Небо зовёт - Александр Коновалов

— Вась, не хочешь ещё раз прыгнуть?

— Хочу, но тратить целый час на стояние в очереди жалко, лучше погуляем по парку или покатаемся на «чёртовом колесе», как ты на это смотришь?

— Хорошо, но его сейчас называют колесом обзора.

Подошли к гигантскому сооружению, у подножия которого стояла большая очередь. Нас она испугала, но кассирша сказала, что подождать надо десять минут, и как только люди выберутся из гондол, вся очередь займёт их места. Мы взяли билеты и стали ждать. Действительно, не прошло и десяти минут, как колесо стало замедлять вращение, и как только очередная корзина достигала нижней точки, немедленно происходила смена «обозревателей». Хватило места и нам. Колесо стало постепенно подниматься. Зрелище было удивительнейшее. Колесо было метров сорок в диаметре, и когда наша «гондола» поднялась на верхнюю точку, под нами оказался весь город, с его ровными, как стрела, улицами и каналами, парками и садами, заводскими трубами и золочёнными куполами церквей. Очарованные великолепием творения рук человеческих, мы ещё долго не могли отойти от увиденного и после того, как опустились на землю. Потом гуляли по парку: делились впечатлениями от увиденного и услышанного. Когда подошли к стрелковому тиру, Лена, хитро глянув на меня, сказала:

— Ну, покажи нам своё искусство, «Ворошиловский стрелок».

Я очень любил этот значок, но сейчас пожалел, что нацепил его на куртку, а теперь придётся на деле показать, что ты действительно его заслужил. Чтобы как–то застраховаться в случае неудачи, я невнятно проговорил: «Этот значок я получил, стреляя из боевого оружия, а из пневматической винтовки ещё ни разу не стрелял».

— Если из боевой винтовки стреляешь хорошо, то из пневматической и подавно, — развеяла мои сомнения подруга.

Мы зашли в помещение тира. Тут оживленно обсуждались результаты стрельбы группой молодых ребят, видно, стрелявших на спор. За стойкой заведующий сновал, как челнок: то он выдавал пульки и брал за них деньги, то приносил мишени и считал на них очки, то ставил на место сбитых бекасов, уток и зайчиков, то объяснял клиентам правила стрельбы на приз и его выдачу.

… Мы взяли освободившиеся винтовки и заказали по пять пулек. Лена предложила «поохотиться» на птиц и зверушек, так как при каждом попадании они эффектно кувыркались, а болельщики на это бурно реагировали. Сначала вызвалась стрелять Лена. С первого выстрела она сбила пламя с зажжённой свечки, потом «завалила» медведя, следом за ним такая же участь постигла волка и лисицу, лишь косой зайчишка остался жив и невредим. С него я и решил начать. Можете представить моё нервное напряжение. Девушка, не имеющая никаких спортивных разрядов, подстрелила четыре «зверя» из пяти, а что же теперь делать мне? Я волновался. Очень не хотелось опростоволоситься, но как только взял винтовку, волнение исчезло. Прицелился в «косого» и мягко нажал на спусковой крючок. Мгновение и «косой», подскочив, повис на крючке. «Слава Богу» — подумалось мне, зайца подстрелил. По остальным «зверям» решил стрелять в обратном порядке, чем Лена. Четыре из них были повержены. Болельщики ликовали, а у меня на мушке маячило пламя свечи, колыхающееся от малейшего движения воздуха. Щелчок выстрела, и свеча погасла. Клиенты захлопали в ладоши. Лена тоже переживала за меня, и ей явно не хотелось ущемлять моё мальчишеское самолюбие. Она пожала мне руку и, улыбаясь, сказала:

— Теперь вижу, значок ты носишь заслуженно, с чем тебя и поздравляю.

«Слышь, парень, а ты попробуй на приз, у тебя получится», — раздался голос одного из болельщиков.

— Вась, в самом деле, чего бы тебе не попробовать?

— Можно и на приз.

Я был рад, что не опозорился и теперь готов был на подвиги. На стене тира, возле стойки, висела табличка с условиями призовой стрельбы, где значилось, что за выбитых сорок семь и больше очков из пятидесяти возможных положены призы в виде мягких игрушек. Сейчас я был спокоен, и груз ответственности надо мною не давил.

По мишени на приз стреляли кисточками, которые своим остриём втыкались в мишень, так в ней и оставаясь.

Я заказал восемь кисточек, из которых три пробных и пять зачётных. Соседи прекратили стрельбу и сфокусировали своё внимание на мне. Первые три выстрела были более, чем удачными — три десятки. «Давай, парень, жми и дальше в таком духе», — слышались голоса болельщиков. Однако, ни советов, ни выкриков я уже не слышал. Всё моё внимание было сосредоточено на белом «яблочке» с копеечную монету, в центре чёрной мишени с кругами. Первый выстрел — десятка, второй — десятка. Четыре выстрела — четыре десятки. Но тут, видно, не выдержали нервы, пятый выстрел сорвал, только девятка. Толпа ликовала. «Хозяин» поднёс мишень к нам и, вытаскивая кисточки из неё, стал считать: «Десять, десять … и девять. Итого, сорок девять очков из пятидесяти возможных. Великолепный результат. Тебе полагается приз». Из сундучка он вынул большого плюшевого белого медвежонка и, под аплодисменты, вручил мне. Я тут же переадресовал его ликующей Лене. А она, довольная и радостная, стиснула мне руку и сказала:

— Молодец, Вася. Спасибо за подарок.

Я не успел ответить Лене за поздравление, как посыпались реплики:

— Парень, с такими способностями и работать не надо. Иди в другой тир, там призовые деньгами дают.

Я пропустил мимо ушей эту реплику, но был доволен, что не на словах, а на деле доказал, что значок «Ворошиловский стрелок» ношу не случайно. Лена взяла меня под руку, и мы вышли с гудящего, словно улей, помещения на улицу. Внутри у меня всё ликовало. И потому, что я вырос в глазах девушки, и потому, что она рука об руку идёт рядом со мной, и то, что природа подарила нам великолепный день, и то чувство, какого я ещё никогда не испытывал. Мне казалось, что нет в мире ни войн, ни вражды, ни ненависти, ни зла. Все люди счастливы, как мы с Леной. Мир прекрасен. Тот, кто имел счастье влюбиться в первый раз, поймёт меня и возможно дополнит, но я утверждаю, что нет на земле более возвышенного и прекрасного состояния, чем чувство Первой Любви. От одного прикосновения девичьей руки меня бросало то в холод, то в жар. По яркому румянцу, растекающемуся по щекам Лены, я понял, что и она испытывает нечто непонятное, приятное и радостное. После некоторой паузы она сказала:

— Уже заиграл духовой оркестр, пойдём потанцуем, я ведь тебе обещала, а то теперь неизвестно когда представится такая возможность.

Не дождавшись согласия, потянула меня на танцплощадку. На огромной, метров тридцать в диаметре, площадке, уже кружилось несколько десятков пар. По воскресеньям духовой оркестр играл бесплатно, и отдыхающие с огромным удовольствием отдавались этому непревзойдённому способу досуга. Подождав, когда оркестр заиграет новый танец, влились в круг танцующих и мы. Весёлая финская полька подхватила нас, как вихрь, и понесла в царство звука, ритма и движения. Лена танцевала великолепно. Движения её были стремительны, изящны и точны. Я тоже танцевал неплохо, но такого удовольствия от танцев никогда не испытывал. Неповторимое удовольствие получил я и от вальса. Кружась с чудесной партнёршей, опьянённый её прикосновением и легким головокружением, мне казалось, что это действо происходило не на земле, а в звёздном царстве, где все небесные светила устремили свой взор на пару влюблённых землян, устроивших невиданный доселе концерт в их честь. Осталось пожалеть, что только в течении пяти минут испытали мы это звёздное наслаждение. Оркестр замолк. Уставшим музыкантам тоже нужна была передышка. Спустившись на землю, мы остановились. Глаза наши возбуждённо горели, учащённо бились сердца, мы стояли, обнявшись, в сторонке, и было единственное желание, чтобы этому счастливому мгновению не было ни края, ни конца. Лена совсем осмелела. Она положила мне руки на плечи, и в её ожидающем взгляде было столько нежности, ласки и тепла, что я как–то невольно прижал её к себе и поцеловал прямо в губы. Она не отпрянула, не отстранилась, но только улыбнулась моему неумелому первому поцелую. Мы смотрели друг на друга и молчали, переживая случившееся. Оркестр заиграл медленный танец. Мы, не сговариваясь, вошли в круг. Я взял её за талию, она положила мне руки на плечи и так, слившись воедино, мы медленно двигались по площадке. Часа два подряд без перерыва отдавались этому прекрасному занятию. Эти два часа сделали нас ближе и роднее, чем предыдущие два месяца. Сейчас я уже точно знал, что Лена первая и единственная девушка, которую я люблю, и буду делать всё от меня зависящее, чтобы наши судьбы были объединены в одну и шли по жизни вместе до конца.

Однако всему хорошему, печальному и радостному приходит конец. Не заметили, как настал вечер. Густые сумерки спустились на землю, призывая рабочий люд отправляться на покой, чтобы завтра окунуться с головой в повседневные дела и хлопоты нашей тревожной и неспокойной жизни. Прозвучал бесстрастный голос ведущего: