Край моря - Татьяна Алхимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ивар замолчал и смотрел на свою команду. Никто не шелохнулся, темнело, солнце, спрятанное серыми тучами, опускалось за край моря, корабль бежал по волнам бодро и даже весело, течение толкало его вперед, к Западу. Ещё немного постояв вокруг Ивара, матросы внимательно рассмотрели рисунок на его руке и разошлись по своим делам, на палубе остались вахтенные. Молчаливое, серьёзное согласие команды приободрило Ивара, и он, ещё раз проверив палубу, матросов и оставив боцмана у руля, спустился по узкой деревянной лестнице на нижнюю палубу, здесь располагалась кухня, две большие каюты для матросов и одна маленькая – для него, капитана.
В каюте отчетливо виднелась обстоятельная рука Дага: стояли стол и стул, в углу лежал большой мешок, набитый соломой, вместо кровати – именно так любил спать Ивар в плавании, он не признавал гамаков и жестких нар. Под потолком на цепи болталась безопасная масляная лампа. Свет зажигать не хотелось, поэтому Ивар, не раздеваясь, просто упал на спальный мешок и закрыл глаза. Через четыре часа, ближе к рассвету, он должен сменить боцмана, поэтому самое время отдохнуть.
Как только он закрыл глаза, тревожная сонная темнота поглотила сознание. Один образ сменялся другим: темный мокрый лес, костры на берегу, тяжелая поступь матросов, огромные каменные ступени, спускающиеся в морскую пучину. И Океан. Бескрайний, не синий, а черный – бушующий, разверзающий свою пасть, готовый проглотить сотни кораблей. И вот уже Ивар видит, как по бесконечной водяной воронке в самое нутро Океана спускаются корабли, ветер раздувает их паруса, подталкивая вперед. А Океан радуется, хохочет своим хриплым смехом, пенит волны, захлестывая палубы, и внизу, на самом дне, трутся друг об друга гигантские жернова. Они сотрут в порошок всё: и пропитанное смолой дерево, и вытканные нежными женскими руками белые паруса, и тела людей, и даже их души. Смелые души моряков, не сумевших справиться со стихией.
Ивар открыл глаза. Корабль качало из стороны в сторону, за бортом привычно шумело море. Раны жгло, а розу ветров на груди ещё и дергало. Он приложил ладонь к самому больному месту, и почувствовал, как под ранами бьется сердце, слишком часто, слишком тревожно. Нехорошее предчувствие овладело Иваром, он вспомнил Анику так ясно, будто она стояла перед ним: черные глаза, длинная коса, перехваченная лентами, черный пояс. Почему он не спросил об этом поясе? Никто из отшельников не носит таких поясов. «Хоть бы с ней ничего не случилось», – пронеслось в голове Ивара. Эта девушка неожиданно ворвалась в его сердце и осталась там. Он не хотел себе врать, но знал, что всё произошло не так уж и быстро. Пять лет ему понадобилось, чтобы полюбить её, не видя и не слыша с далекого дня Равноденствия.
Снова закрыв глаза, Ивар попытался уснуть, но ничего не выходило. Теперь он видел бескрайнее серое небо над собой и редкие капли дождя, черточками падающие с неба. И казалось, что ничего вокруг нет, не было и никогда уже не будет, только это серое небо. Пустота. Дождь, жесткие сосновые носилки под спиной, горящая рана на груди. Всё там, внутри, в сердце Ивара, в сердце моряка. Да, это не сердце обычного человека, – а роза ветров, самая настоящая, указывающая направление и не указывающая одновременно. Чтобы приручить её и определять путь, нужно знать, куда ты идешь. А иначе – это просто красивая картинка, не более того. Что хотела сказать Аника, когда произнесла «все ответы в твоём сердце»? Да, сердце и душа Ивара стремились к жемчужине, но смогут ли они привести его туда, куда нужно. Он не представлял, как достанет её, ничего не приходило на ум. Конечно, она не лежит на теплом песке, доступная всем и каждому, сумевшему преодолеть Океан. Если жемчужина спрятана на дне, то как добраться до него? Насколько глубок Океан, как холодны его воды?
Ивар открыл глаза, прогоняя отчаяние, скребущееся в двери его души. Так или иначе, он справится. Доберется до своей цели. И даже если морская дева из древних преданий встанет у него на пути, то Ивар сможет победить, всю свою жизнь он только и делал, что готовился к этой встрече, закалял свою душу и тело. Нельзя давать волю сомнениям, нужно смело идти вперед. Только так можно достичь счастья. С этими мыслями Ивар поднялся и вышел на мокрую палубу. Лил дождь, паруса были спущены, течение всё ещё двигало корабль вперед.
Вахтенные несли свою службу, Гурдаг стоял у штурвала и всматривался в темное небо. Слишком тихим показался Ивару Океан, на рассвете такое бывает редко. Он поднялся к боцману и встал рядом.
– Что-то не так, Гурдаг? – поинтересовался Ивар, беря штурвал в свои руки.
– Подозрительно спокойно. И ветра нет. Течение скоро нам не поможет, нужно переходить на паруса, но без ветра… – он пожал плечами.
– Я тоже заметил. Не скажу, что меня это тревожит. Я даже рад, что у нас есть возможность отсрочить момент, когда придется вступать в схватку с бурями. Как выйдем из течения, сразу ставьте паруса.
– Понял.
– Иди отдохни, мне всё равно не спится. Дальше сам справлюсь, – скомандовал Ивар.
Дождь лил весь день и половину следующей ночи, ближе к утру поднялся ветер, и Ивар скомандовал поднять паруса. Корабль сразу пошёл быстрее, рассекая волны своим носом. Пейзаж вокруг становился всё более и более унылым, уже не попадались чайки, только серое небо, переходящее в чуть более темный туманный Океан. Белые барашки волн превращались в небольшие гребни, корабль прилично качало, но никто не обращал на это внимания – привычка. Матросы исправно несли службу, но всё ещё сторонились Ивара. Он видел их поведение, тяжело вздыхал, но ничего не говорил. Конечно, когда капитан корабля похоронен собственной матерью, изуродован морской картой, да ещё так молод, – станешь сторониться.
По самым скромным расчетам, порог бурь должен появиться на горизонте недели через две непрерывного движения на Запад. Почему именно две? Неделю в сторону захода солнца корабли ходили, но очень редко и то, самые отчаянные команды. И никаких свидетельств о бесконечной непогоде команды не рассказывали, даже не помнили. До сильной
