Слова беспомощной девочки - Оксана Швалова

Я. оказалась в городе за три дня до маминой операции. Мама попросила Я. позвонить брату:

– Отвези маму в понедельник в онкологию, у неё обнаружили рак груди, кладут на операцию.

В трубке секунд десять было молчание.

– Да, конечно, не вопрос. Я сейчас приеду.

Все эти три дня они избегали разговоров о предстоящем. Только в последний вечер, собирая сумку, мама подошла к Я. В руках у неё была шкатулка, куда она складывает золотые украшения.

– Держи, я хочу, чтобы они достались тебе. Все мои вещи можно будет отдать в церковь. И следи, чтобы, когда отец приведёт сюда другую женщину, он не вписал её в эту квартиру. Ты в итоге останешься на улице, а я этого не хочу.

Я. только смогла промямлить что-то типа «да брось, всё нормально будет».

– Люди умирают от рака, не надо делать вид, что этого не случается. Я просто хочу, чтобы ты не боялась забирать то, что твоё. Будь смелой. А то они тебя выгонят, а ты и слова поперёк не скажешь.

Да, не скажу.

Я. никогда не видела смысла в ссорах и скандалах. Они требуют так много сил, так много уверенности в том, что ты можешь забрасывать другого человека колкостями и при этом быть абсолютно правым. Даже если Я. и потеряла бы крышу над головой, она сохранила бы чувство себя. Да я никогда и не считала себя владелицей этой квартиры. И вообще к чёрту квартиры, почему мы о них говорим? Сейчас так надо сказать что-то важное.

В понедельник рано утром брат приехал за мамой, Я. поехала с ними. В нужный кабинет уже стояла большая очередь, будто они сюда ещё ночью пришли, а ведь приём больных начинался только через полчаса. Я. увидела нескольких женщин с обвязанными платком головами и впалыми щеками, явно ложащихся в стационар не впервые. Брат всё время выбегал на улицу с разговорами по работе, Я. стояла рядом с мамой и не знала, что сказать. На лице, наверное, у неё всё было написано, потому что мама вдруг принялась успокаивать Я. Когда мама попросила купить попить, Я. с облегчением выбежала на улицу. Ближайший магазин оказался в десяти минутах ходьбы. Я. купила три бутылочки воды, на всякий случай. Когда Я. вернулась, она обнаружила брата и маму уже сидящих (людей стало меньше, места освободились) и смеющихся. У брата получилось развеселить маму. Он рассказывал курьёзные случаи с работы, например, как однажды истец принёс банку с говном, которое якобы нашёл у своей входной двери, и утверждал, что ответчик (управляющая компания) таким образом ему угрожает.

– То есть этот мужик не поленился собрать какахи (скорее всего, какой-нибудь собаки) и переть их через полгорода! Судья там сдерживался, как мог, чтобы не заржать. А вот ответчик просто валялся.

После долгой очереди, в которой обсуждались последние новости садов и огородов, маму отправили на третий этаж. Я. с братом несли сумки. Там их встретила медсестра, которая должна измерять давление и распределять по палатам. У мамы было 150 на 90. Пока она доставала из сумки «Капотен»37, девушка предложила ей выбрать врача. По фамилии. И добавила таким же равнодушным голосом:

– Самойленко лучше не выбирайте. У него практика всего два года.

Я. и брат поцеловали маму и смотрели, как сестра провожает её по длинному коридору в палату. Мама не оборачивалась. Потом в полном молчании брат подвёз Я. до дома, а сам отправился в суд. Я. ещё приехала к маме в тот день, вечером, вместе с папой.

В день операции Я. проводила папу на работу и до прихода брата смотрела короткие видео в Интернете, смешные и грустные. От смешных Я. смеялась, от грустных плакала. И думала, что вот уже несколько лет плачет только при просмотре чего-то – социальной рекламы или исполнения песен. В жизни плакать нет ни времени, ни осознанности (мол, да, вот сейчас мне хочется плакать: просто так, потому что грустно или больно, или не просто так, потому что случилось плохое). А когда смотришь или слушаешь что-то, вызывающее слёзы, можно бездумно реветь. И становится легче.

В тот день Я. несколько раз смотрела мультик про киви38, слушала Анну Герман39 и песню «Реквием» на стихи Цветаевой в разных исполнениях. Вечером брат заехал за Я., потом за отцом, и они отправились к маме, где им сказали, что проблема оказалась серьёзнее и ей сделали расширенную подмышечно-грудинную мастэктомию. По-русски: отняли грудь и вырезали все примыкающие к ней лимфоузлы. Мама ещё не проснулась от наркоза, откуда-то из-под белых одеял в районе её правой руки выходил шланг, по которому вытекала желтоватая жидкость с красными сгустками.

Папа в тот вечер напился. Я. ему не мешала. Только думала – что теперь будет с мамой, когда она узнает, что операция закончилась не так, как предполагалось.

Я. тщетно пыталась подобрать слова, которые скажет маме на следующий день, когда она уже отойдёт от наркоза. Лучшее, что нашла Я., – «главное, что всё уже позади». Но Я. не знала тогда, что позади такое никогда не остаётся.

Декламация № 8/2

Чего я хочу от жизни?

Я хочу от жизни:

счастья

любви

красоты

дружбы

добра

мира…

… во всём мире.

Чушь.

Собачья.

О!

Хочу собаку.

Забрать из приюта,

голодную,

грязную.

Я – её мир,

она – мой.

Но как же мы будем жить?

Я – с девяти до шести

в будни на работе,

по выходным – в постели.

Она – с девяти до шести

в квартирной тесноте,

грызёт моё кресло.

Я – её мир,

она – мой,

и мы ненавидим друг друга.

Зачем такой мир

во всём мире,

который заканчивается глазком

на входной двери?

Хочу не знать

про железнодорожников,

водящих поезда

от узла к узлу —

не от города к городу,

не от запада к востоку.

Во всём мире нет

работы страшнее,

но это ли не жизнь

каждого?

Каждого взгляда

не боюсь,

каждого нового человека

приветствую,

каждого дня чувствую

пользу.

Чувствую

тысячи химических реакций,

происходящих в моей голове

в секунду.

Чувствую чудо,

что дышу

благодаря хлорофиллам в листьях моего фикуса.

Не боюсь?

Приветствую?

Чувствую?

Нет.

Смотрю «Время»:

«боевики в Афганистане присягнули на верность новому лидеру «Талибана». После того, как мулла Ахтар Мансур был убит на днях