Оккупанты - Валерий Петков

– И разочарование большое у многих латышей. Дидзис, возьми тоже. Юрист, высшее образование. Хороший мужик, а как коснись разговор про власть, такой становится злой. А он же не злой сам по себе! Я тут иду мимо банка, очередь огромная. Ещё один банк завалили, угробили. Дело ясное – чтобы растащить оставшиеся деньги. Спрашиваю, что, получили проценты? Смеётся кто-то, а кто как на врага глядит. А мне не страшно! Мои деньги всегда при мне, копейка в кармане другую догоняет, но только я один для неё банкир.

Надо народ любить, и народ тебя будет любить. Конкретных людей. Соседка сверху пришла, плачет: муж умер, как жить. А мне туфли принесли. Добротные такие, ну не модные. Говорю, померяй, может, подойдёт? Обулась – как влитые! Они же мне так достались. Что я, с неё буду этот лат брать? Ушла довольная.

– По-соседски, понятно. Видишь ли, Дед, правительство придумано для того, чтобы мы могли делегировать часть своих проблем министрам, президенту, чиновникам. Если есть государство. А если одно название, значит, и правительства нет и нечего требовать того, чего нет. Вот люди и находят друг друга, помогают, как могут и чем могут.

– Люба прибегает, с крайнего подъезда: Мишке плохо, мужу. Я бегом. Парализовало. Я его знал с первого дня на ВЭФе, в одном цеху работали. С пятидесятого года. Умелый такой, споркий в руках. И парализовало его. Ах ты, беда! И что? Надо его мыть-купать хоть раз в неделю, а Люба не в состоянии, изящная такая женщина, а он же тяжёлый, как куль с пшеном, обмяк от инсульта. Вот ходил к ним. Клеёнку подстелить, простыни сменить. Ухаживали по-человечески. Почти год. Дети Мишкины приехали, сдали в дом престарелых. Года там не побыл и умер. Там долго не живут, на казённой каше. А Люба переехала. Квартиру разменяла на меньшую. Я тут как-то привёз полные руки помидоров, яблок, позвонил. Приехала, чай попили, посидели. Снабдил её. Уехала довольная.

– Да, семья важное дело! Как воспитают с детства.

– Ты вот возьми Астрису. Мать, отец её любили, к кастрюлям-сковородкам не допускали, так она и супчик не в состоянии себе сварить. Простой молочный супчик. Муж от неё сбежал, не выдержал такой жизни. И всё такое важное с детства. И помыть, и накормить, и поговорить, и приласкать вовремя! Это же всё скоро закончится. В школу на руках не понесёшь уже. И так распределить строгость и любовь, чтобы не разбаловать. Чтобы слушался и уважал. Детская педагогика жизни. Вон на улице другой раз: кричит ребёнок, падает на спину, чего-то требует! Это уже плохо. Крайность. Что-то тут не так. Упустили.

– Есть у детей такой период. У одних проходит, у других на всю жизнь затягивается.

– А я хочу всем здоровья! Я-то вот в войну сильно подорвал здоровье. Но стараюсь держаться, а так бы давно ноги протянул. Если бы лёг и ничего не делал. Я как-нибудь при тебе разденусь до трусов и покажу свой комплекс, что я делаю.

– Ты рассказывал.

– Рассказать – это одно, а показать надо. Комплекс упражнений с ногами, плечами, позвоночником. Может тебе в дальнейшем понадобиться. Массаж и физзарядка. Часа полтора выходит каждое утро.

– Оставайся у меня, Дед. Куда ты на ночь глядя поедешь.

– Я у других не высыпаюсь. У тебя диван очень жаркий. Дома я развалю-ю-ю-ю-сь! Никаких дурных мыслей. И людей дурных вокруг меня нет. Я их перевоспитал! А перевоспитал очень просто – собственным примером и терпением. Вот Астриса. Сидит, болтает. А её вполуха слушаю. Хорошее принимаю, дурное в голову не беру. Мимо пропускаю.

– Может, всё-таки останешься?

– Надо ехать. С утра есть работа.

– Поезжай, раз так решил. Не спеши, за автобусами-троллейбусами не бегай. Прибудешь домой, позвони.

Про автобус Зять напомнил неспроста. Семь лет назад Дед вот так же ушёл домой. Вечером не позвонил. Утром Дочь безуспешно звонила ему, потом переполошилась, сорвалась, поехала. Что-то подсказало ей, что надо это сделать. Дед и впрямь попал в беду. Накануне добежал до автобуса на остановке, а дома случился инфаркт. Лежал в проходе на кухню, сердце болело остро, боялся шевельнуться. И Дочь приехала очень кстати и Деда спасли.

Вскоре позвонил Дед, сказал, что доехал без приключений.

Зять послонялся по дому и лёг спать.

Попытался читать, но вскоре сморили усталость, свежий воздух, дорога, впечатления, разговоры, и он крепко уснул.

Глава 12. Починка

Дед по обыкновению проснулся рано. Сделал зарядку, завтракать не стал. Надел длинный клеёнчатый передник, тёмный, испачканный клеем и краской. Очки нацепил на нос, дужка пластырем перемотана.

Присел напротив окна, к свету. Низкая табуреточка, сиденье из широких переплетённых ремней. Сам сделал, чтобы долгое сидение было не во вред.

В работе было две пары женских чёрных туфель и кроссовки, и ему очень хотелось их отремонтировать.

Красотки-красовки. Расписные-разноцветные. Модно. С виду – богатые, яркие. Только ноги портить. Всё равно что в банку с кислотой их совать. Сразу вонькие ноги становятся, как ты ни оберегайся. Преет нога, не дышит вовсе. Разлагается, что твой утопленник на дне, высасывает синтетика всю влагу. Ноги белые становятся, бескровные и морскатые.

Расклеиваются они часто. Подошва отстаёт. Дед клеем промазал, оставил немного подсохнуть, чтобы крепче схватывало. Профилактику очертил специальным карандашиком, примерно под размер подошвы вырезал. Газ включил, на сковородке горячей подержал ошмётку профилактики. Кроссовки в пресс зажал, пока подошвы грелись. Потом вынул кроссовки. В туфли колодки вставил деревянные, под размер, тоже зажал прессом. Крепко будет держать.

Хитрят, экономят на фабрике. Надо бы щёчки слева и справа, крой подгибать под всю подошву, сплошной делать, под затяжку. Клеем всё залить. Тогда не страшны никакие лужи. Теперь же делают узкие края щёчек, вода быстро под подошву попадает и в обувь. А при сильной механической затяжке рвётся кожа на стыке с подошвой. Кропотливое дело – заплаточки потом вставлять, чтоб хоть ещё один сезон обувь выдержала. Прежнюю кожу теперь по толщине на три полосы распускают, становится как бумага. Да и химией тротуары поливают, разъедает кожу. Хватает на один лишь сезон, хоть какие бы ни были фирменные и дорогие.

– Два латика есть! – осмотрел внимательно. – Задник надо будет прошить, пообтрепался шов. Это уж потом, когда с туфлями закончу. – Кинул кроссовки в угол.

Клеем намазал подмётки и тоже прессом зажал, склеил. Косым широким ножом края обрезал. Коротко полоснул, привычно отсёк край ровно и точно. Крупной наждачной бумагой обработал, сгладил. Чёрной краской подкрасил. Посмотрел со стороны – вроде бы неплохо.

Каблучки, вечная дамская беда! Доносят, стешут набойку до того, что уж и сам каблук вперекос. Походка меняется. Косолапить начинает, некрасиво. Но как на женщин обижаться. Они же всё чего-то делают, заняты, всё некогда. Женщина – это вечный труд.

Пришлось Деду стачивать, каблук выравнивать. Каблуки-то не ахти какие – полые, только по краям основа, а внутри пустота. Громыхают. Какой… фалафуй изобрёл-придумал? И супинаторы неизвестно из чего штампуют, упругости нет хорошей, плоскостопие наживать, да и ломаются часто. Опять экономия!

Он не считал зазорным, проходя мимо мусорного бака, старую обувь домой принести. Разобрать и полностью на запчасти – супинатор вынуть, мягкую кожу пустить на заплатки. Целая шуфлядка была у него с супинаторами, внизу комода. Подбирал под конкретную пару, не халтурил. А ещё одна шуфлядка была с молниями для обуви. Приличные сохранял, вшивал вручную, денег за это не брал. Только за работу, а самому было хорошее подспорье.

Сплошь да рядом экономия при производстве обуви. Подошвы полиуретановые, ломкие. Вроде лёгкие, а не всегда пластичные. Тонкое дело – химия. Чуть какой компонент неточно добавил, вот и получили брак. И уж если треснет, так надо выбрасывать. Пробовал Дед эпоксидкой заливать трещины, промучился долго, а ещё хуже стало. Не спасти обувку.

Зять ему вечно выговаривал, что с таким добросовестным отношением он заказы потеряет, если долго будут клиенты носить после ремонта. Только не так это. Люди по сарафанному радио друг другу передадут, похвалят и новых приведут. В этом случае Дед делает один ремонт бесплатно, как поощрение за «находку».

Телефон зазвонил. Дед продолжал работать. Кто-то чужой. Свои знают – до двенадцати его не надо беспокоить, работа. Да и кому надо – тот найдёт. Рано или поздно. Если очень надо.

Каблучки выправил, хоть и намучился – не идут гвоздики в эпоксидку, хоть и рифлёные по краю. Гнутся, портятся. А гвозди он сам покупает. Ездит в небольшой магазинчик, набирает самое необходимое на распродаже. Но настоял на своём, и получилось в итоге красиво – гвоздики медные внатяг вошли, долго будут держать. Набоечки углубил слегка, чтобы заподлицо наложились, подкрасил, чёрные точки сверху пометил.

– А вот ещё три латика прибежали!

Улыбался, привычное делал руками.