Часы Судного дня (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

Вокруг был нормальный настоящий мир, никакого серого тумана, никакого холода — нагретая солнцем земля, колючие кусты, синее высокое небо, башня Черной Цитадели. Кажется, именно ее я разглядел в тумане, где не было ничего остального. Когда я бежал, мне казалось, что промороженное мясо отваливается от костей, но никаких следов на организме эта пытка не оставила — даже лёгкого обморожения на руках не было. Только свежие царапины от веток.

— Мы прошли через холод, — сказал Андрей, увидев, что я очнулся. — Кому расскажи — не поверят!

Голос его был на удивление печальным, особенно на фоне моей эйфории.

— «Мы пахали», — сказала муха, сидящая на голове лошади, — припомнил я ему старую поговорку. — Кто прошёл, а кто и прокатился.

— Спасибо тебе, — сказал он вроде бы искренне. — Ты меня вытащил, и долг мой велик.

— Да ладно тебе, — я всё ещё был переполнен эндорфинами, и мне было хорошо. — Ты вытащил меня из того каменного мешка, я вытащил тебя с холода.

— Смотри!

Он достал из внутреннего кармана акк и протянул его мне — ни следа чёрной матовой тьмы, так похожей на тьму перехода, никакой неестественной тяжести, никакой неприятной бестемпературной скользкости… Просто цилиндрическая полупрозрачная склянка. Даже мне было очевидно, что она пуста. И я был уверен, что именно эта энергия не дала нам сдохнуть там, на холоде. Вот что за грелка оказалась между нами, когда я тащил Андрея на плече.

— Я в заднице, — признал Андрей.

— Да и черт с ним, жизнь дороже, — не понял я.

— Нет, дело не в акке — хотя его, конечно, жалко. Проблема в том, что я временно недееспособен как проводник. В прошлый раз меня из каждого кросс-локуса норовило выкинуть в Изнанку, жене приходилось контролировать проходы. Она — оператор, я — проводник, как-то вместе справлялись. Потом отпустило, правда. Но с реперами экспериментировать я зарекся. До сегодняшнего дня…

— А где твоя жена?

— Мы… Временно не вместе. Так вышло.

— Извини.

— Ничего.

Через некоторое время мы пришли в себя достаточно, чтобы подняться и отправиться в путь. К счастью, Андрей сориентировался на местности и понял, где находится их лагерь, а значит, и мой УАЗик тоже. Лично мне уже хватило приключений выше крыши, и единственным желанием было вернуться поскорее в башню, где жена, поди, уже с ума сходит от моего затянувшегося отсутствия.

Шли мы, к счастью, не так уж долго. Ноги у меня, надо сказать, подкашивались и спина побаливала — не совсем бесследно прошла пробежка с утяжелителем, — но в остальном я чувствовал себе прекрасно и, в отличие от Андрея, особенно о случившемся не переживал. Слишком уж экстраординарные переживания, их трудно уложить в реальный жизненный опыт, и потому они внеоценочны.

На подходе к лагерю прошли мимо забавной машины — широкая и короткая, практически квадратная платформа на высоких полностью независимых подвесках. Так, навскидку, сказал бы что торсионных, с поперечными трубами и двойными продольными рычагами. Немного похоже на подвеску луцкой «лягушки» — ТПК10, но с более длинными и массивными рычагами, артикуляция должна быть приличной. По габаритам и крепёжным местам сидений машина выглядела шестиместной, но на месте было только одно кресло, водительское. Неожиданно массивные ступицы навели меня на мысли об электрических мотор-колёсах, а отсутствие заднего дивана и двух передних пассажирских кресел напомнили ещё кое о чём. Я было даже открыл рот, чтобы поделиться этими соображениями с Андреем, но сразу его и закрыл, решив, что обойдётся. Придержу эту информацию для себя.

На поляну, где расположился временный лагерь экспедиции, Андрей вышел с пистолетом в руке, а я, увидев это, слегка приотстал. А ну как вправду начнётся перестрелка, оно мне надо?

Не началась. В расположении было пусто и печально, чему весьма способствовало лежащее на земле накрытое с головой тело. На покрывале поступили тёмные пятна свернувшейся крови.

— Андрей, это я! Не стреляй! — раздался из кустов голос Петра. — Я выхожу!

Он вышел. Руки его были пусты и не то чтобы подняты, а так — в жесте демонстрации невооружённости. Половину лица занимал огромный синяк, глаз заплыл и превратился в узкую щёлочку, волосы слева слиплись в кровавый колтун.

— Чёрт, я рад! — сказал он, опуская руки. — Я верил, что ты выберешься, Андрюх, честно.

— Кто? — спросил только Андрей, показав стволом на накрытое тело.

— Сарг, — потупившись махнул рукой Пётр.

— Как?

— Не знаю. Когда я Джона раненого вытащил, он уже того… Мёртвый лежал. Застрелил его Карлос, сука подлая.

— Что с Джоном?

— Ранен, похоже, тяжело. Полостное, в живот. Когда Карлос ключ выдернул, я было протормозил сначала, не понял. Он меня и отоварил прикладом со всей дури, я с копыт слетел. А Джон быстро отдуплил, пушку вытащил и пальнул в него, тот в ответ… Карлосу не знаю куда прилетело — он ушёл, а Джон вон там, в кустах отлёживается. Я перевязал как мог, но пуля внутри, и ему бы на больничку срочно. А пока я его вытаскивал, Карлос Сарга положил и на «Патре» сдристнул.

Действительно, «Патриота» на поляне не было, только мой УАЗик.

— Я вот только не пойму, — продолжил Пётр, страдальчески морщась. — Куда он поехал-то? Он же проходы открывать не умеет, верно?

— Мы, кажется, много чего про него не знали, — покачал головой Андрей. — Теперь я уже и сам не поручусь, что он умеет, а что нет.

— Может, на той таратайке уедем? — спросил Пётр. — У тебя же акк есть? Она тут давно стоит, но что ей сделается, электрической?

— Нет акка, — ответил Андрей. — Мы через холод ушли, выпила его пустота.

— Фигассе! — присвистнул Пётр. — Это что ж теперь…

Не договорил, рукой махнул только.

Сняли заднее сидение с моего УАЗика и загрузили вдоль кузова завёрнутое в покрывало тело Саргона и Джона, который на мой взгляд выглядел ненамного краше покойника. Вы когда-нибудь видели очень бледного негра? Серовато-голубоватый такой, совсем нехорошо смотрится. Пётр уселся между двумя телами в кузове, прямо на пол — придерживать Джона, чтобы не растрясло, Андрей влез на пассажирское сиденье.

— Давай к твоему проходу, — попросил он. — У нашего, я боюсь, Карлос каких-нибудь сюрпризов понаставил.

— Да, это он может, — подтвердил сзади Пётр. — Тот ещё специалист. Они с Саргом у нас за всю безопасность отвечали. Как мы теперь вообще? Эх…

Я честно старался выбирать путь поровнее, чтобы не сильно трясло. Но на УАЗе по пересеченке это, конечно, мартышкин труд. Оставалось только надеяться на крепость негритянского организма. К счастью, до башни было относительно недалеко.

— Я заеду, жену предупрежу, — сообщил я Андрею. — А то она меня ещё со вчера потеряла, волнуется, поди.

— Только быстро, Джон чот совсем плохой, — откликнулся сзади Пётр.

Уже заезжая во двор, я отметил краем глаза какую-то неправильность, но не осознал её в нужный момент. Так, резануло глаз что-то… Но пока мозг переключался, я уже остановил машину, заглушил её, вылез и пошёл в ворота башни. И только когда я уже шагнул на лестницу, внутренние подкорковые мониторщики обработали изображение, полученное с сетчатки глаза, нашли несоответствие, передали данные дежурному аналитику, тот сделал предварительные выводы, обвёл на картинке красным маркером и направил кейс по инстанции ЛПР11 — в лобные доли.

Следы колёс, уходящие за правое крыло здания, были точь-в-точь как мои, родной протектор «мудовых гудричей»12… Вот только я с той стороны машину никогда не ставил. Там неудобное место между домом и берегом, единственно зачем туда стоит загонять автомобиль — чтобы его не было видно со стороны. Тут у меня, конечно, загорелись красные лампочки и зазвенели тревожные зуммеры, но было уже поздно. Хотя, если бы даже и раньше сообразил, чтобы изменилось? Да наверное, ничего.