к господину префекту претория, а к его гостю, Ироду Агриппе.

Энния удивленно вскинула тонкие брови:

– Но Агриппа позавчера уехал.

– Куда?! – холодея, вскрикнула Пираллида.

– Наш император пожаловал ему во владение тетрархию на Востоке, Агриппа теперь богат. Он с женой и детьми уехал из Рима очень быстро, даже не устроив прощального обеда.

Хладный ужас сковал сердце гетеры. Теперь она осталась совсем одна, беспомощная и брошенная тем, кого искренне считала верным другом. Ни крова над головой, ни денег. Как она сбежит теперь от ненавистного Агенобарба? Что будет, если спьяну он решит обвинить ее в отравлении? Плети? Распятие без суда и следствия? Теперь она его рабыня.

Вопрос Эннии застал ее врасплох:

– Ты еще не назвала своего имени.

– Не думаю, госпожа, что вам приятно будет его услышать, – низко склонившись перед ней, произнесла гетера. – Мне лучше покинуть ваш дом. Я прошу прощения за причиненное беспокойство.

Энния удивилась глубокому отчаянию в словах незнакомки.

– Не думаю, что тебе стоит сейчас так просто уйти. Клянусь Вестой, я помогу тебе. Твое горе сумело тронуть мое сердце. И, кем бы ты ни оказалась, я все равно протяну тебе руку.

– Меня зовут Пираллида, – с усилием произнесла гетера и тут же пожалела, увидев, каким злобным презрением загорелся взор госпожи.

– Да, действительно, – овладевая собой, сказала Энния. – Это меняет дело, но теперь я уже не могу нарушить опрометчивую клятву Весте. Сколько денег ты хочешь?

Услышав эти слова, Пираллида горько разрыдалась. Сколько раз звучали они в ее недолгой жизни? Отвергнутые поклонники, брошенные, забытые жены, нежеланные гости, неудачливые соперницы.