Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Ливилла видела, как вышла Клавдилла и вслед за ней Кассий Лонгин. И обратила внимание, как долго они отсутствуют. Преисполненная негодования, она не спускала глаз с выхода. Сумасшедшая! О чем она думает? Ливилла столько усилий приложила, чтобы разорвать эту связь с Макроном, пока наконец Юния решилась на этот шаг. Хорошо хоть, что все закончилось мирно. Невий вернулся в лоно семьи. Вон он, что-то шепчет на ушко раскрасневшейся Эннии, а она так влюбленно смотрит на него.

Занавес вдруг слегка покачнулся, и в триклинии появилась Друзилла. Ее красивое лицо было искажено злобной гримасой. Ливилла обомлела и в волнении схватила за руку Виниция. Сестра выслеживала собственного мужа и теперь имеет все доказательства в руках.

Стараясь не привлекать внимания, Ливилла встала с ложа и через другой выход прошла на террасу. Взволнованная, она не увидела, какими торжествующими взглядами обменялись меж собой Макрон и Друзилла.

Юния стояла одна, облокотившись на балюстраду.

– Где Кассий? – резко спросила Ливилла.

– Он ушел, – мечтательно ответила Клавдилла. – Мы решили немного подождать. Сама понимаешь.

– Друзилла выследила вас.

– Что?! – Юния испуганно обернулась.

– Я видела, как она только что вернулась. На ее лице было злобное торжество. Ты уже не раз вмешивалась в ее жизнь, забрав вначале любовь брата, затем Фабия. Вспомни, что творилось с ней, когда она узнала, что Персик любит тебя? Она обезумела от ненависти и ревности к тебе. Простила ли она тебе его самоубийство? Теперь ты посягнула на ее собственного мужа. Берегись, Юния!

Юния спокойно погладила свой округлый живот:

– Вот мой защитник от злобных наветов. Спит спокойно, убаюканный непогодой. Не волнуйся, Ливилла, все будет хорошо.

Она поцеловала подругу и сказала, что хочет еще побыть одна. Но стоило занавесу сомкнуться за спиной золовки, как мнимая безмятежность улетучилась. Юния уже не стала сдерживать дрожь, но не страха, а ненависти. Эта негодная еще смеет следить за ней и строить козни! Нет вины Клавдиллы в том, что Друзилле богами предначертано быть отвергнутой любовниками. Видимо, Венера неблагосклонна к ней с самого рождения. Калигула, Фабий, теперь Кассий. Юния усмехнулась, припомнив свое признание ему в любви. Конечно же, она солгала. Ни он ей не нужен, ни кто-то другой. Воспоминания о чувствах к Макрону уже безвозвратно канули в Лету вслед за недолгой связью с Фабием Персиком. А Кассий… Он нравится ей, к тому же Гая так часто нет рядом. Что ж, Лонгину уготовано стать очередной игрушкой ее прихотей. К тому же так приятно, когда красивый мужчина боготворит тебя. Это льстит и будоражит воображение. Вот только Друзилла всегда мешает. От этой незадачливой соперницы уже давно пора избавиться, их вечное противостояние становится опасным. Ей слишком много известно такого, чего не следует знать.

Над Друзиллой вознеслось острие дамоклова меча.

Во дворце было тихо, лишь изредка неясные звуки доносились из триклиния. В спальне мерцал огонек маленького светильника у изголовья ложа. Юния нагнулась, нащупала ручку кованого ящика и с трудом вытащила его. Ровные ряды флаконов матово поблескивали при дрожащем свете огонька. Взгляд ее упал на тонкие бамбуковые палочки. «Трава Медеи»!

– Знай: пока есть на земле и булат, и отравы, и пламя, мести лихой ни один враг не избегнет моей, – удовлетворенно произнесла она.

Как хорошо, что Гай научил ее разбираться в свойствах ядов. «Трава Медеи», добытая в далекой Индии и сохраненная в тонком стебле бамбука, лучше всего подойдет для ее цели. Ее ядовитые свойства несут и мгновенную, и долгую смерть. Юния крепко сжала в руке палочку. Пусть чахнет ненавистная Друзилла! Никто не догадается, что ее мучения и агония вызваны ядом, а не продолжительной болезнью.

Захлопнув тяжелую крышку, Юния всмотрелась в прекрасное женское лицо, искусно вырезанное на дереве.

Неужели сама Ливия велела мастеру запечатлеть себя в образе Медузы Горгоны? В Риме до сих пор ходят легенды о ее красоте, хотя уже не осталось в живых ни одного свидетеля. Обольстив Августа, она смогла отодвинуть его тень и оплела паутиной власти Римскую империю, крепко сжав в своих нежных руках все нити. Заговоры, интриги, убийства – вот, что окружало ее. Не было и не будет у Рима лучшего правителя. Хоть и похвалялся Август, что принял Рим деревянным, а оставляет его мраморным, тем не менее это она привела империю к благоденствию с полной казной и крепким миром на границах. Ее ненавидели меньше, чем ее сына. Но она верно все рассчитала, не дав Германику наследовать Августу. Правителя не должны любить, его должны бояться, только так будут уважать и слушаться. Один вид Тиберия внушал страх, сенат дрожал и беспрекословно подчинялся. А Гай, как и Германик, – любимец и патрициев, и плебеев. Кроме бегов, его не волнует ничего. Он дает хлеб и зрелища, а сенаторы творят за его спиной собственные дела, умасливая императора лестью и возведением мраморных статуй.

Нет, не таким правителем должен стать Гай! Недаром именно ему завещала Ливия свой ларец. Если Тиберий разил открыто, то Калигула должен быть хитер и изворотлив, как она. Пусть ненавидят, лишь бы боялись – вот завещание Ливии. Имя его прогремит и внушит ужас потомкам…

Но откуда эти мысли? Неужели сама Ливия внушила их? Огонек замерцал, и Юнии показалась, что усмешка искривила красивый лик. Молодая женщина вздрогнула. Гай обещал бабке, что обожествит ее после смерти, даже Клавдий укоряет его без конца, что он не держит клятвы. Что ж, теперь и она приложит усилия к тому, чтобы он исполнил обещание.

Тонкими пальцами она погладила прекрасное лицо. Все говорят, что мы похожи. А была ли и ты тайной жрицей подземной богини?

Юния опомнилась. Геката потребует жертв, чтобы ее злодеяние осталось безнаказанным. Клавдилла попыталась задвинуть ларец обратно, но неожиданно резкая боль внизу живота заставила ее согнуться. Харикл ведь предупреждал, что нельзя поднимать тяжести!

Она немного полежала, чувствуя, как разжимаются цепкие пальцы боли. Затем достала из ларария кольцо Германика и положила его на алтарь.

– Прими, великая богиня, мою кровь и дай задуманному осуществиться! – громко сказала она и полоснула по ладони кинжалом.

Алые брызги оросили агатовый ключ и мрамор алтаря. Один взмах ресниц, и Клавдилла вдруг увидела, как исчезли капли, впитавшись без остатка. Богиня напилась ее крови, дав согласие на очередное злодейство. Краем столы Юния отерла брызги с алтаря и спрятала перстень обратно в ларарий. На сердце было спокойно.

В триклинии веселье не умолкало. Гости восторженно хлопали финикийским красавицам, крутящимся в танце. Гай уже успел присоединиться к пирующим, заняв главное ложе. Он радостно поднялся навстречу жене: